Легендарь
Шрифт:
— То есть вы хотите сказать, что собираетесь немедленно вернуться?
— Нет, исключено! И даже разговоры заводить нельзя… Я служу здесь, а не на Вистуле-0! Я верен месту. Верен креслу! Хотя и не цепляюсь за него… Тем самым я обязанзащищать интересы Цирцеи-28! Мое происхождение не играет ни малейшей роли. Пока я тут, я вечно предан вам! Так всем и передайте.
— О, вы — благородный человек, — восхитились сотрудники, сраженные такой начальнической логикой.
— Пустое, — махнул лапой заяц. — Я выполняю долг —
— А… что должно быть ясно? Извините… Никаких пока что указаний…
— Будут. Ждите, — твердо сказал редактор, вспрыгивая обратно в свое массивное, под стать столу, кресло и принимая важный вид. — Инструктаж будет полный. Линию действий — обдумаю и распишу. Ну и, конечно, согласую. Намечу план работ и через секретаршу передам. Суббота скоро? Хорошо. У всех — субботник. С этого момента. Месячный субботник. Инициатива масс. Отлично! А пока — ступайте. Делайте. Я занят.
Редактор измученно прикрыл лапой свои вечно красные глаза и, задумавшись, поник.
Все вздохнули и, сбитые с толку окончательно, гурьбой высыпались из кабинета.
Заяц сидел тихо и, казалось, вновь заснул.
Или делал только вид, а сам при этом зорко, незаметно наблюдал…
Крамугас на секунду замешкался, вовремя не среагировал вместе с остальными, а когда, наконец, спохватился и собрался тоже идти вон, то обнаружил вдруг, что остался один на один с редактором.
В принципе он поначалу именно того и добивался, так что если бы не эта кутерьма…
Но как раз теперь какое-то постыдное, трусливое смятение внезапно овладело им.
— Ну, а вы чего тут ждете? Я же ясно объяснил! — сердито повернулся к нему редактор.
Отступать было поздно.
Все! Либо прямо сейчас, либо уже — никогда, с необычайной отчетливостью понял Крамугас.
— Да вот, — застенчиво проговорил он, — по распределению я здесь…
— Нашли время, — буркнул заяц.
Крамугас развел руками.
— Как же это бестолково, — зло и безнадежно произнес редактор. — Сущий бред! Война… Вы понимаете, что происходит?! Кругом такая переделка всех основ начнется!.. Непременно! Все-все будет по-другому. На новые рельсы, в другое болото… Уже началось! Проморгали… А вы?
— Что — я? — не понял Крамугас.
Редактор вдруг забарабанил лапами и пылко вскинул голову:
— А вы записались в переделку? Так, чтоб по-военному?.. Чтоб — навсегда?!
— Да уж… Писать-то я люблю! Весьма, — самодовольно молвил Крамугас. — Затем ведь и прислали.
— Кто? — отрывисто спросил редактор. — Кто прислал? Какой дурак?!
— Вот… если не слишком затруднит — взгляните на эти бумаги… Тут чин-чином все указано… И даже даты точные стоят. Я прилетел с Бетиса-0,5! — добавил гордо Крамугас, словно такое сообщение и было тем волшебным словом, которое, как в сказке, откроет перед ним любую запертую дверь. — Планета тихая, но кадры на ней растут!..
8. Экскурсант
— Пап, а я? — состроив кислую мину, горестно спросил Юзюдюрик.
— Нечего! — отрезал Фини-Глаз. — Учиться надо, а не по планетам шастать. Тоже мне, умник нашелся… Успеешь еще свое налетать.
— Но, пап…
— Я тебе сказал: не приставай! Мал еще. Сиди и делом занимайся. Я скоро вернусь.
— Папочка, но я ведь все равно сбегу. Зайцем на твой звездолет пролезу.
— Болтать ты можешь, — согласился Фини-Глаз. — Но смотри, мерзавец, если без меня туг вдруг набедокуришь… Вернусь — уши оборву!
— Папуня!.. — заревел надсадно Юзюдюрик, трагически кривя рот и размазывая слезы по щекам. — Я тоже хочу! В экскурсию… На Зе-е-млю!
— Ну что ты издеваешься над ребенком? — возмутилась тотчас мать. — Зачем тебе понадобилось рассказывать про эту окаянную экскурсию?! Гляди, дите плачет… Теперь опять заикаться начнет. Что, доволен?
— Молчи, Фантипула, — мрачно сказал Фини-Глаз. — Придумала! Я ему тогда позаикаюсь!.. Сам знаю, что делаю. И не учи меня! А если у нас сын таким кретином растет, что никакие доводы на него не действуют, то уж в этом я не виноват. Все — твое воспитание! Весь в тебя — зануда. Как и твой отец. Хоть бы преставился скорее… Извини.
— Вот, вот! Я этого давно ждала, давно! Когда-нибудь ты должен был проговориться… О, ничтожество! — зло подбоченилась Фантипула. — Тебя послушать, так я всю жизнь только вредительством и занимаюсь. И папочка тебе уже не по нутру… Скажи, пожалуйста!.. А кто дом содержит, кто вот на этом — нет, ты взгляни! — вот на этомгорбу всех вас возит каждый день?! И почему, например, ты и меня с собой не можешь взять? Я что, не заслужила? Почему я тоже не могу слетать на Землю?! Что же я, не человек? Я свободное существо. Ничуть не хуже тебя, учти это! Я звучу гордо, понимаешь?!
— Молчи, Фантипула, — мрачнее еще больше, безнадежно глядя в угол, огрызнулся Фини-Глаз. — Молчи, жена моя, и впредь не выступай!
— И не подумаю!
И тогда Фини-Глаз объявил громогласно, широко распахивая дверь на улицу, чтоб слышали соседи:
— Говорю в последний раз и окончательно. Вы все мне надоели! Хуже, чем не знаю кто!.. Сил больше нет терпеть! Даже в такой день, когда заветное, как говорят, свершилось,когда я кои-то раз в веки лечу на далекую Землю, вы непременно хотите отравить мое существование! Семейка, ничего не скажешь!.. И папаша твой… Кошмар! Ну, все — прощайте! Если не вернусь, то только из-за вас!
И он торжественно вышел излому, нервными пинками толкая перед собой дорожный кованый сундук.
Грохот стоял — на полквартала.
— Ах… Повеситься, что ли? — трагически промолвил Юзюдюрик, глядючи отцу вослед.
— Да ты и впрямь кретин, — круглыми глазами посмотрела на него Фантипула. — Совсем уж… А, сынок?
9. Неожиданное назначение
Заяц выскочил из кресла и, истошно завопив, принялся кругами носиться по кабинету.