Легендарные разведчики. Книга 4
Шрифт:
Медведев сопоставил прошение с несколькими другими захваченными бумагами. Пришел к выводу: против них работает опытный провокатор. Рано или поздно его усилия внедрить в отряд диверсантов могут и осуществиться. И командир приказал во чтобы то ни стало найти в Жиздре таинственного Львова. Он же Корзухин?
Удалось. Тот самый санитар Корзухин Николай Владимирович. Обыскивали тщательно. И нашли при предателе старинное, поначалу удивившее Медведева групповое фото: премьер Временного правительства Александр Керенский и его министры. Дмитрий Николаевич определил, что один из них очень похож на санитара Корзухина. Да, точно – сходство с председателем Синода Владимиром Николаевичем Львовым. После революции
Медведев вел допросы напористо. Заманивал в словесные ловушки. Признание было неизбежно: да, посылал всех лазутчиков в отряд именно я, князь Львов.
Связались с Москвой. За Львовым-Корзухиным прислали самолет. Предателей наказывали по всей строгости.
Кто такой ТИМ?
Этими тремя буквами Дмитрий Николаевич Медведев подписывал свои донесения. Расшифровывается просто: Татьяна Ильинична Медведева, его жена, уже в нашем, XXI веке, скончавшаяся.
А еще он называл супругу «Тимофейчик». Любовь с первого взгляда и в тяжелейшее время, когда брата, тоже чекиста, бросили в тюрьму, а судьба самого Дмитрия Медведева висела на волоске. Первая жена от него ушла, думала, что и мужа арестуют.
Харьковчанка Таня Мачерет сразу понравилась Медведеву. Но она уже была чужой невестой. Скоро и свадьба с молодым инженером, часто бывавшим у Татьяны дома. Но Дмитрий не думал сдаваться. Тоже заглядывал на огонек, стараясь не обращать внимания на мать девушки, никак не одобрявшей это знакомство. Медведев был старше Тани на 15 лет, да и не успел еще официально развестись.
Этот поединок за новую и самую большую свою любовь Дмитрий Николаевич выиграл.
Был он вызван в Москву. Решил до конца бороться за правду. А Татьяна согласилась и приехать к Дмитрию Николаевичу, и стать верной спутницей. Но жених пребывал в бедственном положении: у него не было даже трех рублей, чтобы заплатить пошлину и официально зарегистрировать брак. Татьяна заплатила сама. «Будут говорить, что ты купила меня за три рубля», – вздохнул Медведев. С тех пор в семье Медведевых и существует эта семейная шутка.
А взаимная любовь была совсем не шуточная. Вот письма «железного» командира Дмитрия Николаевича жене, после которых все вопросы об искренности чувств отпадают. Это письмо Медведев отправил еще 27 августа 1941 года, до перехода отрядом линии фронта: «Тимофейчик, любимый! Пишу тебе из Брянска. Это уже последняя весточка. Через полчаса буду проезжать Орджоникидзе-град. Взгляну на свой родной дом. А потом часа через четыре буду уже на месте назначения. В Орле сфотографировался и просил одного товарища получить карточку и отправить тебе. Позу принял очень боевую, только ты не пугайся, это я нарочно. Ну, будь здоровенькой, радость моя. Крепко целую»
А это более позднее послание: «Тимофейчик, когда бывает сложно, опасно, я всегда мысленно, а если поблизости никого не было, то вслух, обращался к тебе и говорил: “Ну, Тимошенька, курносенький, выручай”. И всегда все кончалось благополучно. Я не боялся смерти. Может быть, поэтому я и не погиб даже тогда, когда гибель была неизбежна. Я не думал о смерти… В общем, я еще не ухожу от тебя и хочу быть с тобой. Но если нужно будет, пойду снова, и ты благословишь меня на новые подвиги и будешь охранять так, как охраняла до сих пор. Митя. Москва, госпиталь, 16 марта 1944 года».
…Двери Музея Медведева не закрываются. Сегодня чаще всего заходят те, кому предстоят тяжелые испытания. Слушают, смотрят, учатся. Им ведь скоро в бой.
Провидец со станции Узловая
Леонид Романович Квасников
(1905–1993)
Если бы вдруг кто-то начал подсчитывать, в какой части СССР выросло больше всего хороших разведчиков и близких к ним на душу населения, то станция Узловая Тульской области вырвалась бы в лидеры. Численность населения этой станции Московско-Донбасской железной дороги до революции не превышала пяти тысяч человек. А помимо Квасникова здесь родились разведчик и писательница Зоя Воскресенская-Рыбкина и генерал-лейтенант, замнаркома внутренних дел, один из создателей атомной отрасли Авраамий Завенягин (дважды Герой Социалистического Труда, награжденный шестью орденами Ленина).
Не уверен, сумею ли подробно рассказать о Леониде Романовиче Квасникове. Он скончался в 1993 году, когда о вкладе разведки в создание атомной бомбы почти не упоминали. Сам он был немногословен. Свою роль не выпячивал. Тут и скромность, и профессиональная осторожность. Получил известность лишь среди своих, так же, как и он, дисциплинированно молчаливых. В его эпоху достижения разведки, тем более великие, хранились в такой же великой тайне. Материалы пришлось собирать по крупицам, за что благодарю Героя России Владимира Борисовича Барковского, атомного разведчика и незабвенного соратника Квасникова. О Квасникове он рассказывал с уважением. А еще писателя Виктора Николаевича Андриянова, в начале 1990-х годов попытавшегося обобщить все, атомной разведкой сделанное, и ученика Квасникова Анатолия Борисовича Максимова, с которым мы о многом так и не договорили.
И все равно понятно: именно Квасников был главным двигателем советской, несколько не по своей вине запоздавшей в работе по атому, разведки. Тут напрашивается сравнение с Константином Циолковским, пионером отечественной космонавтики. Их роднит многое. Оба вышли из российской глубинки. Циолковский был туговат на ухо, Квасников – близорук, но и тот и другой услышали и увидели такое, что иным не виделось и не слышалось.
С детства Леонид Квасников мечтал о движении вперед. И совсем не карьерном. Ему нравилась скорость. Ощущал ее в быстром движении проносившихся мимо поездов. Он и сам в 17 лет укладывал рельсы, строил мосты. Но хотел идти дальше, учиться. Вот кому советская власть была словно мать родная. Окончил железнодорожную профтехшколу и был принят помощником машиниста, а потом и машинистом паровоза. В 25 лет, совсем не мальчиком, поступил на механический факультет Московского института химического машиностроения. Пусть не смущает выбор. В 1930-х годах в стране верили, что все передовые достижения, в том числе и в военной области, будут именно за химией. Эта вера до войны господствовала и в разведке.
Понятно, что учился с полной отдачей – на красный диплом. И, окончив в 1934-м институт, около года работал инженером на химкомбинате в городе Дзержинске. Хотелось расти, быть полезным, и родной МИХМ принял Квасникова в ряды аспирантов. В чем потом не раскаивался. В 1938 году аспиранта включили в специальную комиссию Наркомата оборонной промышленности по обследованию военных заводов. И конструктор Квасников придумал, как быстро автоматизировать производство артиллеристских снарядов.
Он ушел в науку с головой, но в 1938 году по партийно-комсомольскому призыву был вытащен оттуда за чуб и определен в разведку. Квасников просил лишь одного: разрешить ему защитить уже написанную кандидатскую диссертацию, связанную с производством боеприпасов. На что получил уклончивое: выпадет там, в госбезопасности, время, тогда и защитишь. Время так и не выпало. Но, если честно, отечественная наука потеряла от этой смены деятельности Квасникова меньше, чем приобрела зарождавшаяся научная разведка, в которой новичка-лейтенанта назначили заместителем начальника отделения научно-технической разведки.