Легенды Босфора (сборник)
Шрифт:
Женя — проститутка. Не самого низкого класса. Среднего. Достичь столь элитного уровня при нынешней конкуренции Стамбула сложно. Ей удалось. Хотя таких целей не ставила. «Наверное, трахаюсь с душой. Турчанки по сути зажатые в постели. Их самцы ищут настоящего удовольствия… Придерживаюсь двух принципов. Не разрешаю целовать в губы. Не разрешаю называть себя Наташей. Мерзко звучит. В остальном нет проблем». У Жени снежная кожа. Синяки на плече. Замечает интерес по глазам. «Излишки профессии… Однажды один курд, скотина, мочку уха перекусил. В порыве экстаза. Пришлось самой останавливать кровь. В больницу не пойдешь, нелегалка же… Привыкла. Ничего не пугает, кроме СПИДа. Представляешь, некоторые турки считают обрезание защитой от этой заразы. Редко приносят
Перестала переживать, стыдиться, комплексовать. «Туркам от женщины кроме классного секса ничего не нужно. Никаких прелюдий, петтинга. Наваливаются на тебя, жадно расцеловывают, одновременно снимая трусы. Спешат кончить. Быстрее получить удовольствие. О партнере не думают. Так что оргазм мне снится только во сне… В целом турки великолепны в постели. С ними секс легок, незаметен. Платят щедро. Жмоты не попадались. Благо сутенер заранее берет деньги. Делим 50 на 50»…
Презирает Коэльо. Называет писателя «слюнявым врунишкой». «Прочитала „Одиннадцать минут“. Редкостная чушь. Так „мыльно“ описывает чувства проститутки. Вранье! После десятого клиента мы вообще перестаем чувствовать. Эффект конвейера. Слышал о таком? Сунул, вынул, поцеловал в щечку Разбежались. Не шокирую. Реальность». Женя живет в трехзвездочном отеле недалеко от Лалели. На последнем этаже. Небольшая комната. Когда-то служила складом. По договоренности с администратором гостиницы переделали под жилье. Большая кровать, душевая, холодильник, трюмо с треснутым зеркалом. Условия неплохие. «Знакома с русскими девочками-проститутками. Большинство из них живут в клоповниках. Страшная вонь, кровать в лобковых волосах, воняет спермой. Видя подобное, пишу Богу эсэмэску с респектом. Все-таки меня не обижает. Сама себе хозяйка. Сутенер заранее расписывает график. Дает два выходных в неделю. Решает вопросы с полицией, усмиряет шумных клиентов, водит к гинекологу, если нужно. Единственное требование: не разрешает общаться с русскими девочками. Многие из них занимаются наркотиками. Боится облавы… В турецких тюрьмах и так полно русских девчонок».
…Женя заказывает апельсиновый сок. Свежевыжатый. Размешивает в нем порошок аскорбиновой кислоты. Стучит чайной ложкой по стеклу бокала. Ударная доза витамина С. «Боюсь подцепить заразу. Безысходность. Я ведь одна. Нет друзей, родственников. Если заболею надолго, сутенер быстренько найдет замену. Возиться с больной „бабочкой“ невыгодно. Время — деньги. Поэтому подкрепляю иммунитет». Смотрит мне в лицо. Пристально, с невысказанной тоской. «У тебя глаза как у Романа. Карие, сильные, мокрые. Был единственной любовью. Подонок, разбил мое сердце. До сих пор осколки внутри. Роман твердил, что любит. Спустя два месяца исчез. Через друзей узнала, он женился на другой, богачке. Уехал в Москву… Никакой философии. Банальная история наивной девушки. Не верю в любовь. Не верю в солнце. Кстати, ты обещал забрать его… Я хотела бы переспать с тобой. Честно. Я хотела бы любить тебя с мыслями о Романе. С мыслями о прошлом. Не могу. Во второй раз боли не переживу…»
Не затрагивает тему будущего. Без того ожогов на сердце хватает. «Не знаю, чего ждать. Жизнь в одном дне. Впереди настоящий лондонский туман. Знаешь, я мечтаю съездить в Лондон. Купить дом в районе Челси, переспать с Романом Абрамовичем, жить припеваючи. Я сумасшедшая. Знаю». Смеется, откидывая назад голову. Непроизвольно тоже смеюсь. На нас удивленно смотрит коротконогая официантка. Что-то записывает в маленький блокнотик. Может, она будущая писательница? Может, она записывает очередной заказ? Не надо искать философии там, где ее нет.
…Женя исчезла так же неожиданно, как появилась. Вернулся из туалета, а след девушки простыл. На столике никаких признаков присутствия второго человека. Лишь на моем ежедневнике лежит незнакомый брелок. В форме солнца. Позолоченный металл, пахнущий цветочными духами. Застываю в изумлении. «Захвати солнце с собою. Оно мне больше не нужно». Слова всплывают в памяти. Подходит официантка. Приносит счет. В расписке указана сумма за две чашки кофе и клубничное пирожное. «Девушка, вы забыли внести апельсиновый сок». «Извиняюсь, но в вашем заказе кроме кофе с десертом ничего не было. Вы ошиблись…» Разжимаю ладонь. Брелок-солнце по-прежнему на месте. Заберу его с собою…
16
…Чем прочнее дерево любви, тем чаще оно подвергается порывам ураганов…
…Любовь нуждается в испытаниях. Арматура отношений заливается бетоном сложностей. Проверка на прочность. Испытания сшивают потрескавшиеся сердца. Судьба накладывает швы, рана заживает, нити отсыхают. Со временем выпадают… Кому-то достается больше испытаний, кому-то меньше. Конкретной «дозы» нет. Турецкая мудрость гласит: «Чем прочнее дерево любви, тем чаще оно подвергается порывам ураганов»…
…Удушающая тошнота. В желудке закипает лава горечи. Вены дрожат, словно в них пустили ток. Мысли путаются, своей тяжестью давят на веки. Осознаю, понимаю. В себе. Боль в затылке. Пугающее тепло разливается по спине. Поднимаю руку. Прикасаюсь к затылку. Пальцы в крови. Холодно. Сырой после утреннего дождя асфальт. Откуда-то доносится песня с цыганскими мотивами. Нужно спасать себя. Медленно засовываю руку в карман пиджака. Достаю мобильный. Последние набранные номера. Нахожу имя Sevgilim [62] . Набор. Гудки. Голос-надежда. «На меня напали. Приезжай. Я недалеко от Сулукуле». Силы иссякают. Телефон выпадает из руки. Туман. С детства не любил туманы…
62
Любимая (турец.).
…Восхищаюсь талантом Зейнеп быстро взять себя в руки. В ситуации, когда не до слез, воплей, поисков виновного. Главное — близкий человек. В движениях спокойствие, в глазах плескается волнение. Тельцы умеют сдерживаться. С трудом. Как-никак один из эмоциональных знаков гороскопа…
О прошлогоднем случае напоминает шрам на затылке. Сам инцидент заставил во многое поверить. Уверенность в поддержке половинки ничем не купишь. Неделю Зейнеп, забросив институт, ухаживала за мной. Выжимала бурачный сок, готовила блюда из баклажанов, пекла имбирные печенья. Ближе к вечеру ложились на диване. Она гладила мою голову, перебирала волосы. Я слушал забавные урчания в ее животе, вдыхал фиалковый запах упругой кожи. В такие мгновения боль в голове отступала, сон обволакивал. Животик Зейнеп казался лучшей подушкой на свете…
…Настаивала на вмешательстве полиции. «Родной, твой случай не первый, не последний. Надо остановить это. Беспредел в Сулукуле осточертел всем». Противлюсь. Знаю, бесполезно. Самый криминальный квартал города души, называемый многими местным «Бронксом», много лет сотрясает умиротворенный ритм портового города. Цыгане слишком свободолюбивый народ, чтобы соблюдать порядки. Горожане привыкли обходить стороной Сулукуле. Поговаривают, полицейские поступают аналогично. Поэтому в бесполезности обращения в какой-то мере уверен… Жалею только об украденном портмоне. Подарок Зейнеп на день рождения. Крокодиловая кожа, серебряные уголки. Ее снимок в прозрачном кармашке фотораздела. Благо, наличных денег не имелось. Кредитную карточку восстановили…
Пол, внешность грабителя не запомнил. Удар по затылку чем-то твердым нанесли неожиданно. Пока лежал без сознания, обшарили карманы, вытащили ключи, портмоне, визитницу. Мобильный, видимо, не заметили. «Честно говоря, удивлена. Во-первых, в светлое время суток воришки Сулуку-ле не стали бы рисковать. Во-вторых, как я поняла, ты не проходил по центру квартала… Милый, вообще прекращай пешие прогулки. Дальними кварталами города можно любоваться через окно такси». Для Зейнеп колорит Стамбула привычен. Знает все закоулки, лучшие кафешки, бутики, расположение культурных памятников. Все-таки для нас, приезжих, Стамбул другой. Более ясный, приближенный. Возникает желание покорить великий город…