Легенды Дерини
Шрифт:
— Кроме любезного приглашения? А что у вас есть еще?
Голос Фалькенберга. Он стоял в дверях. Снег местами еще пятнал узкие рукава черной туники. В руке был свиток, запечатанный алым воском. Он принял чашку из рук Аврелиана и поднес свиток к глазам Лайонела.
— Венцит рассылает призыв к оружию всем вольным владетелям. Но что он обещает, Лайонел? — Он ткнул свитком в сторону Аврелиана. — Ты видел сам. Хочешь стать герцогом?
Оба заговорщицки усмехнулись: давняя шутка между ними, еще со времен Бремагны. Лайонел отставил чашку.
— У Венцита есть особое предложение для тебя, если только ты пожелаешь его принять. Но сперва я хочу объяснить. Начни с высокой
Губы Кристиана Ричарда сжались. Отодвинув стул, он уселся, затылком откинувшись на резные фигуры волков, поддерживающих герб Фалькенбергов, что венчал высокую спинку.
— И что же сможет вернуть мне Венцит?
— Для начала — командование конницей. Восемь сотен всадников, что хлынут на земли Кассана и Истмарка. Твой дед сражался под знаменами отца Венцита и вернулся домой с маршальским жезлом. Ты способен на большее. Я не мог бы предложить лучшего кандидата на должность наместника Картмура или Фаллона.
Фалькенберг отшвырнул свиток на стол.
— Жезл у меня уже есть. В Бремагне меня сделали маршалом после Шалмира. У нас даже где-то имелись владения в Бремагне. И все это за мои услуги. За всадников Ястреба и…
— Сто восемьдесят пять человек, — подсказал Аврелиан. — И еще полсотни, если призвать людей Майкла Гордона.
— Разве это армия для Венцита? У него есть ты и Ридон, и Меррит… Из всех известных мне даровитых военачальников, половина в его полном распоряжении. Лайонел, ему нечем меня купить, и я не стою того, чтобы лгать мне. Зачем я ему понадобился?
— Ты наследник деринийского рода, старейшего, чем сами Фурстаны. Венцит высоко ценит твои способности к магии. Все вольные владетели побережья последовали бы за тобой, если, к примеру, ты решил бы поохотиться на морских путях близ Меары. — Лайонел потеребил черные волосы, заплетенные в косу. — А потом… После Гвиннеда настанет черед Юга: Р'Касси и Хортисса. Без тебя нам не обойтись. Венцит понимает, что в войне ему нужны постоянные союзники. А я знаю, что наместники нам понадобятся еще дольше.
— И у меня есть причины ненавидеть юного короля из Ремута.
— Для тебя это вопрос чести.
— Ах, да, честь… — Он вскинул левую руку. На безымянном пальце блеснуло серебряное кольцо с тигровым глазом. — Это ее подарок. Там внутри надпись на древнем языке Дерини. А снаружи значится — Outremer, то есть «за морями». Она подарила мне его, когда я впервые повел свой вольный отряд на юг… Мне тогда исполнилось восемнадцать. Почти что обручальное кольцо. Лучшего у меня не будет. Я уничтожил бы Гвиннед ради нее. Сровнял Ремут с землей, засыпал землю солью и сложил бы горы черепов на речном берегу. Я сделал бы это, — что для меня Гвиннед?! Так давай поговорим о чести. Она любила меня и сказала, что желает сделать это в одиночку.
Так не смейте теперь трепать передо мной ее имя и взывать к отмщению. Я смертельно устал от того, что все вокруг пытаются на меня давить. За тебя я бы сражался где угодно, но никогда не стану драться за Венцита. Если Халдейны придут в Арьенол, я встану на твою защиту, Лайонел. Ведь это ты сделал меня солдатом; ты был с моим отцом, когда он погиб…
Если это будет твоя война — можешь послать за мной. Но я не желаю сажать Венцита на престол, который должен был по праву принадлежать ей. И я не собираюсь сжигать Гвиннед дотла, и не стану ликовать, когда Олень войдет в Ремутский замок. Это ваша война, — так идите и сражайтесь. Пусть солнце воссияет над вами, и день вашей победы будет прекрасен. Ты великолепный политик, способный управлять людьми, а также превосходный полководец. Я служил под твоим началом и восхищаюсь тобой. Надеюсь, вы втопчете знамена Халдейнов в грязь. Но я не пойду с вами на Ремут. Все равно я не смогу добиться той мести, которая будет значима для меня, а ничего иного вы не сможете мне предложить.
Он повернулся к своему старшему помощнику.
— Принеси бренди. Я буду любезным хозяином и выпью за здравие Венцита и Мораг, и за праздник нового года. Но я никуда не поеду.
Ллиндрут Медоуз.
Фалькенберг ощутил, как бренди обжигает ему горло. Он пил с обеда, когда Аврелиан принес ему эту весть, и теперь даже тончайший букет утратил всякий вкус.
Ллиндрут Медоуз. Когда-то он там бывал. На второе лето по возвращении, когда они с Аврелианом провожали Кариссу из Белдора в Кэйр Керилл. На ней были мужские походные доспехи и узкие сапоги, а волосы клубились за спиной подобно светло-золотистому туману. В эти дни она скинула жестокую личину Сумеречной колдуньи, и яростный упрямый огонек на время угас в ее взоре…
Подтянув колени, он забросил ногу на низкий столик.
Так что, еще немного бренди? И воспоем же гибель королей…
— Все как в нравоучительной пьесе, верно? — заметил Аврелиан, поворачивая хрустальный бокал и любуясь его гранями на просвет в сиянии свечей, горевших в кабинете Фалькенберга. — Все это похоже на какое-то нелепое представление. Полководцы и короли ведут Большую Игру… Земли, власть, высокая политика… А затем внезапно начинаются эти нелепые явления Сил Света и Тьмы, И всё приобретает Мораль и Высший Смысл. И всем кажется, будто происходящее хоть что-то означает…
Аврелиан позволил себе коснуться мыслями темного свечения, окутавшего сознание Фалькенберга.
Стало быть, ты видишь это как Тень и Свет, Кристиан? Желаешь ли, чтобы я воспел Глубинный Смысл для тебя?
Смысл? Фалькенберг поднял руку, которую тут же окружил лазурный ореол, и начертал линии в воздухе: изогнутые обводы, которые могли бы быть границами его владений.
Взгляни на карту. Вот и весь смысл. Ничего более.
Аврелиан задал мысленный вопрос, подпустив в него толику иронии.
И честь, возможно?
Сжался кулак, и сияние исчезло. Фалькенберг поднял ментальную защиту.
— Не смей. Я не потерплю этого от тебя.
— Но ведь они говорят именно так. Сперва — госпожа, а теперь и твои друзья… Они помнят Брэна и Лайонела, все гордились Брэном после Коннаитской кампании и Лайонелом после Сомлё Силлаги. И теперь чего-то ждут от тебя.
Фалькенберг уткнулся лбом в колени.
— Сейчас в Ремуте поют Те Deum Келсону Халдейну, прославляя триумф Добра и Света. Там, внизу, в парадном зале, они все хотят, чтобы я поклялся отомстить за Кариссу. Но Боже правый, ни моя ярость, ни то, что я Дерини, ни даже наша любовь с Кариссой не значат ровным счетом ничего. Все дело в картах. — Он подлил себе еще бренди. — Аларику Моргану за ужином в Коротском замке прислуживает больше лакеев, чем у меня всадников в отряде… Нам следовало отправиться с Венцитом…