Легенды доблестных времен
Шрифт:
– Невероятно! – воскликнул епископ. – Отец Браниган, вам всё-таки удалось это сделать.
– Возможно, что и так, – самодовольно улыбнулся экзекутор. – Но если вы заметили, он по-прежнему не может членораздельно изъясняться.
– И в самом деле, – огорчился преподобный Патрик. – Честно говоря, с подобным случаем я сталкиваюсь в своей практике впервые.
– Я занимаюсь экзорцизмом на протяжении пятнадцати лет, – кивнул отец Браниган, – но и мне ещё ни разу не попадался такой странный, противоречивый одержимый.
–
– Не кажется ли вам, что он хочет нам что-то сказать? – задумчиво проговорил епископ.
– Вполне возможно, – кивнул экзекутор. – Силы света борются в нём с силами тьмы. Сейчас это очевидно и не вызывает никаких сомнений.
– У меня появилась неожиданная мысль! – оживился преподобный. – Пожалуйста, принесите чернила и бумагу.
– О… – восхитился прозорливостью епископа отец Браниган. – Вы полагаете, он подпишет чистосердечное признание.
– Во всяком случае, надеюсь на это, – подтвердил преподобный. – Признание подпишет его демоническая сторона под давлением светлой.
Монахи снова засуетились, в пыточной камере появились бумага и чернильница с длинным гусиным пером.
Одержимого с осторожностью развязали, при этом пятеро дюжих послушников держали беднягу за руки и ноги.
Затем по приказу епископа послушники отпустили правую руку одержимого.
– А что, если он левша? – с сомнением проговорил отец Браниган.
– Сейчас проверим, – улыбнулся епископ.
– А что, если он неграмотный? – всё не унимался экзекутор, которого терзали всевозможные сомнения, ибо он хорошо знал, на что способны доведенные до отчаяния одержимые отродья.
Удержат ли демона в человеческом обличье дюжие послушники?
Одержимый, к счастью, оказался грамотен. Соблюдая сосредоточенное спокойствие, он криво нацарапал на протянутом листе бумаги замысловатые буквы.
Епископ резко вырвал у одного из монахов бумагу и быстро прочитал написанное.
Лицо у преподобного Патрика вытянулось.
Я ОТ РОЖДЕНИЯ НЕМОЙ
Вот что было неровно выведено на куске жёлтой, не очень качественной бумаги.
Когда оруженосцев благородных рыцарей приволокли в мрачный тёмный монастырь, Гийом со всей очевидностью осознал, что их весёлая песенка окончательно спета. Из подобных мест никто не выходил живым, по крайней мере Гийому такие счастливчики не были известны.
Попадая в лапы церкви, ты уже не мог вырваться на волю. Даже если и не был виновен, святые отцы всё равно выведут тебя на чистую воду, заставив признаться во всех семи смертных грехах. Да так заставят, что с ходу придумаешь ещё с десяток.
Однако каково же было удивление Гийома, когда из отворившихся со зловещим скрипом ворот вышел странный лохматый мужчина в оборванной одежде и, повернувшись к монастырю,
Более странную сцену было трудно себе представить.
Но рассмотреть удивительного незнакомца как следует не удалось, ибо монахи пинками загнали пленников во двор монастыря.
В последний раз лязгнули за спиной ворота. Путь к такой желанной свободе был отрезан, возможно, навсегда.
Мелоун, не сдержав чувств, горько разрыдался, и пленившие их монахи посмотрели на грешника с одобрением, ибо, судя по всему, бедолага уже каялся в своих прегрешениях без весомых аргументов святых отцов в виде всевозможных пыточных устройств, призванных вразумить заблудшую душу.
Спящий на ходу Бертольд по-прежнему нёс в руках круглую ёмкость с гомункулусом, к которой монахи боялись прикасаться под страхом смерти.
Йорик же был до неприличия весел, казалось, произошедшее его отнюдь не пугало, словно являлось безобидной шарадой.
– Допрыгались! – удовлетворённо констатировал он, с удовольствием разглядывая перекошенные физиономии оруженосцев.
– Это ты виноват! – пуще прежнего зарыдал Мелоун. – Если бы не ты, мы никогда не смогли бы поддаться искушению заработать на тебе кругленькую сумму.
– Дьявол обитает в деньгах! – жутким голосом изрёк гомункулус. – В золоте и серебре! Вас обуял грех стяжательства, за что вы трое… хотя нет, пожалуй, двое и поплатились.
Несший Йорика Бертольд не был соучастником жуткого преступления, а попал в скверную историю по чистой случайности, и Мелоун с Гийомом страшно завидовали витающему неизвестно где старику, разом совершая ещё один смертный грех.
Услышав о дьяволе, монахи не на шутку переполошились и поволокли пленников прямо в пыточную преподобного Патрика.
– Просто удивительный день, щедрый на неожиданные сюрпризы! – обрадовался епископ при виде новых пленников. – Кто эти люди, брат Флавий?
Брат Флавий (тот самый могучий предводитель монахов) грозно набычил наполовину обритую голову:
– Мы задержали с поличным гнусных еретиков, отрицающих существование Всевышнего.
– ЧТО?!! – Преподобный гневно повернулся к пленникам. – Это правда?
– Наглая ложь! – гаркнул гомункулус, и епископ при виде прозрачной колбы чуть не лишился чувств.
– КТО?!! КТО посмел пронести богомерзкую тварь в пенаты Божьи?
Монахи смущённо потупились.
– Мы не могли выбросить еретическое отродье, – сконфуженно пояснил брат Флавий, – ибо оно является вещественным доказательством страшного злодеяния.
Преподобный Патрик кое-как взял себя в руки и с отвращением пригляделся к прозрачной ёмкости.
– А я полагал, что мы всех вас истребили ещё во времена Восемнадцатого Крестового похода.