Легенды Ереси
Шрифт:
Дорн взглянул на карты, разложенные на столе:
— А вы, Сигиллит, верите этим гаданиям?
— Давайте посмотрим, — ответил Малькадор.
Одну за другой он перевернул карты: Луна, Мученик и Монстр, Темный Король наискось от Императора.
И последняя карта: Башня Молний.
Дорн застонал:
— Крепость, разбитая молнией. Дворец, дотла сожженный небесным огнем. С меня хватит.
— У этой карты много значений, — возразил Малькадор. — Подобно карте Смерти, она далеко не столь очевидна, как кажется. В ульях Северной Мерики она символизирует
— Темный Король лег наискось от Императора, — указал Дорн.
Малькадор фыркнул:
— Я бы не назвал это точной наукой, дружище.
Они пробились через мощные фортификации Халдвани и Шигадзе. Небо пылало огнем. Несмотря на бомбардировки с орбитальных платформ и постоянные рейды «Грозовых ястребов» и «Элоквингов», Легионы предателей продвигались вверх по Брахмапутре, вдоль дельты реки Карнали. Огненный шторм охватил долину Ганга.
Когда они преодолели внешние укрепления дворца, шквал орудийных залпов приветствовал бурлящую, завывающую орду и шагающие боевые машины. Орудия рявкнули с каждой огневой точки Дхавалагири. Лучи лазеров распороли ночь неоновыми нитями, уничтожая все, к чему прикасались. Градом посыпались снаряды. Титаны загорались, взрывались, валились на землю, давя кишащих у их ног солдат. И все же они шли. Режущие лучи ударили в бронированные стены, словно молнии — молнии, бьющие в башню.
Стены пали. Они обрушились, подобно сходящим с гор ледникам. Облаченные в золотые доспехи тела летели вниз, захваченные потоком.
Дворец пылал. Врата Примус были разрушены; Львиные Врата подверглись атаке с севера; Врата Аннапурны содрогались от ракетных ударов. Наконец мятежники прорвались во дворец через Последние Врата и принялись уничтожать все живое на своем пути. У разбитых Врат грудились тела боевых титанов, которые спотыкались друг о друга в стремлении прорваться внутрь. Толпы еретиков карабкались по их корпусам, текли во дворец, скандируя имя…
— Завершить симуляцию, — приказал Дорн.
Примарх смотрел вниз, на гололитический стол. По его команде вражеские войска отступили отряд за отрядом и дворец начал восстанавливаться. Воздух очистился от дыма.
— Ввести новые параметры: Хорус, Пертурабо, Ангрон и Курц.
— Оппозиция? — запросила машина.
— Имперские Кулаки, Кровавые Ангелы, Белые Шрамы. Перезагрузка и повтор сценария.
Карта дрогнула. Армии пришли в движение. Дворец загорелся вновь.
— Можешь проигрывать это снова и снова, симуляцию за симуляцией, — произнес голос за спиной Дорна. — Это всего лишь симуляции. Я знаю, что ты не подведешь меня, когда наступит час.
Примарх обернулся.
— Если это будет в моей власти, я никогда не подведу тебя, отец, — проговорил он.
— Тогда не бойся.
Чего ты боишься? Чего ты на самом деле боишься?
«Башня Молний, — подумал Рогал Дорн. — Я понимаю ее значение: свершение, достигнутое путем жертвы. Меня пугает лишь то, какой может оказаться эта жертва».
Грэм Макнилл
ТЕМНЫЙ КОРОЛЬ
Там, где прежде был свет, ныне осталась лишь тьма. Горячий, лихорадочный пульс близящейся смерти стучал в его венах, а на губах застыл горький, ожидаемый и все же совсем нежеланный привкус предательства. Он знал, что это произойдет, что таковы неизбежные последствия его наивной веры в чистоту человеческого сердца. Смерть затуманила его чувства. Рот наполнился кровью, ее острый запах щекотал ноздри.
Давно подавленные воспоминания о годах, проведенных в сумрачном мире Нострамо, вспыхнули у него в мозгу с такой четкостью, словно это происходило только вчера. Призрачная ночь, расчерченная шипящими полосами люминофора, отражение переменчивых бликов в мокрых от дождя тротуарах, и люди, замершие от ужаса.
Из этой затхлой тьмы пришли надежда и озарение, обещание лучшего будущего. Но сейчас надежда была мертва, а огненосное копье будущего пронзало его разум…
…конец мира, и огромное черно-золотое око, наблюдающее за вселенским пожаром…
…Астартес, истребляющие друг друга под багровым небом…
…золотой орел, низвергнутый с небес…
Образы разрушения и всеобщей гибели шествовали перед его внутренним взором, и, не выдержав, он закричал от боли. К нему взывали голоса. Он слышал свое имя, — имя, которым его нарек отец, и еще одно, то, которое шептали его подданные в страшные часы полуночной стражи.
Он открыл глаза, позволяя видениям угаснуть. Нахлынули ощущения реального мира: кровь и жгучие слезы у него на щеках. Он обернулся на звук голосов, повторяющих его имя.
На него уставились испуганные лица, но в этом не было ничего нового. Рты двигались, произнося какие-то слова, но он не мог различить их смысла за пронзительным визгом статики, заполнившим его мозг.
Что их так напугало? Что за зрелище могло пробудить подобный ужас?
Он посмотрел вниз и понял, что прижимает к палубе другого человека.
Гиганта в рваных золотых одеждах, с белоснежными волосами, испещренными рубиновыми каплями.
Алая бархатная мантия, расшитая золотой нитью, раскинулась под лежащим как расползающееся кровавое пятно.
Мощное загорелое тело. Израненное и истекающее кровью.
Оглядев распростертого под ним изувеченного человека, он поднял руки и сжал кулаки. С пальцев капало красное. В каждой молекуле запекшейся на губах чужой крови он ощущал теплоту и богатство тонов сложнейшего генетического кода.