Легенды Этриуса: Все печали из-за орков
Шрифт:
– Нет! Так нельзя. Почему вы сразу не сказали нам, зачем пришли? – спросила Семена ее подруга.
– Так я узнаю, где Гертруда или нет? – подался назад оскорбившийся визитер.
– Никто вам здесь не скажет, где ее искать, пока вы не извинитесь перед нами и сами не сообщите нам, что у вас стряслось! Или уходите отсюда! – многозначительно поводила перед самым его носом указательным пальцем конфликтная женщина.
– Ах, вот вы как! Пользуетесь своим минутным положением! Думаете, я вас тоже проучить не могу? Сейчас же повышу цены в пошивочной мастерской и сделаю вывеску, что в этом вина бессовестных и самодовольных работников вашей мануфактуры. Пусть у меня больше заказчиков не будет, но зато все узнают о том, как вы с людьми обходитесь, когда они пытаются мимо вас пройти! Не было денег и не надо, обойдусь, зато вас проучу, как следует. Не меня, а таких кусачих гусынь, как вы, надо учить, – высказался Семен и пошел прочь.
Конфликтная женщина засмеялась и махнула рукой.
– Постойте! – рассерженного визитера окрикнула ее подруга, догнала его и пошла рядом с ним, – Я Пилла, пришла год назад на место Гертруды. Я вас отведу к ней.
– Ведите. Буду очень признателен вам за помощь, – с ноткой позитива отозвался Семен, хотя, судя по всему, особой радости он не испытал, что объяснялось лишь психологической усталостью, возникшей от конфликта, не только пережитого сейчас перед входом в мануфактуру, но и каких-то душевных переживаний, терзающих ларга более длительное время и с большей силой.
Женщина жестом указала направление, в котором предстояло идти. Она и Семен пошли вровень по тщательно вытоптанной до голой земли дорожке в сторону городских ворот, откуда к мануфактуре и пришел муж Гертруды. Мимоходом Пилла начала рассказывать все, что ей было известно о его жене, и он окончательно уверился в том, что встреча с ней состоится уже сегодня.
Глава 3. Выбивание подушек
Пробудившееся ото сна солнце ярко сияло над лесом, заливая нежным светом своих ласковых лучей просторы колосящихся пшеничных полей Ларгиндии. Посреди них в окружении белокаменных крепостных стен величественно раскинулся Рединфорт. Башенные шпили его королевского дворца гладят голубые небеса своими реющими на ветру флагами, будто бы напоминая всем вокруг о том, как безграничен и невероятен мир, окружающий нас, о том, откуда когда-то давно прибыли на Этриус ларги, и о том, как жизненно важно действовать, а не бездельничать. Созерцание всего этого величия непременно должно вызывать гордость за свой народ и подвигать на новые благородные свершения, и не только, а так же на терпеливое выполнение обычных повседневных забот и бытовых хлопот.
В целом, что у Гертруды все хорошо и что она в целом ни в чем не нуждается, Семен знал из писем старшей дочери, которая регулярно писала ему из Бардрена, куда уехала, как только почувствовала себя взрослой. Конечно же, никакой информации о матери, тем более о том, что она сменила место работы, в письмах не сообщалось.
Со слов Пиллы выяснилось, что Гертруда на мануфактуре быстро доросла до помощника управляющего мануфактурой, проработала на этой должности некоторое время, а потом ее пригласили на более доходную вакансию и она, недолго думая, согласилась. Сейчас она является экономкой в частном доме какого-то высокопоставленного жителя Рединфорта, а там же по совместительству – гувернантка двоих детей. Помимо высокого дохода новый работодатель предоставил ей и просторную комнату для проживания, расположенной на первом этаже. Делит ее Гертруда только со своей младшей дочерью. Двуспальная кровать, бельевой шкаф, комод для вещей, трельяж, окна с видом на дворцовую площадь с тенистой каштановой аллеей и резными деревянными скамейками – в общем, роскошная комната, а вот уборная расположена в крыле для прислуги – возле ее двери иногда по утрам возникают споры и конфликты между желающими привести себя в порядок. Условия проживания очень комфортные, так как у владельца дома, кроме Гертруды имеется довольно-таки большой штат прислуги – есть повар, садовник-ремонтник, две горничные-прачки и посыльный. Так что жена Семена фактически ни в чем не нуждается, в особенности у нее больше нет необходимости ходить по магазинам, готовить, убираться и стирать белье – в этом плане работать в таком доме было бы за счастье. Однако управлять таким штатом прислуги не просто, волнительно, на Гертруду возложена высокая ответственность, поэтому нужно оправдывать доверие, возложенное на нее новым работодателем.
Семен снова заволновался, и не мудрено. Узнав о том, как замечательно устроилась его жена, что она успешна и хорошо зарабатывает, ему стало перед ней очень неловко, ведь он не был способен предоставить и малой части всей этой роскоши, что она сейчас имела, будучи скромным ремесленником, живущим в доме своих родителей. Причина ухода Гертруды от своего мужа очевидна – ей попросту стало стыдно перед новым работодателем, если бы она привела в его дом Семена. Возможно, тот и вовсе отказал ей в постое для всей ее семьи, что способно было бы вызвать стыд перед любящим мужем, ведь она сделала выбор не в его пользу, а в пользу роскошной жизни. Возможно, жена совершенно растерялась, не зная, как об этом сказать Семену, и промолчала из опасений, что он устроит грандиозный скандал, способный стать причиной отказа работодателя в предоставлении ей желанной вакансии. Впрочем, в любом случае, поступок Гертруды являлся не подсудным – как бы на ее месте поступила другая жена, окажись она тоже претенденткой на место экономки в таком роскошном доме? Даже к гадалке идти нет нужды, чтобы понять ответ на этот вопрос, ведь он так же очевиден, как и всевозможные причины ухода Гертруды от Семена. Одно только не мог понять опечалившийся муж – любит ли она его по-прежнему, или ее чувства прошли? Узнать об этом, ему хотелось не меньше чем о том, по какой причине вот уже как пару недель он не получал письма от их старшей с Гертрудой дочери и известно ли матери о том, как у нее дела.
Будучи наученным горьким жизненным опытом, особенно многозначительным предательством со стороны жены, а ее уход из дома по факту нельзя расценивать как-то иначе, Семен крайне не желал лишиться и дочери. Именно поэтому он считал, что вопросы, касающиеся взаимоотношений в семье, не терпят никаких отлагательств, а обиды, если таковые имеются, тем более не стоит замалчивать – нужно обязательно объясняться, мириться, стараться понять своих родных и быть им полезными в их жизнях. Уж если с Гертрудой муж не успел во время найти взаимопонимание и вместе принять решение, по поводу ее карьерного роста, то уж наверняка еще не поздно поговорить с дочерью, помочь ей советом и узнать, где она живет, с кем и куда она трудоустроилась. В противном случае, если сидеть и ждать у моря погоды, Семен рискует оказаться ненужным не только жене, но и дочерям.
Пилла оказалась очень приятным, открытым и проницательным собеседником. Семен никогда в жизни ни с кем не говорит по душам, но с ней он охотно поделился своими переживаниями. Женщина поддержала его, и ему стало чуточку легче.
Они неспешно шли по улицам Рединфорта и болтали обо всем, как старые друзья. Вскоре Пилла привела Семена к дому, в котором работала его жена. У крыльца, выложенного из белого камня, незваных гостей встретила горничная, возвращавшаяся из сада с парой подушек, держа их подмышками.
– Доброе утро! Вы к кому? – поинтересовалась девушка и комично чихнула, – Извините. У меня нос очень чувствителен к пыли, на дух ее не переношу. Как известно, она очень быстро скапливается в домах – летит и в окна с улицы, и с верхней одежды. Лучше ежедневно легонько отбивать пуховые подушки от пыли, чтоб она в них не скапливалась.
– Это верно, но нам, простым людям, некогда этим заниматься. Мы привыкшие к пыли, – отшутился Семен, – Могу ли я повидаться с Гертрудой?
– Могу ли я поинтересоваться, кто ее спрашивает? – уточнила общительная горничная, – А то у нас однажды случай неприятный был. В дом зашел делового вида ларг, хорошо одетый, не представился. Мы все подумали, что это друг нашего хозяина, никто не отважился расспросить его о причине визита в наш дом. Так он украл статуэтку из бронзы и ушел, как ни в чем не бывало. Нас всех очень сильно отругали, а Гертруду даже оштрафовали. Так подождите! Я разве сказала Гертруду. Нет, я ничего подобного не говорила, мало ли кто что говорит. Сказать все что угодно можно, так что, прошу простить меня, но я обязана знать все обо всех – кто приходит, зачем и когда собирается уйти.
– Я давний знакомый Гертруды. Она работает у вас экономкой, – ответил Семен, – Мне очень нужно переговорить с ней.
– Прошу простить меня, но нужно ли это ей? – насторожилась горничная, – Если рассуждать правильно, мне следует заботиться о комфорте и хозяев, и прислуги в этом доме. Мы все – одна большая семья. Если я отвлеку от работы экономку, то ее подменить будет некому. Например, если она присматривает за детьми, то с ними может случиться все, что угодно за время ее отсутствия в комнате. Тем более, всегда есть вероятность, что кто-то из ее подчиненных нуждается в совете и помощи, или она отдыхает. А если встреча с вами огорчит ее, то я этого не переживу, даже если меня не отругают. Поймите меня правильно, отвлекать от работы экономку – это большая ответственность, и брать на себя ее нужно с полной уверенностью, что все будет хорошо. Вовсе не важно, как зовут ее – Гертруда, Франциска, Валентина или же Светлана. Имя сейчас не важно. Если вы мне гарантируете, что встреча и беседа с вами не огорчит ее, то нам остается определиться только со временем, которое вы отвлечете ее от дел по дому.
Семен чуть не забыл, зачем пришел, когда у него снова появилась возможность сказать свое слово. Он тяжело сглотнул и закашлялся.
– Я знакомая Гертруды и давняя подруга жены генерала Орвуса, брата вашего хозяина. Сообщите, любой из них, что пришла Пилла. Я пару раз уже бывала у вас в гостях, – вмешалась спутница Семена, – А этот ларг – муж вашей экономки. Его очень хорошо знают и уважают у нас на мануфактуре.
– Муж? – чуть не выронив из рук подушки, воскликнула горничная.
В этот момент входная дверь дома тихо отворилась и на крыльцо деловито вышла Гертруда, одетая в изящное темно-синее платье делового стиля, ворот которого обрамляли, придавали больший шарм и завершали властный образ экономки дома жемчужные бусы. Слегка завитые темные волосы, прекрасно оттеняющие украшение, да еще и в сочетании с золотыми серьгами, каждое из которых было инкрустировано жемчужиной, смотрелось на ее атласной шее идеально.