Легенды грустный плен. Сборник
Шрифт:
Сложнее будет расправиться с самой Хумбой, — продолжал Ки-Энду. — Известно, что она охраняется, и охраняется надежно. Вокруг нее семь каких-то таинственных «деревьев ужаса» — так сказал Бхарг. Остается надеяться, что эти деревья, чем бы они ни были, не устоят перед асгардскими мечами. Что касается тунов, то мы знаем точно, что в Ха-мерке их всегда было семеро. Одного, Хасмода, мы убили. Пятерых встретили дэвы во время погони. Они были на границе леса, в его юго-восточной части, то есть напротив Эллигата. Поэтому можно предположить, что сейчас, когда нидхаги наступают на Асор-Гир, эти пятеро тунов
Говоря все это, Ки-Энду расхаживал по комнате и бурно жестикулировал. Сначала он был очень возбужден, потом немного успокоился, словно, убедив Гила, и сам убедился, что пойти и убить Хумбу — пустяковое дело.
— Но, Гил, не думай, что я уверен в успехе. Нужно смотреть правде в глаза. Это дело, скорее всего, будет стоит нам жизни. Если Хумба погибнет, в лесу поднимется такой переполох, что нам вряд ли удастся уйти оттуда живыми. Я хочу, чтобы ты ясно представлял себе, на что мы идем. И все же стоит рискнуть.
— Ладно, Ки, я согласен. Ради такого дела и умереть не жалко. То есть, конечно, жалко, но… Ты ничего не слышишь?
— А что?
— Какой-то шорох за дверью…
Ки-Энду прислушался.
— Вроде тихо. Пойду посмотрю на всякий случай.
Едва Ки-Энду направился к двери, из коридора донесся звук удаляющихся шагов: чьи-то легкие нога чуть слышно прошелестели по каменному полу.
— Нас подслушали, Ки?
— Очень похоже. Неужели в Эллигате есть шпионы?
— Может, это Халгат?
— Будь он проклят!
— Что же делать?
— Идти! Будем надеяться, что они не успеют ничего предпринять.
— Когда выходим?
— Сегодня уже не успеем: надо запастись едой, а сейчас это сделать невозможно. Еще какое-то снаряжение потребуется, и самое главное: нужно под каким-то предлогом одолжить у Бхарга или Энара асгардский меч. Так что, думаю, выйдем завтра ночью. А сейчас набирайся сил. И не вздумай завтра ни с кем прощаться и все такое — никто не должен догадаться, что мы куда-то собираемся:
— Ки!.. — с упреком и обидой воскликнул Гил.
— Ну-ну, спокойной ночи!
Ки-Энду закрыл за собой дверь, и Гил сразу же заснул.
Наступивший день был днем скорби.
С утра клубы черного дыма заволокли Эллигат, повсюду в полях горели погребальные костры. Нигде не было слышно ни смеха, ни громких разговоров. Опустевший город затих. Огромные толпы людей в молчании вышли проводить в последний путь тех, кто пал в бою. Угрюмо стояли вокруг костров воины, сжимая рукоятки мечей, и сердца их исполнялись жаждой мести. Скупые слезы текли по морщинистым лицам стариков. Распустив длинные и черные, как ночь, волосы, безутешно рыдали женщины, притихшие дети испуганно цеплялись за их одежду.
В отдалении от остальных горели пять больших костров. Возле них не было ни души; воины, сложив их, сразу вернулись туда, где обращались в дым и пепел тела их близких.
Один только Бхарг задумчиво бродил вокруг этих покинутых костров, прощаясь с погибшими сородичами и размышляя о судьбе своего несчастного народа, не согретого любовью, лишенного будущего, обреченного до конца своих дней жить одним лишь злом и вечно терзаться в тщетных
Ки-Энду уже простился со своим отцом и понуро смотрел на кучу дымящегося пепла, в котором одиноко белели кости тех, кто еще недавно стоял с ним в одном строю, был сильным или слабым, веселым или грустным, простодушным или мудрым; он любил их всех, каждый был ему близок и дорог.
Эалин подошла к нему; ее волосы спутались и растрепались, наполовину закрыв лицо; голова была посыпана пеплом.
— Смотри, Ки-Энду, — сказала она глухо. — Вот и все, что осталось от наших братьев. Не то ли суждено и нам, и всему нашему миру? К чему все наши мечты и планы, наше горе и радость, книги, искусство, наша любовь — к чему все это, если судьба наша — стать горстью праха, кучкой холодной золы, развеваемой ветром?
Ки-Энду опустил голову.
— Зачем ты говоришь это, Эалин? Разве ты не видишь, как мне тяжело? Конечно, ты права, умом я понимаю это, но сердце отказывается верить. Оно ищет хоть какого-то выхода и нашептывает безумные мысли. Иногда мне кажется, что смертно только наше тело. Кто знает, может, душа после смерти попадает в какой-то иной мир, где нет ни зла, ни страха, ни времени, и пребывает там вечно в покое и счастье? Да, это безумие, я знаю. Наверное, я дошел до какого-то предела, после которого мозг отказывается воспринимать новое горе. Не слушай меня, Эалин, я не знаю, что говорю…
— Милый мой, должно быть, тебе очень плохо, иначе ты не стал бы сочинять эту смешную сказку о бессмертии душ. Вспомни: Гил тоже хотел найти бессмертие. Но он отправился за ним в Асгард, к дэвам, у него была вполне определенная цель. Ты же пытаешься найти вечную жизнь в собственных фантазиях. Твоя сказка по-своему красива и, наверное, могла бы стать утешением для отчаявшихся и обреченных. Но это удел слабых… Пойдем в город, тебе надо успокоиться и отдохнуть.
Ки-Энду улыбнулся:
— Знаешь, это не единственная безумная идея, которая пришла мне в голову за последние дни. Например, вчера я подумал, что могу погибнуть, и Ио-Син-а-Хут останется без мелха. Поэтому я написал завещание и хочу, чтобы оно хранилось у тебя, — с этими словами он передал ей свернутый кусок пергамента. — Здесь написано, что в случае моей гибели или исчезновения мое место должен занять Ган-а-Ру.
Эалин посмотрела ему в глаза с болью и жалостью.
— Ты хочешь обмануть меня, Ки? Я же читаю в твоей душе, как в открытой книге. Ты задумал совершить подвиг, но не можешь открыть свою тайну… Не говори ничего, просто обними меня. Вот так, а теперь прощай. А если твоя сказка сбудется, мы встретимся снова.
Вечером Гил подошел к мелх-а-бету и робко постучался. Дом теперь полностью перешел в распоряжение госпиталя: Халгат и его слуги покинули Эллигат и вместе с дэвами отправились на север, в Асор-Гир.
В прихожей Гила остановили две женщины в безупречно белых одеждах.
— Сюда нельзя, господин Шем-ха-Гил. Здесь раненые.
— Но мне нужно поговорить с Мирегал, моей невестой.
— Хорошо, мы позовем ее. Вообще-то у нас это не принято, но для вас мы готовы сделать исключение. Только, пожалуйста, не задерживайте ее надолго, ведь у нас на счету каждая пара рук.