Легенды и мифы России
Шрифт:
В нынешнее время, когда в оружии уже нет надобности, деньги, полученные с молодого, идут, конечно, не «на меч», а на водку (которая распивается всем миром) и на чай-сахар для баб.
По свидетельству нашего корреспондента, эта своеобразная подать взыскивается или в день свадьбы, или в мясное (последнее перед масленицей) воскресенье, и притом взыскивается по всей строгости обычаев: ни просьбами, ни хитростью молодому от выкупа не отвертеться.
Не менее оригинальный обычай сохранился и в Вятской губ. Известен он под именем «целовника» и состоит в том, что в субботу, на масленице, подгулявшая деревенская молодежь ездит целовать молодушек, которые живут замужем первую масленицу. По установившемуся ритуалу, молодая подносит каждому из гостей ковш пива, а тот, выпив, трижды целуется с ней.
В старину одним из наиболее популярных масленичных развлечений были кулачные бои: крестьяне и горожане одинаково любили поразмять косточки в драке, и побоища сплошь и рядом принимали грандиозный характер, заканчиваясь иногда более или менее тяжелыми увечьями. Но в наше время забава эта взята под опеку полиции и заметно выводится из употребления. Однако, и теперь во Владимирской губ. и в медвежьих углах далекого севера, а также кое-где в Сибири уцелели
В других губерниях хотя и не знают игры в мяч, но кулачные бои все-таки устраивают и дерутся с неменьшим азартом. Вот что сообщает на этот счет наш корреспондент из Краснослободского у. (Пензенской губ.): «В последний день масленицы происходит ужасный бой. На базарную площадь еще с утра собираются все крестьяне, от мала до велика. Сначала дерутся ребятишки (не моложе 10 лет), потом женихи и наконец мужики. Дерутся, большею частью, стеной и «по мордам», как выражаются крестьяне, причем после часового, упорного боя бывает передышка». Но к вечеру драка, невзирая ни на какую погоду, разгорается с новой силой, и азарт бойцов достигает наивысшего предела. Тут уже стена не наблюдается — все дерутся столпившись в одну кучу, не разбирая ни родных, ни друзей, ни знакомых. Издали эта куча барахтающихся людей очень походит на опьяненное чудовище, которое колышется, ревет, кричит и стонет от охватившей его страсти разрушения. До какой степени жарки бывают эти схватки, можно судить по тому, что многие бойцы уходят с поля битвы почти нагишом: и сорочки, и порты на них разодраны в клочья.
Сообщения наших корреспондентов о кулачных боях очень немногочисленны и носят, так сказать, характер исключений. Это, разумеется, дает полное основание предположить, что и в крестьянском быту средневековые нравы постепенно отходят в область преданий и что успехи грамотности отражаются на характере народных развлечений самым благоприятным образом.
Но если кулачные бои, как обломок темной эпохи средневековья, мало-помалу исчезают с лица русской земли, то зато в полной силе сохранился другой старинный обычай, не имеющий, впрочем, ничего общего с грубой и дикой дракой — это русский карнавал. Мы употребляем это слово, конечно, не в том смысле, какой придается ему в Италии или во Франции, хотя западноевропейский карнавал, с его заразительным, ликующим весельем, с его разряженной смеющейся толпой, оживленно парадирующей в уличных процессиях, имеется и у нас, — только, разумеется, условия нашего климата и особенности деревенского быта не позволяют этому празднику принять характер того пышного торжества, какое мы наблюдаем у народов Запада. Наш деревенский карнавал гораздо проще, беднее и первобытнее. Начинается он обыкновенно в четверг на масленой неделе. Парни и девушки делают из соломы чучело, одевают его в женский наряд, купленный в складчину и затем в одну руку вкладывают бутылку с водкой, а в другую блин. Это и есть «сударыня-масленица», героиня русского карнавала. Чучело становят в сани, а около прикрепляют сосновую или еловую ветку, разукрашенную разноцветными лентами и платками. До пятницы «сударыня-масленица» хранится где-нибудь в сарае, а в пятницу, после завтрака, парни и девушки веселой гурьбой вывозят ее на улицу и начинают шествие. Во главе процессии следует, разумеется, «масленица», рядом с которой стоит самая красивая и нарядная девушка. Сани с масленицей влекут три парня. За этими санями тянется длинная вереница запряженных парнями же салазок, переполненных нарядными девушками. Процессия открывается песней, которую затягивает первая красавица, с передних саней; песню дружным хором подхватывают остальные девушки и парни, и весь масленичный поезд весело и шумно движется по деревенской улице. Заслышав пение, народ толпой высыпает на улицу: ребятишки, взрослые и даже пожилые крестьяне и крестьянки спешат присоединиться к шествию и сопровождают «масленицу» до самой катальной горы, где «сударыня-масленица» и открывает катание. Те самые парни, которые привезли ее на гору, садятся в сани, а прочие прикрепляют к саням салазки и целым поездом с хохотом, визгом и криком несутся по обледенелой горе вниз. Катание обыкновенно продолжается до самого вечера, после чего «сударыня-масленица» снова водворяется в сарай. На следующий день, в субботу, «масленица» слова появляется на улице, но теперь уже в сани, вместо парней, впрягают лошадь, увешанную бубенцами, колокольчиками и украшенную разноцветными лентами. Вместе с «сударыней» опять садится девушка, но уже не одна, а с парнем, причем у парня в руках четверть водки и закуска (и то, и другое покупают в складчину). За сани же, как и прежде, привязывают салазки, на которых попарно сидят девушки и «игровые» парни. Эта процессия с пением ездит по селу, причем парни пользуются всякой остановкой, чтобы выпить и закусить. Веселье продолжается до вечера, причем в катании принимают участие не только девушки, но и женщины. Последние, по сообщению нашего орловского корреспондента, катаются вместе с «сударыней-масленицей» не столько ради удовольствия, сколько для того, чтобы «зародился длинный лен».
В воскресенье вечером «масленица» сжигается. Этот обряд обставляется со всей доступной для деревенской молодежи торжественностью. Еще загодя ребятишки, девушки и парни несут за околицу старые плетни, испорченные бочки, ненужные дровни и проч. и складывают из этих горючих материалов огромный костер. А часов в 8-9 к этому костру направляется печальная процессия, причем девушки жалобными голосами поют: «Сударыня-масленица, потянися». У костра «масленицу» ссаживают с саней и становят на снег, потом снимают с елки ленты и платки и делят их между девушками и поют масленичные песни. Когда же раздадутся слова песни: «Шли, прошли солдатушки из-за Дона, несли ружья заряжены, пускали пожар по дубраве, все елки, сосенки погорели, и сама масленица опалилась»— парни зажигают «сударыню-масленицу». Сожжение масленицы оставляет, так сказать, заключительный аккорд деревенского веселья, за которым следует уже пост, поэтому присутствующие при сожжении обыкновенно швыряют в костер все остатки масленичного обжорства, как-то: блины, яйца, лепешки и пр., и даже зарывают в снег самый пепел масленицы, чтобы от нее и следов не осталось.
Этот последний день масленицы называется «прощеным», и крестьяне посвящают его заговенью. Часа в 4 пополудни на сельской колокольне раздается печальный, великопостный благовест к вечерне и, заслышав его, подгулявшие мужички истово крестятся и стараются стряхнуть с себя веселое масленичное настроение: пустеют мало-помалу людные улицы, стихает праздничный говор и шум, прекращаются драки, игры, катанье. Словом, широкая, пьяная масленица круто останавливается и, на смену ей, приходит Великий пост. Приближение поста отражается и на душевном настроении крестьян, пробуждая у них мысль о покаянии и полном примирении с ближними. Едва смолкнет церковный звон и отойдет вечерня, как по избам начинают ходить родственники и соседи, прося друг у друга прощения. Низко, до самой земли кланяются крестьяне друг другу и говорят: «Прости, Христа ради, в чем я пред тобой согрешил». — «Прости и ты меня», — слышится в ответ та же просьба.
Впрочем, этот прекрасный, полный христианского смирения, обычай стал понемногу вымирать. По свидетельству наших корреспондентов, в некоторых центральных губерниях он уже почти не существует, но зато в лесных губерниях севера, где обычаи вообще устойчивы и крепки, «прощение» соблюдается весьма строго и существует даже особый ритуал его. Пришедший просит прощения, становится около дверей на колени и, обращаясь к хозяевам, говорит: «Простите меня со всем вашим семейством, в чем я нагрубил вам за этот год». Хозяева же и все, находящиеся в хате, отвечают: «Бог вас простит и мы тут же». После этого пришедшие прощаться встают и хозяева, облобызавшись с ними, предлагают им угощение. А через какой-нибудь час прощаться идут уже сами хозяева, причем весь обряд, с угощением включительно, проделывается сначала.
Так, перекочевывая из избы в избу, ходят до света, причем проходя по улице и мужчины, и женщины считают долгом что есть мочи кричать: «Сударыня-масленица, потянися!» или: «Мокрогубая масленица, потянися!»
Что касается деревенской молодежи, то она или совсем не придерживается обычая прощаться, или же прощанье ее принимает шутливый характер. Вот что на этот счет сообщает наш орловский корреспондент: парни и девушки становятся в ряд и один из парней подходит к крайнему с правой стороны и говорит ему: «Прости меня, милый Иван (или милая Дарья), в чем я перед тобой согрешил». Тот (или та) отвечают: «Бог тебя простит и я тут же». После этого три раза целуют друг друга. Так проходит прощающийся весь ряд и становится к стороне, за первым идет прощаться второй и т. д. При прощании, конечно, не обходится без шуток.
Некоторую особенность представляет прощанье в семейном кругу. Вот как это происходит в Саратовской губ. Вся семья садится за ужин (причем последним блюдом обязательно подается яичница), а после ужина все усердно молятся и затем самый младший начинает кланяться всем по очереди и, получив прощенье, отходит к стороне. За ним, в порядке старшинства, начинает кланяться следующий по возрасту член семьи (но младшему не кланяется и прощенья у него не просит) и т. д. Последнею кланяется хозяйка, причем просит прощения только у мужа, глава же семьи никому не кланяется.
Хотя обычай просить прощения у родных и соседей, как только что было сказано, заметно выходит из употребления, но зато чрезвычайно твердо держится обычай прощаться с покойниками. По крайней мере, наши корреспонденты единодушно свидетельствуют, что такого рода прощанья сохранились повсюду. Обычай ходить на кладбище в последний день масленицы поддерживается, главным образом, бабами. В четвертом часу пополудни они кучками, в 10 —12 человек, идут с блинами к покойникам и стараются ничего не говорить по дороге. На кладбище каждая отыскивает родную могилку, становится на колени и бьет по три поклона, причем со слезами на глазах, шепчет: «Прости меня (имярек), забудь все, что я тебе нагрубила и навредила». Помолившись, бабы кладут на могилку блины (а иногда ставят и водку) и отправляются домой так же молча, как и пришли. При этом считается хорошим признаком, если на третий день на могиле не остается ни блинов, ни водки: это значит, что покойнику живется на том свете недурно и что он не помнит зла и не сердится на принесшего угощение.