Легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола
Шрифт:
— Да, я знаю. И в первые годы его правления, когда беды осаждали Англию со всех сторон, вы всегда были рядом с королем. Имя ваше вселяло ужас в сердца врагов. Я помню, когда пять северных королей объявили войну Артуру, вы, как лев, сражались на поле боя. Ведь вы собственными руками убили двоих из мятежных лордов, и король во всеуслышание объявил, что имя ваше будет жить в веках.
— Истинную правду вы говорите, сэр, — подтвердил Кэй, и глаза его засияли от удовольствия.
— Так что же случилось потом, Кэй? Почему вы стали предметом насмешек окружающих? Отчего угас огонь в вашем сердце, и вы превратились в укрощенного льва? Вы сами это понимаете? Можете мне ответить?
Глаза Кэя по-прежнему сверкали, но уже не от радости, а от сдерживаемых слез.
— Полагаю,
— И все же попытайтесь объяснить, мой друг.
— Ну, хорошо. Вам известно, сэр, что гранит — один из самых твердых материалов в природе. Наверняка, вам доводилось видеть, как разбиваются о него молотки. И тем не менее зыбучие пески постепенно — гранула за гранулой — разрушают гранитные глыбы до полного исчезновения. То же самое происходит и с человеческим сердцем: оно способно устоять под страшными ударами судьбы, но поддается разрушительному действию такой эфемерной субстанции, как числа. Рутина сменяющихся дней, молчаливое предательство незаметных, но таких важных мелочей — вот что разъедает наш характер и наше сердце. Я могу достойно сражаться с другими рыцарями, но неизменно терплю поражение в войне с числами. Вы только представьте себе страницы, на которых выстраиваются бесконечные ряды цифр. Какое-нибудь число «тринадцать» — XIII — это же просто миниатюрный дракон с жалящим хвостом… Или, к примеру, «сто восемь» — CVIII — разве оно не напоминает вам упрямого, бодливого барана? Ах, если б только я не был королевским сенешалем! Ведь для большинства людей ежегодный пир в замке — веселое празднество! А для меня он оборачивается бесконечной вереницей ядовитых насекомых. Сплошные подсчеты: сколько баранов надо зарезать? сколько буханок хлеба и бурдюков вина завезти? и не забыть бы про соль… Сплошные проблемы! Куда подевались два лебедя? Кто мог их украсть? И, боже мой, куда завалился рог единорога для проверки королевских блюд на содержание яда?.. А взять ту же самую войну! Для вас это, в первую очередь, сражения, а для меня — энное количество ясеневых палок для копий и бесконечное множество стальных наконечников. А кроме того: шатры для рыцарей, кинжалы, кожаные ремни и провиант. Подсчеты, подсчеты… Я слышал, что в стране неверных изобрели особую цифру в виде нашей буквы «О» — она называется «нулем» и обозначает «ничто», пустоту, дырочку от кренделя. Так вот, я чувствую, как это самое «ничто» сжимает мое сердце, словно клещами. Уж вы мне поверьте, сэр, любой человек, которому приходится иметь дело с цифрами, превращается в мелкую дрожащую тварь. Вы, наверное, видели, как армия муравьев уничтожает тело огромного дракона? Остается только обглоданный скелет. То же самое происходит и с человеком: все его изначальное величие съедается этими злобными микроскопическими хищниками. Он может быть великим воином, непобедимым на поле боя, но в войне с цифрами всегда терпит поражение! Их скрупулезная непогрешимость, их отвратительная абсолютная правота — вот что нас разрушает. Они впиваются в человека своими мелкими острыми зубами и грызут, грызут… пока от несчастного не останется ничего, кроме горстки страхов — мелко порубленных и приправленных доброй порцией тошноты. В результате жертва погибает позорной смертью — от нестерпимых резей в животе.
— Какого дьявола! — взорвался сэр Ланселот. — Коли дело обстоит так, как вы говорите, то пошлите к черту все свои подсчеты! Сожгите все накладные, разорвите в клочки ваши счетные книги и, поднявшись на самую высокую башню, развейте по ветру. Ничто не может оправдать такого издевательства над человеком!
— Э нет, дорогой друг! Поступи я подобным образом, и конец всем пирам в Камелоте, а у воинов на поле боя не станет хлеба и оружия.
— Но тогда какого черта люди смеются над вами?
— Из-за страха, который живет в моей душе. Его можно называть по-разному — осторожность, предусмотрительность, трезвый расчет и деловая хватка. Но по сути это все тот же непобедимый страх. Начиналось все с малого, но постепенно я пришел к тому, что стал бояться всего на
— Не понимаю я всего этого! — воскликнул Ланселот. — Но мне вас очень жаль, мой бедный друг.
— Я так и знал, что вы не поймете. Да и как вам понять — ведь ваше нутро денно и нощно не гложет зловредный жук-точильщик. Ну ладно, давайте лучше спать. В конце концов, это мой «нуль», моя пустота, мое ничто…
Сэр Ланселот долго сидел у окна и с нежной улыбкой смотрел на спящего друга. Выждав время — пока от могучего храпа сэра Кэя не затряслись крепостные стены, — он тихонько поднялся с места и переоделся в его доспехи. Затем взял щит сэра Кэя и, спустившись во двор, вывел из конюшни его коня. Стараясь не шуметь, сэр Ланселот отпер ворота и выехал на ночную дорогу.
А Кэй-сенешаль поутру обнаружил пропажу доспехов и на мгновение встревожился. Но затем чело его разгладилось, и Кэй рассмеялся.
— Похоже, сегодня многих рыцарей ждет разочарование, — подумал он. — Обычно-то они набрасываются на меня со всех сторон. Ну, как же, такое развлечение — побить Кэя-сенешаля! Но в доспехах сэра Ланселота я буду ехать спокойно, пользуясь всеобщим почетом и уважением.
А сам сэр Ланселот тем временем приехал на чудесный цветущий луг, по которому протекало несколько ручьев. В одном месте они сходились, образовывая большую и чистую запруду, и здесь расположилась целая компания разновозрастных девиц. Все они стирали льняные холсты и расстилали их просушиться на солнышке. Девушки издали заметили приближавшегося рыцаря и стали в знак приветствия размахивать свежевыстиранным бельем. А одна из них — отчаянная девчонка лет двенадцати — даже поднесла ему ковшик смородинового вина. Пока сэр Ланселот пил, она оглаживала его коня, а потом завела беседу:
— Подружки говорят, что вас звать сэром Кэем?
— Так оно и есть, юная леди, — отвечал рыцарь.
— А еще я слышала, что где-то поблизости разъезжает сам сэр Ланселот.
— Вполне возможно.
— Ой! А вы с ним знакомы, сэр?
— Ну, да.
— А правду говорят, что он ростом с высокую сосну и глаза полыхают огнем?
— Нет, вот это неправда. Он же не сказочное чудовище, а всего лишь человек. В некотором смысле самый обычный человек.
— А вы его друг, что ли?
— Можно и так сказать.
— Как же тогда вы смеете говорить такое, сэр?
— А что я плохого сказал?
— Ну, как же! Что он ростом не как сосна… и глаза не горят огнем. Вы же сами сказали, что он, мол, обычный человек!
— В некоторых отношениях это так и есть.
— А я думаю, сэр, что никакой вы ему не друг! Если б вы были настоящим другом, то не стали бы оскорблять его за глаза. Впрочем, что с вас взять — вы же всего-навсего сэр Кэй и ничегошеньки не знаете. Ну-ка, отдайте мне ковшик!
— Благодарствуйте, мадемуазель.
— Так и знайте: ежели я встречу сэра Ланселота, то все расскажу ему. Встану на цыпочки и прокричу, как вы о нем отзывались! А он тогда возьмет свое копье, да и проткнет вам горло. Вот так! Ишь, обычный человек! Все знают, что сэр Ланселот ростом с высокую сосну.
— А скажите-ка мне, юная леди. Что это там вдали — уж не шатры ли?
— Как есть шатры, сэр. И коли вам ума хватит, то вы не станете к ним приближаться. Потому как сидят там три рыцаря, и они вас так отделают, что и костей не соберете. Уезжайте лучше подобру-поздорову, пока они вас не заметили.
— Вот как? Думаете, лучше им на глаза не попадаться? И что же это за грозные рыцари?
— Ну, до сэра Ланселота им, конечно, далеко. Но уж сэра-то Кэя они разложат на траве не хуже, чем мы свои холсты.
— И как же их зовут?
— А зовут их сэр Гаутер, сэр Гилмер и сэр Рейнольд. Их все в округе знают.
— Но, может, они разрешат мне проехать мимо, если я не буду их злить?
— Да дело не в этом, сэр. Они специально там сидят и поджидают, когда мимо проедет какой-нибудь рыцарь.