Легенды Приграничья (сборник)
Шрифт:
— Пегги, ты в порядке? — закричал я. — Дорогая, ты в порядке?
— Я… Я думаю, да, — слабо отвечала она. — Затем в ней проснулась прежняя способность к остроумию: — Тебе обязательно быть таким грубым?
Раздался громкий треск, и из динамиков донесся голос Ральфа, спокойный и властный, как всегда:
— Говорит капитан. Мы попали в метеоритный поток. Пусть весь выживший персонал сообщит о себе в рубку управления. Повторяю: доложить о себе в рубку управления.
— Лучше сделать то, что он говорит, — сказала Пегги, — Даже если придется одеваться в темноте…
Часть 4
Конец путешествия
Глава 17
Мы собрались в рубке управления — те, кто выжил.
Все надели скафандры для работы в открытом космосе. Везде ощущались результаты столкновения с метеоритным потоком: расплавленный и искореженный металл и пластик, куски человеческой плоти, исковерканные вакуумом. Слишком много такого, чего лучше бы и не видеть. Что касается меня, то меня не покидало ощущение, что все это — не более чем жуткий сон и что поэтому я остался целым и невредимым.
Собравшихся в рубке управления было всего семеро.
Был здесь Ральф Листауэл, капитан судна, сидящий в кресле перед ныне бесполезной панелью управления. Рядом с ним стояла Сандра, удерживаемая на месте магнитными сандалиями. А еще там был Дэвид Дженкинс, корабельный врач, а возле него — Марта Уэйн, хроникер корабля. Еще там была Пегги, механик. И Клод Сметвик, самый странный человек. И, конечно, я.
Мы выжили.
Мы прошли по разбитым «Фермопилам» и не обнаружили больше никого. Все помещения для офицеров на корме оказались изрешеченными метеоритами, а что касается дормитория, где в глубоком сне лежали наши замороженные предки, — он опустел, и все они исчезли, начав свой путь во мраке космоса. И, пожалуй, они счастливее, чем мы, их дети, которым придется пережить страшные секунды агонии перед тем, как задохнуться.
— Рапортуйте, — устало приказал Ральф.
Наступила тишина, и первым ее нарушил Дженкинс:
— Мы обследовали весь корабль. Он напоминает дуршлаг. Больше выживших нет.
— Никого? — спросил Ральф.
— Нет, шкипер. Детали нужны?
— Нет.
— Я прошла вместе с доком, — сказала Сандра. — Везде разрушения: в камерах для заморозки, в каютах офицерах на корме, над переборкой. Второй помощник, третий помощник, инженеры, офицер по снабжению — все мертвы. Более чем мертвы…
— А снаружи? — спросил Ральф.
— Я увидела то, что можно было рассмотреть через иллюминаторы. Полная мешанина. Пропеллеры покорежены. Примерно двадцать квадратных миль паруса изорваны в клочья.
— Рапортуйте, — велел Ральф, глядя на меня.
— Я осмотрел помещение фермы. У нас больше нет фермы. Гидропонный зал и зал клетчатки пробиты насквозь. Конечно, нас могут спасти замороженные дегидратированные остатки клетчатки…
— Если бы у нас было достаточно воды для их растворения, — вмешался Дженкинс. — Но у нас ее нет.
— Есть цилиндры с резервным кислородом, — продолжал я.
— А как нам избавляться от двуокиси углерода? — спросил доктор.
— Химикалиями… — робко высказалась Пегги.
— Какие химикалии? — удивился он. — Да. Мы можем продержаться несколько дней — но стоит ли отрицать очевидное. Лучше покончить со всем сразу, шкипер. У меня есть лекарства. Все произойдет безболезненно. Даже приятно.
Ральф повернулся к Пегги:
— Рапортуйте.
— Генераторный отсек поврежден. Сейчас энергия поступает лишь от батарей.
— На сколько их хватит?
— При режиме строжайшей экономии, максимум на двести часов. Но мне еще нужно будет починить машину…
— И истратить на это весь наш резервный кислород, — заметил Ральф. Он обратился к Сметвику: — Рапортуйте.
— Я пытался, — прошептал телепат. — пытался. Но нигде никаких контактов. Мы одни. Одни и затеряны. Но…
— Но? — эхом отозвался Ральф.
— Я… Я не уверен… — затем, внезапно, Сметвик словно стал выше ростом, и это изменило его внешность. Доселе самый робкий и незаметный из всех, он словно доминировал над нами благодаря силе своего темперамента. — А разве у тебя не бывает воспоминаний — о тех жизнях, которые когда-то и где-то еще ты прожил? Ты не помнишь себя в качестве капитана Листауэла из Приграничья, или главнокомандующего Листауэла из Службы разведки Федерации? А все остальные — вы ничего не вспоминаете? Не может быть одной-единственной жизни — или единственной смерти…
— Заброшенная и Фарэвэй… — мягко проговорил я.
— Ультимо и Туле… — прошептала Марта.
— И планеты Восточной цепи, — спокойно закончила Сандра.
— Вы помните! — закричал Сметвик. — Конечно, помните. Я так и думал. Делайте со мной, что хотите, но я это подозревал. И сейчас я вхожу в ваши умы. И все складывается, то, что я могу прочесть в ваших воспоминаниях. Постоянно, каждый раз, нас семеро — на «Летящем облаке», на «Ариэле» и теперь, на «Фермопилах»… Это постоянно повторяющийся паттерн… и мы пытались освободиться от него, но всегда терпели неудачу. Но всякий раз что-то менялось, и теперь мы опять сможем изменить что-нибудь. К лучшему или к худшему — не могу сказать, — но вряд ли может быть хуже, чем сейчас.
Ральф смотрел на Сандру, а она, как я чувствовал, на него, и это возбуждало во мне сильную ревность.
— Да… Я помню… Начинаю вспоминать… — медленно заговорил он. — Но даже при таких обстоятельствах, разве с Питером не случилось какой-либо беды?
Я прижимал к себе Пегги:
— Случилась. Но больше не повторится.
— А ты, Марта, вспоминаешь? — спросила Сандра.
— Да, — последовал ответ. — Я совершенно счастлива теперешним ходом событий. И Дэвид, и я счастливы — настолько, что я не приветствую идею эвтаназии…