Легенды Приграничья (сборник)

Чандлер Бертрам

— Я жду, — настаивал Малетер. Считаю до десяти…

— Ответ «нет», — сообщил Фергюс.

— Ну ладно, старый идиот. Вы этого хотели.

Я увидел, как Фергюс и Элспет опустили стекла шлемов. Я сделал то же самое, но мог слышать визг и вопли из кошачьих клеток и сожалел о судьбе несчастных животных. А потом крепость Фергюса накрыл третий залп. Он пробил стену крепости с грохотом огромного молота, опустившегося на наковальню. Взрывная волна сбила нас с ног. Пытаясь одной рукой защитить Элспет, я увидел, как оплавилась оконная рама,

проваливаясь внутрь, и волна серой пыли влетает в помещение. Последний воздух со свистом покинул крепость. Когда свист затих, затихли и крики животных.

В моих наушниках раздавалось раздражающее зудение, то был голос, настойчиво повторявший:

— Петерсен! Элспет! В Машинное отделение! Там безопаснее…

Фергюс уже был на ногах, он протянул мне руку, и я поднялся, едва не упав снова, когда где-то над головой ухнуло еще раз.

Я пытался помочь Элспет подняться.

— Элспет… — повторял я. — Элспет…

Но она не отвечала и не двигалась. Наконец, мне удалось поднять ее, перекинуть через плечо и двинуться следом за старым ученым. Везде лежала пыль и были видны следы разрушений.

Я потерял счет залпам. Мы их даже не слышали. Но при каждом из них крепость вздрагивала и сотрясалась. Когда мы проходили через помещение с клетками, заполненными грудами неподвижных меховых комочков, в обстреле наступила пауза.

— Пока достаточно, Фергюс? — спросил голос Малетера.

— Проходите между стволами орудий! — проворчал инженер.

Теперь от этих орудий никакого толку, подумал я.

Стрельба прекратилась.

Глава 25

— Элспет… — бормотал я. — Элспет… Она… она мертва.

Я долго тупо смотрел на трубку воздуховода скафандра, поврежденную осколком металла. Мне не хотелось снова смотреть ей в лицо. Смерть ее могла быть быстрой, но все равно — это неприятная штука.

— Я знаю, — прошептал ее отец. — Я… я вспомнил это, когда было уже поздно. Но мы снова увидим ее, Петерсен. Или — мы уже видели ее. Но в конце цикла всегда есть эта трагедия. Всегда…

Он стоял, отвернувшись от меня и не отрывая взора от вращающихся, сверкающих частей механизма, автором которого он был. Когда пол под ним завибрировал, он покачнулся и чуть было не упал в надвигающуюся полосу пыли. Я понял, что здание, устроенное как корабль, погружается в пылевое море, а, значит, Малетер и его люди ничего здесь не обнаружат, и эта оргия разрушения полностью лишена смысла. Возмездие настигнет их, но нам это все равно не поможет.

— Петерсен! Петерсен! — услышал я возбужденный голос Фергюса.

— Что?

— Становитесь в круг.

— Но он же засыпан пылью, — тупо проговорил я.

— Вы найдете, куда встать.

Я осторожно ступил туда, куда он показывал, и стоял, загипнотизированный вращением колесиков и медленным поворотом антенны Маяка Карлотти. Я смутно сознавал, что Фергюс сейчас возле панели управления и вставляет в гнездо переключатель на конце длинного шнура. «Конечно, — думал я — он пошлет себя в прошлое следом за мной, и ему нужно использовать пульт дистанционного управления…»

— Петерсен, попытайтесь разорвать цикл, — говорил он. — На следующем витке постарайтесь сделать это.

Я проснулся с пугающей уверенностью: что произошло нечто ужасное. И попытался вспомнить, какой же дурной сон вызвал во мне это непонятное чувство тревоги. Вокруг все было в норме: громкое басовитое гудение межзвездных двигателей, которое неотделимо от жизни космолетчика, гудение насосов, свист систем вентиляции.

Правда, были кое-какие другие звуки.

Чье-то легкое дыхание. Я даже задержал выдох на несколько секунд, дабы удостовериться, что здесь есть кто-то еще. Я с трудом пошевелился на койке, немного стесненный ремнями безопасности, и тут же ощутил рядом женское тело, мягкое и упругое, теплое, гладкое, бок о бок с моим. Несмотря на непонятное чувство тревоги, ситуация, похоже, замечательная. Я потянулся к настенному светильнику: он оставался включенным, когда мы, обессилевшие, погружались в сон. Помню, как сделал последнее усилие, выключая свет.

Я нажал на кнопку. Мягкий янтарный свет успокаивал взгляд. Он бликами играл на глянцевых каштановых волосах, рассыпавшихся на белой подушке, ласкал гладкое плечо и смуглую спину.

— Элспет… — прошептал я.

Она отреагировала звуком, напоминавшим то ли мурлыканье, то ли просто вздох, повернулась во сне и прижалась ко мне всем телом, а губы приоткрылись навстречу моим.

«Элспет», —подумал я.

Элспет?

— Илона… — я поцеловал ее. — Илона…

— Джонни, — промурыкала она. — Джонни… — И поцеловала меня. Потом отодвинулась. — Джонни, ты выглядишь озабоченным! Не мог уснуть?

— Стыдно спать в такое время, — ответил я ей. — Когда я сплю, то не могу восхищаться тобой!

— О, я люблю, чтобы мною восхищались!

— А я люблю тобой восхищаться.

— Так восхищайся мною.

Позже, когда мы лениво перебрасывались словами, она сказала:

— Знаешь, Джонни, будет намного лучше, когда мы вместе проведем ночь в Нью-Праге. Куда лучше — с эйфорином…

Эйфорин?

Маленькая тревожная сирена зазвучала в моем мозгу.

Эйфорин?

И еще один тревожный сигнал — зазвонил телефон. То был третий офицер — сделал контрольный звонок за четверть часа до моего заступания на вахту.

— Да, — пробубнил я в трубку. — Да, я не сплю. Буду на месте.

Я неохотно выскользнул из-под пристегнутых ремней, слез с койки, всовывая ноги в сандалии с магнитными подошвами. Я стоял и смотрел на Илону, на ее стройную фигуру с золотистой кожей.