Легион Фалькенберга
Шрифт:
Некоторое время я размышлял. Какая досада! Если б мы добрались до вершины Рокпайла, дорога в Алланспорт была бы перекрыта. Я все еще сыпал проклятиями, когда Хартц настойчиво позвал меня.
— Центурион Ардвайн на линии, сэр.
— Ардвайн, где вы?
— Меньше километра к западу от вас, лейтенант. Огибаем город. Не можем без поддержки зайти внутрь. Во всяком случае, милиция против.
— Сколько у вас морских пехотинцев?
— Боеспособных около восьмидесяти. И Старина Бистли.
— Ардвайн, двигайтесь побыстрей. Как только подойдете, мы присоединимся к вам. Мы
— Есть, сэр. Идем.
— Вперед! — закричал я. — Кто ранен и не может бежать?
Никто не ответил.
— Час назад сержант Росак был ранен в ногу, лейтенант, — сказал Хартц.
— Я могу идти, — отозвался Росак.
— Вздор. Оставайтесь здесь и направляйте огонь артиллерии. Все ходячие раненые остаются с ним. Остальные вперед. Мы должны к приходу центуриона Ардвайна занять позицию.
— Но…
— Заткнитесь и выполняйте приказ, Росак. — Я махнул рукой, и мы начали быстро спускаться со своего невысокого холма. Добравшись до основания Рокпайла, мы еле отдышались. Там уже находились солдаты Ассоциации. Не знаю, сколько именно. Следовало подняться на вершину раньше, чем к ним подойдет подкрепление. Путь наверх передо мной чист, потому что находится в прямой видимости Росака и других корректировщиков артиллерии. Мы можем воспользоваться этим путем, а противник — нет.
Я знаком послал людей вперед. Даже дюжины наших на вершине хватит, чтобы Ардвайн мог подойти быстрей. Мы начали подъем. Двое упали, потом еще один, и мои солдаты начали оглядываться в поисках укрытия. Я не мог их винить, но не мог и позволить им остановиться. Подъем на этот холм стал единственной целью моей жизни. Я должен заставить их идти дальше.
— Брейди! — закричал я. — Капрал, играйте наступление! Зазвенела труба. Монитор сорвал флаг и замахал им над головой. Я крикнул: «Все за мной!» — и побежал вверх по холму. И тут в двух метрах от меня разорвался снаряд из мортиры. Я успел увидеть ярко-красные пятна на ногах и подумал: «Моя ли это кровь?» Потом упал. И перестал слышать шум битвы.
— Лейтенант! Мистер Слейтер!
Я на дне глубокого колодца. Внизу темно, а смотреть наверх, на свет, больно. Мне хочется снова нырнуть на дно, но кто-то кричит:
— Мистер Слейтер!
— Он приходит в себя, центурион.
— Должен, Крисп. Мистер Слейтер!
Вокруг меня люди. Я не очень хорошо их вижу, но узнаю голос.
— Да, центурион.
— Мистер Слейтер, — сказал Ардвайн. — Губернатор говорит, что мы не должны брать холм. Что нам делать, сэр?
Какая-то бессмыслица. Где я?
У меня хватило ума не спрашивать. «Все задают этот вопрос, — подумал я. — Но почему все об этом спрашивают? Я не знаю…»
Меня посадили. Зрение снова сфокусировалось — всего на мгновение. Я окружен людьми и камнями. Камни большие. И тут же я понял, где нахожусь. Я проходил мимо этих камней. Они у основания холма. Камни под Рокпайлом.
— В чем дело? Почему мы не на холме? — спросил я.
— Сэр…
— Лейтенант, я приказал вашим людям отступить. Их недостаточно, чтобы захватить холм, и нет смысла их терять.
«Это не губернатор, но я уже слышал этот голос. Тревор. Полковник милиции Тревор. Он был со Суэйлом на совещании в Вирсавии». — Я вспомнил обрывки этой встречи и попытался вспомнить больше. Потом подумал, что это глупо. — «Та встреча совсем не важна, но я не могу ясно думать. Но что важно? Что-то такое, что я должен сделать. Подняться на холм. Я должен подняться на холм».
— Поднимите мена на ноги, центурион.
— Сэр…
— Ну! — рявкнул я. — Я иду наверх. Мы должны взять Рокпайл.
— Вы слышали приказ командира! — закричал Ардвайн. — Вперед!
— Слейтер, вы не отдаете себе отчета в своих словах! — кричал Тревор.
Я не обратил на него внимания.
— Мне нужно видеть, — сказал я. Попробовал встать, но ноги не слушались. Я хотел ими подвигать, но ничего не вышло. — Поднимите меня так, чтобы я мог видеть, — сказал я.
— Сэр…
— Крисп, не спорьте со мной! Выполняйте.
— Вы спятили, Слейтер! — кричал Тревор. — Вы бредите. Сержант Крисп, опустите его на землю. Вы его убьете.
Медик потащил меня по тропе между камнями. Ардвайн повел людей на холм. Это не только морские пехотинцы, заметил я. Милиция тоже пошла за нами. «Безумие, — шептало что-то в моей голове. — Все это безумие. Заразная болезнь, и они тоже ее подхватили». Я отогнал эту мысль.
Солдаты падали, но штурм склона продолжался. Я не знал, достигли ли мои люди вершины.
— Хотите видеть? — кричал Тревор. — Ну так посмотрите! Вы послали их наверх. Это убийство, а меня они даже не слушают. Вы должны отозвать их, Слейтер. Заставьте их отступить.
Я посмотрел на упавших. Некоторые совсем близко от меня. Не прошли и двадцати метров. Видна окровавленная половина тела. Рядом что-то блестящее. Я повернулся к Тревору.
— Отступить, полковник? Видите это? Наш трубач погиб, трубя наступление. И я не знаю, как приказать отступать.
XIX
Я снова в глубоком колодце, в нем темно, и мне страшно. Ко мне тянутся, пытаются дотянуться, и я хочу помочь. Я знаю, что провел здесь много времени, и хочу выйти, потому что слышу, как меня зовет Кэтрин. Я поискал ее руку, но не нашел. Помню, что кричал, но не помню, что именно говорил. Этот кошмар продолжался очень долго.
Потом наступил день. Свет оранжево-красный, очень яркий, и на стенах пляшут оранжевые пятна. Я попытался шевельнуть головой.
— Док! — крикнул кто-то. Голос прозвучал очень громко.
— Хэл?
— Я тебя не вижу, — сказал я. — Где ты, Кэтрин? Где ты?
— Здесь, Хэл. Я все время здесь.
И снова наступила тьма, но теперь мне не было так одиноко.
После этого я несколько раз просыпался. Много говорить не мог, а когда говорил, то, вероятно, звучало это бессмысленно, но постепенно все вокруг начало проясняться. Я в госпитале в Гаррисоне и лежу здесь уже много недель. Сколько именно, не знаю. Никто ничего мне не рассказывает, и все говорят вполголоса, как будто я умираю. Но я не умер.