Легион и сияние
Шрифт:
Эклиш из Парле. Огромная семья, на самом-то деле, одна из нескольких десятков подобных. Эклиш был “младшим ребенком младших детей” – и из привилегий у него только небольшое пособие по безработице, проезд на автобусе и минимальная пенсия. Парень не был уверен, что сможет убедить соотечественников помочь одной лишь силой авторитета. В любом случае ему следовало разобраться с ситуацией и возможно найти что предложить сияниям.
Никто из каст сияний не пришел на встречу. Даже оповещения не прислали, что не собираются посетить мероприятие. Эклиш зря арендовал костюм, торопился и репетировал приветственную
Парень ловил себя на мысли, что может просто уйти. Не лавировать между надушенными снобами, не ждать концерта, а просто отправиться нормально покушать и выспаться в квартире, ключи от которой недавно получил. Ведь он бесполезен, встреча не состоялась. Печально, но так бывает. Однако при мысли, что Уисти потом может выполоскать ему мозг, Эклиш уже опасался уходить. Судя по всему, в духе босса было перетягивать факты и принимать все на личный счет, и он вполне мог посчитать, что новый работник не заинтересован в успехе проекта. Точнее, заинтересован меньше, чем собственным комфортом.
"Ладно, на первое время сойдет. Поработаю на него, потом как-нибудь что-нибудь нормальное найду."
***
В конце приема – благотворительный концерт. Эклиш не знал, что в нем такого особенного, а на вопросы Уисти ему интригующе отвечал “сам увидишь”. На выступлении они занял место в конце. Рядом с ним был только Уисти, с важностью полководца наблюдающий за оркестром и еще пара зрителей.
Сияние не считал себя ценителем искусства и на сцену смотрел без особого интереса, даже подумывал, не достать ли телефон. Вот только в какой-то момент вообще забыл кто он и зачем пришел.
Играл оркестр. Несколько десятков музыкантов разрывали густую тишину и звук, кажется вязкий и плотный, разватил каждый уголок зала. Сияние словно вдруг оказался под толщей воды, он и задыхался, и наслаждался тем, какой легкой, кажется, стала его собственная душа. Эклиш словно головокружительно влюбился в окружающий его мир и познал нечто высокое, что невозможно было описать ни на одном языке. Тоскливо и пронзительно. Парень полность понял магию живой музыки и понял, что всю жизнь будет думать о том, как невероятно он чувствовал себя в этот момент.
И вот, когда музыка завершилась, и зрители самозабвенно зааплодировали, награждая музыкантов и дирижера, Уисти наклонился к Эклишу, не переставая смотреть на сцену, и проговорил:
–Удивительно, правда? Легионов, способных создавать человеческие формы, можно пересчитать по пальцам. Это невероятно сложно – оторвать от себя частичку и создать вокруг этого кого-то другого.
– Неужели, это тоже легион? – поразился сияние. – А это все творения одного легиона? Все до одного?
–Да. Все музыканты. Инструменты тоже. Это создала одна лишь талантливая девушка. Гений. Ты знаешь, как работает это у нас? – вдруг перескочил на другую тему Уисти. – Мы не можем создать то, что не можем полностью осознать. Или не хотим делать. Нельзя просто пожелать “Пусть мои создания умеют играть на скрипке и пианино!”
–Ты хочешь сказать, что она, легион, знает все это?
–Знает. Умеет. И имеет опыт. Она разделяет свои навыки, вкладывает их в своих существ, в целый оркестр. Титанический труд, огромный багаж знаний, насмотренность, эмпатия, погруженность и просто невероятный талант.
Эклиш помолчал секунду, а потом осторожно прошептал:
–Как же ужасно, что их использовали для войн.
–Человеческая природа, – пожал плечами Уисти. – Испоганить все светлое вокруг, превратить в выгоду. Ведь у боевых легионов очень израненная душа. Им так часто приходилось причинять боль другим, что внутри что-то сломалось. Что-то светлое.
Уисти уронил голову, поджал губы.
–Я ведь тоже был в тех ямах. Я тоже дрался, чтобы не убили…
От подобного откровения у Эклиша на секунду остановилось сердце. Ему хотелось избежать этого – парень не был готов слушать о тяжелом прошлом этого человека, ему хотелось работать без вечного чувства жалости. Жертвы Ямы имели право не раскрывать эту часть своего прошлого, чтобы прожить спокойно, и сияние хотел, чтобы прямо сейчас легион этим правом воспользовался.
–Хочу всегда быть честен с людьми, – улыбнулся Уисти. – Надеюсь, ты меня понимаешь. Я очень хочу, чтобы ни один легион по доброй воле не стал убийцей. Мы ведь все не желаем никому зла. Никому и никогда. Смотри, на что мы способны под мирным небом!
Уисти махнул в сторону оркестра и сияние, шокированный, удивленный и раздавленный жалостью к едва знакомому человеку, посмотрел куда указали. Но вместе с тем, ему было банально некомфортно.
–И Арика тоже могла бы. А я уже нет. Даже создать пару тварей ради самозащиты не выходит, ха-ха. Зато я создал Фонд. Знаешь, в память о ней.
Новая партия прервала Уисти. Движение дирижера и скрипача все как один с достоверной человеческой плавностью и эмоциональностью начали свою игру. Музыка заполонила все мысли, заставила кожу покрыться мурашками. Эклиш понял, что у него онемели щеки и, возможно, покраснели.
Оторвался от музыки. Неловко оглянулся по сторонам, втягивая воздух – ему нужно было как-то утихомирить эмоции. Посмотрел назад, направо, налево. Его взгляд тут же упал на девушку. Она была довольно далеко, в другой секции зала и на последнем ряду, недалеко от выхода. Светлые волосы стянуты в хвост на затылке. Несколько прядей неаккуратно выбились. Незнакомка смотрела на сцену с тем же оцепенением, какое секунду назад было и у Эклиша и даже приоткрыла рот.
Ее лицо показалось парню знакомым. Он был готов поклясться, что уже видел ее где-то. А потом девушка испуганно на него оглянулась. На правой стороне лица, которую до этого скрывали пряди, теперь можно было рассмотреть несколько шрамов: возле глаза, от виска до уголка рта и на челюсти. Она была вылитой Арикой.
Они смотрели друг на друга долгих несколько секунд. Выражение ее лица сменилось от мечтательного до испуганного, и она сорвалась с места в сторону выхода. Эклиш не успел даже пискнуть. Девушка с ноги влетела в незапертую дверь, выскочила из зала и скрылась в коридоре.