Легион против Империи
Шрифт:
Сам же Коршунов девочкам предпочел беседу с хозяином. Его интересовала африканская конница. Нумидийцы. Тысячей этих отморозков по разнарядке Черепанова недавно усилили Германский легион, и Алексею хотелось разобраться, как их можно использовать. На его взгляд практически голые всадники с легкими метательными копьями были сущими обезьянами. Нормальных команд не понимали. Слушались только своего вождя: такого же голого дикаря. Африканский префект, который прибыл с ними и являлся номинальным командиром этой банды, договаривался с вождем с помощью взяток, что, естественно, Алексея
Оценка, которую купец дал африканцам, мало отличалась от собственных наблюдений Коршунова. Однако теперь Алексей знал, что у дикарей очень сильны родоплеменные связи и в деле их охватывает боевое безумие. Купец привел несколько случаев (с чужих слов, правда), когда нумидийцы вдрызг разбивали лучше вооруженных и численно превосходящих противников.
Осталось лишь провести аналогию с германцами — и картинка выстраивалась. У тех тоже родоплеменной строй. И тоже в бою реально «падает планка». А что голые, так ведь Африка. Жарко.
Так что механика управления прорисовалась. Набить морду вождю (это славное дело можно поручить будущему командиру подразделения), затем согнуть вождя под колено и выйти в абсолютные нумидийские авторитеты. Дело привычное. Управимся.
Словом, время было проведено не без пользы и с приятствием.
С рассветом Коршунов вернулся домой и сразу завалился спать. Только вот выспаться не удалось.
Алексея разбудил шум. Вернее, гул. Ровный и недобрый гул тысячной толпы.
Грозный шум снаружи очень не понравился Коршунову. Настолько не понравился, что невероятным усилием воли он подавил желание снова уткнуть физиономию в подушку и ударил в гонг.
Тотчас появился раб. Подал «ночную вазу», а затем — чашу для омовения.
— Что там творится? — спросил Коршунов.
— Люди пришли, мой господин. Требуют что-то.
Вид у раба был обеспокоенный, но не слишком.
— Поски мне принеси, — распорядился Алексей. — А потом бегом за моими людьми.
Поска — порядочная дрянь. Но взбадривает неплохо. А что-то подсказывало Алексею, что завтрак придется отложить.
Не дожидаясь возвращения раба, Алексей нацепил пояс с оружием, пригладил пятерней всклокоченную гриву и покинул спальню. Через просторную галерею он добрался до балкона. Там уже стоял тоже не выспавшийся Генка. И мрачно глядел вниз. Поздоровался. Тоже мрачно.
Вид с балкона открывался неплохой. В смысле видимости. А по сути — очень нехороший.
У ступеней «губернаторского» дворца собралась толпа тысячи в полторы. И толпа эта росла — с прилегающих улочек текли в нее ручейки антиохийцев.
Враждебных действий горожане пока не предпринимали. От шеренги из двух десятков стражников из городской когорты держались на почтительном расстоянии. Но насчет этих самых стражников Коршунов не заблуждался. Городская когорта — это не легион. По сути просто ополченцы, умеющие кое-как тыкать копьем и держать щит, не роняя его себе на ноги. На трех таких и одного легионера много. Впрочем, среди этой цепочки был и легионер. Бывший опцион. Он этими чучелами и командовал. Линейка стражи — трех десятков легионеров — сдерживала самых ретивых.
Пришел раб. С чашей. Коршунов выпил. Передернулся. Отдал чашу рабу. Прислушался к ощущениям… Вроде полегчало.
— Генка, — спросил Алексей. — А где твои головорезы?
— Праздник чертов, — буркнул Черепанов. — Отпустил я их. До прандиума.
То есть — до второго завтрака. Неудачно получилось.
Ага, а вот и молодежь! Агимар с приятелем. Заспанные, но в рабочем состоянии. Здоровые молодые организмы легко справлялись с похмельем, а побитости на морде — это вообще несерьезно.
Коршунов вышел в галерею.
— Сигисбарн, останешься со мной. А ты, Агимар, ноги в руки — и в конюшню. Скачи к Агилмунду и скажи, что я велел взять когорту и галопом — к дворцу наместника. Что стоишь? Бегом!
Герул умчался.
— Ну что, родич, — по-готски проворчал Коршунов. — Пойдем выясним, что за проблемы у нашего светлейшего наместника.
Причина народного волеизъявления оказалась проста: Геннадий ввел новый налог. На укрепление легионов. Причина этого эдикта Коршунову тоже была известна. Война с персами — на носу. Война же — это, в первую очередь, расходы. А возможная добыча и трофеи — только во вторую. Причем в случае с персами — с очень малой долей вероятности. Воевать с Ардаширом одними сирийскими легионами — это как верблюду на слона нападать. Оплевать и даже удивить можно, а вот победить — никогда.
Событиями на площади Генка был реально встревожен. То есть на его квадратном лице волнение никак не отражалось, но Алексей достаточно хорошо знал Черепанова, чтобы понять: обеспокоен светлейший наместник Сирии не на шутку.
— Может, вигилов подтянуть? Как думаешь?
— Я бы не стал, — ответил Коршунов, который лучше друга разбирался в социальных взаимоотношениях внутри сирийской столицы. — Вигилы ведь тоже в основном местные. И дисциплина у них… Сам знаешь, восток. Да ты не парься, я уже за своими пацана отправил. Думаю, часика через полтора подтянутся. Ты бы вышел, потолковал с ними…
— Я, Леха, и собирался. Но сейчас думаю: надо время потянуть. Сам знаешь: я долго говорить не мастер.
— Ладно тебе прибедняться, — улыбнулся Коршунов. — А вот женщин я бы из дворца убрал. На всякий случай.
— Уже, — ответил Черепанов. — Вот только твоей Насти не нашли.
— И не найдут. Она со своими… единоверцами. — Алексей криво усмехнулся. Никак не мог простить «христианам», как в Томах «братья во Христе» вместо помощи его за ворота выставили. И информацией поделились только, когда Генка с легионерами приехал и за глотку их взял. Пусть в Антиохии совсем другие люди, но — из того же садка. Медузы. Рабская кровь. Это, блин, навсегда [47] .
47
Тут Коршунов неправ. Спустя век именно христиане с оружием в руках встанут на защиту страны. Впрочем, это уже будут другие христиане.