Легион против Империи
Шрифт:
— Врата Горизонта, — не задумываясь, ответил Черепанов. — Ты дальше читай, а то моего греческого на эту эзотерику точно не хватает.
— Моего — тоже, — Коршунов пнул пятками коня, чтоб не приставал к Настиной сарматской (Ичкам подарил) кобылке. — Половина слов, о которых я понятия не имею. Ладно… На чем остановились? Ага, обитатели горизонта. Короче, выхожу я, то есть, главный герой нашей книги, на поля, где растет пища богов. А тайные врата, о которых сказано выше, это с одной стороны — врата возвышения, а с другой, дверь в некий Дуат. А иначе — две части двери, через которую Атум, который отец, идет к горизонту.
Алексей был прав. Их кавалькада двигалась в точности на восток, о чем неоспоримо свидетельствовало солнце, поднимающееся над плоской, как футбольное поле, степью.
Степь, солнце — и бесконечное пространство впереди. Хотя нет, вон там, вдали, что-то такое чернеется…
«Пора бы уж, — подумал Алексей. — Небось миль пять уже отмахали!»
Он аккуратно свернул свиток «Книги Мертвых», вложил в тубус и вернул Черепанову.
— Есть многое на свете, друг друг мой Генка, о чем мы с тобой понятия не имеем! Но если смотреть на мир философски, то жизнь — прекрасна! — И подмигнул Анастасии.
Позади, немного отстав от Алексея, Геннадия и женщин, ехали, негромко переговариваясь, Агилмунд и Ачкам, один из самых уважаемых сарматских вождей. В прошлом Коршунову удалось вылечить укушенного змеей Ачкамова сына, и с тех пор сарматский вождь считал Алексея лучшим другом. И это было очень удачно, потому что в ином случае к загадочному источнику радиосигналов пришлось бы прорываться с боем. А учитывая тот «приятный» факт, что сарматская конница вряд ли уступила бы даже катафрактариям, бой этот был бы весьма тяжким и абсолютно бессмысленным, потому что богатств сарматских победители не стяжали бы, а потенциального союзника потеряли бы наверняка. А так всё получилось очень даже органично: друг Аласейа-рикс приехал в гости к другу Ачкаму-риксу. С друзьями-побратимами (тоже риксами), с небольшой (всего пара кентурий) свитой и, само собой, с подарочками.
Подарочки (полный доспех персидского офицера) Ачкаму понравились. Еще больше его впечатлили две сотни броней на сопровождавших друга Аласейю телохранителях. Он даже очень деликатно намекнул, что хотел бы узнать, где такие брали и нет ли там еще?
Ему столь же деликатно ответили, что место это дальнее весьма, но в принципе достижимое. В правильной компании. Почему бы и нет? Чтобы попасть в Парфию, совсем не обязательно идти через Римскую империю. Имеются и другие пути. Попроще.
Черепанов, Коршунов и Агилмунд (как полномочный представитель и соправитель своего брата Книвы) обсудили с вождем сарматов варианты ущемления соседей. В частности, аланов. А также другие перспективные планы расширения территорий. И нарушение сарматской монополии на тяжелую конницу, поначалу здорово огорчившее Ачкама, показалось вождю уже не таким обидным. Перспективы совместной дележки чужих территорий изменили его настроение к лучшему. Особенно когда на выходе замаячило восстановление былой сарматской мощи.
Словом, посольство удалось на славу, и мелкая просьба друга Аласейи посетить место, которое привиделось во сне его брату Гееннаху, не вызвала возражений. Даже когда стало известно, что место это — не просто очередное степное пастбище, а (Черепанов очень подробно и старательно начертил на песке схемку) самое что ни на есть тайное святилище злого-презлого бога по имени «Врата Горизонта».
Шаман,
Замыслы шамана вождь таить не стал, но Коршунов Ачкама успокоил: мол, разберемся.
Ачкам не усомнился. Он был уверен, что Алексей — тоже шаман. Причем — из крутейших.
В общем, с утречка они и отправились: Коршунов и Черепанов с супругами, Агилмунд с шестью готами и Ачкам с полусотней личной охраны. Разумеется, шамана тоже взяли. И пожрать-выпить в дорогу, потому что путь предстоял неблизкий: больше тридцати римских миль. Полтинник, если в километрах. Или, по местному, два дня пути, если не торопиться.
Они и не торопились. Дорога нетрудная, компания хорошая… Немного утомляла необходимость щеголять в доспехах в отсутствие видимого противника, но у сарматов так было принято. Ежели ты воин — изволь быть одетым по форме. Ничего не поделаешь.
Заночевали в роще у безымянной речушки. Поужинали кулешом с дичью и травками. Гости опустошили бурдючок херсонесского вина. Местные предпочли кумыс. Поговорили о будущем. Вернее, о будущих совместных проектах формата «Горе побежденным». О родиче Ачкама Фарсанзе, который всё никак не может занять трон Боспорского царства (надо пособить!) и о том, какие мирные хорошие люди живут по ту сторону Данубия-Дуная. И как просто и удобно будет собирать с них дань…
— Не знаю, как тебе, Лёха, — произнес Черепанов, — но боюсь, что придется нам с нашими новыми родичами немного поконфликтовать. Сколько волка не корми, а его всё тянет туда, где овцы жирнее. Извини, но я не тот человек, которому по вкусу дербанить великую империю.
— А кто собирался сирийскую автономную республику устраивать? — с иронией напомнил Коршунов.
— Так не устроил же. И вообще: автономия — это тоже в рамках империи. Просто прав побольше.
— Ты всё еще думаешь, что империя — это хорошо? — серьезно спросил Коршунов.
— Я родился в империи, — ответил Черепанов. — И я люблю имперский порядок. И закон. Одинаковый для всех. Империя, Лёха, это единственное место, где простой человек может чувствовать себя в безопасности и гордиться тем, что он — простой человек… хм… великого государства. Меня этому учили, Лёха. И пусть то, чему меня учили, мало соответствовало действительности, но, поверь, это было такое вранье, в которое очень хотелось верить! Можешь надо мной посмеяться, но я действительно верю, что такое возможно.
— Да Бог с тобой, Генка! Верь во что хочешь! — весело отозвался Алексей. — А я спать пошел. К Насте. — Он поднялся и уже стоя на ногах, сказал:
— Я не стану спорить с тобой. И смеяться тоже не стану. Но я сам — простой человек и хочу, чтобы ты знал: если для счастья моей Анастасии мне придется разрушить империю, я не задумаюсь ни на секунду!
И ушел.
— Ага… — пробурчал ему вслед Черепанов. — Простой человек… Простой, блин, король варваров и по совместительству римский легат… Разрушать-то любой горазд, а у меня, может, мечта…