Легионер из будущего. Перейти Рубикон!
Шрифт:
Между тем в доме случился небольшой переполох, вызванный тем, что Октавиан, дурачась, ненароком ударил Квинта макушкой головы в нос, вызвав довольно сильное кровотечение. Сестра Октавиана и служанка Феба немедленно уложили Квинта на спину, положив ему на нос тряпку, смоченную в холодной воде. Вышедшая из купальни Аттия тоже принялась хлопотать над Квинтом, перед этим отругав сына за его грубую неловкость.
Октавиан выглядел огорченным, но не столько оттого, что случайно разбил нос своему школьному приятелю, сколько из-за того, что мать отругала его при постороннем человеке, то есть при мне. А тут еще Октавия, представляя мне Октавиана, шутливо назвала брата «неловким грубияном». Октавиан наградил сестру обиженно-недовольным взглядом,
Видимо, Квинт рассказал Октавиану о своих играх со мной, так как сын Аттии пожелал показать мне своих игрушечных конников и легионеров. Взяв меня за руку, Октавиан направился в свою комнату. Это помещение находилось рядом со спальней Октавиана, где в это время пребывал Квинт, окруженный участливым вниманием женщин.
Октавиан стал показывать мне игрушечных воинов, искусно вырезанных из дерева и слоновой кости. Он выставлял их длинными рядами на широком столе, углы которого были срезаны и плавно закруглены. Октавиан отдельно выстроил игрушечных гладиаторов, отдельно легионеров, отдельно галлов… При этом он что-то рассказывал мне о правилах игры, в которую они только что играли с Квинтом. Я внимал Октавиану, а сам мысленно приказывал себе достать из-под тоги кинжал и заколоть сына Аттии одним ударом под левую лопатку. Момент для этого действительно предоставился идеальный! Я и Октавиан были одни в комнате.
«Зажми мальчишке рот и заколи его кинжалом! – вещал мне внутренний голос. – Не медли, глупец! Не медли!.. Затем очисти кинжал от крови и через атриум двигай к выходу! В доме нет взрослых мужчин, тебя никто не сможет задержать. Действуй же, размазня!»
От этой внутренней борьбы на моем лбу выступила испарина, а мои скулы словно окаменели, так сильно я стиснул зубы. Я видел, что Октавиан сильно похож на мать, прекрасное тело которой было в моих объятиях всего полчаса тому назад. Убить Октавиана для меня было все равно что ударить ножом в сердце прекрасную Аттию или поднять руку на прелестную Октавию.
– Что с тобой, Авл? – Октавиан с беспокойством взглянул на меня. – Ты не болен?
– Н-нет, не болен. – Я постарался улыбнуться. – Просто мне может изрядно достаться от сенатора Меммия за то, что я недоглядел за его сыном. Ведь на одежде Квинта остались пятна крови.
– Не тревожься, Авл, – сказал Октавиан. – Служанка Феба отстирает от крови одежду Квинта. Я дам Квинту одну из своих туник, пока его туника будет сохнуть на веревке. Квинт не болтлив, поэтому он умолчит о случившемся.
Вернувшись в дом Гая Меммия, я почувствовал не досаду от того, что не смог убить Октавиана, а скорее облегчение, что не запятнал свои руки кровью беззащитного мальчика.
Глава восьмая
Поллия
Столица древних римлян с момента основания и до сего дня распадается на две части: Рим холмов и Рим низин, лежащих между этими холмами. Семь римских холмов непохожи один на другой, но они являются градообразующим началом. Воздух на холмах чище и здоровее, там много садов и парков, поэтому римская знать, всадники и богатые плебеи издревле облюбовали для себя все возвышенности Вечного города. На холмах проживают первые сановники государства, представители старых аристократических родов, обладатели огромных состояний – те, кто хочет и может обеспечить себе тихий досуг вдали от торговой толкотни, от шумной и деятельной суеты улиц, проложенных в низинах.
На Целийском холме стоял дом и куртизанки Поллии, лучшей подруги патрицианки Аттии.
С Поллией я познакомился уже на другой день, придя к ней домой специально с этой целью. Я вручил Поллии письмо от Аттии, в котором та уведомляла подругу о своих видах на меня и о том, что она намерена использовать жилище Поллии как дом свиданий.
Тридцатилетняя Поллия была заметно выше ростом Аттии. Природа щедро одарила Поллию телесными формами, но при этом она не страдала излишней полнотой. У Поллии были большие и очень выразительные глаза песочного оттенка, необычайно гармонировавшие с ее длинными волосами темно-русого цвета с вкраплениями отдельных более светлых прядей. В правильных чертах лица Поллии не было ни малейшего изъяна, если не считать ее холодно-оценивающего взгляда и вульгарной ухмылки, которая то и дело кривила ее полные, красиво очерченные уста. Поллия старалась держаться передо мной как знатная благовоспитанная матрона, но ее грубоватость и развязность так и прорывались чуть ли не в каждой ее фразе, чуть ли не в каждом жесте. С юных лет торгуя собой, Поллия, даже разбогатев, так и не избавилась от развязно-грубоватой манеры поведения, присущей проститутке.
Дом, в котором жила Поллия, достался ей от одного старого богатого любовника, которому она родила сына-наследника. Этот дом, возведенный из розового туфа, смотрелся очень нарядно как снаружи, так и изнутри. Стены комнат и даже потолки были расписаны изумительными фресками, пол повсюду был украшен красивой мозаикой из речной гальки и разноцветных мраморных плиток.
– Вот жилище, где я хотел бы жить до конца дней своих! – невольно вырвалось у меня после прогулки по роскошным внутренним покоям особняка богатой куртизанки.
– Тебе нужно сильно разбогатеть, дружок, чтобы я положила на тебя глаз, – небрежно усмехнулась Поллия. – К тому же ты не знатен, а мне нужен муж-всадник или муж-патриций.
Поллия показала мне свой дом с тем, чтобы я знал расположение всех комнат, знал, где находится запасной выход, которым мне и Аттии придется пользоваться, когда в гости к Поллии пожалует очередной воздыхатель.
– Учти, дружок, тебе придется загодя приходить сюда, чтобы приготовить к приходу Аттии постель, угощение и ванну с горячей водой, – сказала Поллия, вручая мне ключ от запасной двери. – Моя служанка и без того завалена работой по дому, прислуживать тебе и Аттии у нее просто не будет времени. Предупреждаю, если у меня в конклаве или в триклинии будет любовник, то вам с Аттией надлежит совокупляться очень тихо!
Показав мне свои апартаменты, задний дворик с цветником, где находилась узкая деревянная калитка, выходившая в боковой переулок, Поллия познакомила меня со своей рабыней-гречанкой, которую она звала Музой. Рабыне было чуть больше двадцати лет, она была недурна внешне и одета так же изысканно, как и ее госпожа.
Я уже собрался уходить, когда Поллия задержала меня своим замечанием:
– Кстати, дружок, если захочешь поиметь мою служанку, то тебе придется ей заплатить за это.
– Сколько? – спросил я.
– Это на усмотрение Музы, – ответила Поллия. – Муза молода и красива, поэтому имеет право раскошеливать мужчин, от которых одни бедствия в этом мире.
Выйдя из дома Поллии, я зашагал по узкой, мощенной камнем улице, идущей немного под уклон. В своей правой руке я сжимал длинный бронзовый ключ в виде стержня с кольцом на одном конце и с крючкообразным изгибом на другом. Находясь под впечатлением от общения с Поллией, я глядел себе под ноги и сдерживал рвущийся из меня смех. Непосредственность и развязность Поллии почему-то пришлись мне по душе. Где-то за каменной изгородью лаяла собака; неподалеку какой-то немолодой раб колол дрова у входа в высокий четырехэтажный дом с каменными арками, ведущими с улицы во внутренние дворы. Две женщины, стоя на балконах, весело и громко переговаривались друг с дружкой через разделяющую их улицу. Шумная ватага мальчишек играла в бабки на перекрестке двух улиц.