Легионер. Дорога в Помпеи – 2
Шрифт:
Впрочем, мои слова предназначались не ему, они предназначались тем римлянам, которые точно также оказались втянуты в пучину гражданской войны. Я хорошо понимал — для того чтобы замахиваться на положительные результаты восстания за пределами Сицилии, мне надо попытаться привлечь на свою сторону не только невольников, но и обычных солдат. Превратить наше дело из восстания рабов, в восстание римских граждан против существующего строя. Задача непростая, но нет ничего невозможного.
— Братья, — я обратился к пленным римлянам именно так. — Нам нечего делить, наш бунт
— Мы не хотим выступить против Республики. Мы хотим свергнуть тех, кто ни во что не ставит древние устои предков. Для кого не писаны законы 12 таблиц.
Моей задачей было донести до этих солдат, чьи виски украшены сединой, что костяк восстания — такие же легионеры, но попавшие в рабство. Что они, точно также когда-то выбрали не ту сторону в кровопролитной гражданское войне. Они проиграли. Вот только выигрышСуллы мало что изменил. Я терпеливо объяснял, что после стольких лет службы легионеры получили только подорванное здоровье и клочки земли черт знает где. И каждый из них вынужден влачить на этой земле жалкое существование, но должен по первому щелчку вновь взять меч и встать в строй. Пока обнаглевшие толстосумы растрачивают награбленное, отобранное у таких же римлян.
Я медленно переводил взгляд с одного на другого пленного, пытаясь уловить отклик на сказанное.
— Они уверены, что вы со слезами счастья на глазах сдохните за них, как верные псы! — продолжал я, — Вспомните, что они вам обещали! Они клялись, что, когда война закончится каждый из вас получит гору серебра. Но что теперь? А теперь вы имеете даже не жизнь, а существование. Вы не можете обеспечить будущее ни себе, ни своим детям и внукам. Вас обманули! Использовали и выкинули на помойку. Так скажите мне, за это вы боролись?
Ответом была удручающая тишина. слова, сказанные мной, были очевидны. Но видя систему безжалостного разделения на рабов и господ, эти ветераны никогда об этом не задумывались. Они считали себя господами, но теперь, когда я показал, что их жизнь ничем не отличается от жизни рабов, они задумались. Задумались крепко. И по их лицам я видел, что к суровым солдатам приходит осознание.
— Наше восстание нацелено на то, чтобы на месте старого мира, погрязшего во лжи и несправедливости, родился новый здоровый мир. Там каждому будет воздано по заслугам, там никто не будет смотреть на твое происхождение… Там каждый будет равный другому, — чеканил я, — И я призываю вас перейти на нашу сторону. Призываю стать с нами в один ряд, чтобы свергнуть зажравшихся господ. Ну или умрите, как те самые прикормленные псы…
Эффект, произведенный моей речью, был ошеломительный. Я попросил желающих присоединиться к восстанию, поднять руку. Руки потянули не десятки, сотни присутствующих.
— Ты рискуешь, они могут в любой момент повернуть свои мечи против нас, — высказал свое мнение Тигран после моего приказа развязать этих людей и вооружить.
Я медленно покачал головой и объяснил гладиатору свое виденье, — Выбрав нашу сторону, они отрезали себе дорогу назад. Теперь
Тигран задумался, но ничего не ответил.
Одним махом я получал дополнительно полторы когорты из числа опытных ветеранов. Остальных следовало… уничтожить. Другого выхода у меня не было. Теперь мне предстояло кормить полторы когорты человек, и лишние рты были тяжелейшим балластом. Да и выкупа за обычных солдат мне никто не даст. Другое дело пленные. В живых я оставил Арфа и его центурионов, а также градоначальника.
— Казнить, — так прозвучал мой приказ, когда стало окончательно понятно, кто из пленников не захотел перейти на нашу сторону и дать наспех составленную присягу.
* * *
Желваки на скулах Суллы ходили ходуном. Он был разгневан поступавшими с Сицилии вестями. Расстроен настолько, что велел на месте убить человека, донесшего неприятные новости. Для этого было достаточно одного короткого кивка и несчастного докладчика вынесли из покоев Счастливого диктатора.
Произошло очередное восстание невольников, а главное, где — на Сицилии, в одном из самых неспокойных мест во всей римской республике. Но бог с ним с восстанием, Сицилия действительно была крайне неспокойным регионом. Восстания там случались не впервой, крупные тоже. Куда важнее было то, что в впервые за всю Римскую историю к рабам присоединились граждане Рима. И не просто граждане, а его, Суллы, ветераны! Вот это уже пахло жареным…
Сула утопил лицо ладонях, лихорадочно размышляя над тем, что делать дальше. Счастливый диктатор не был бы с собой, если бы не смотрел на ситуацию стратегически и не видел последствия мятежа. Нет, Луций Корнелий хорошо понимал, к чему все это может привести. За восстанием, наверняка, стояли Марийцы, которые в некоторых провинциях еще держались… А ещё у Счастливого была хорошо развита интуиция, и что-то подсказывало, что для подавления восстания необходимо принимать самые решительные меры.
Свое решение Сулла озвучил незамедлительно. Прямо на совещании, которое собрал тут же.
— Я хочу, чтобы на Сицилию отправился ты, мой дорогой друг Помпей, — сказал Луций Корнелий, глядя ГнеюПомпею в глаза.
— Но Счастливый, я не могу оставить… — попытался возразить Помпей, отнюдь не желавший покидать Италию, куда только недавно вернулся.
Однако, Сулла был не преклонен.
Поспорить с Луцием Корнелием не мог даже человек такой величины, как Помпей. Хотя он был возмущен приказом до крайности.
— Счастливый выжил из ума, — бросил Гней себе под нос, когда покидал собрание.
Но никто его не услышал.
А уже через два дня корабли Помпея отплыли в Сицилию.
Как
Глава 22
Мне со всех сторон поступала информация, на которую следовало реагировать оперативно. Моя голова превратилась в дом Советов, каждые несколько минут предстояло принимать важное решение, причём зачастую не имея должных вводных и полной картины происходящего.