Легионер. Век Траяна
Шрифт:
— На том берегу житье не то что на этом, — сулил фракиец. — Местные к нам постоянно бегут, ну и римляне из легиона — тоже.
— Моего товарища прикончил центурион, а мне зубы выбил, — сообщил Скирон, оттягивая губу и демонстрируя изувеченную челюсть.
Вскоре, правда, со Скироном они разлучились. Авл с проводником двинулся вверх по долине Алуты, Скирон ушел куда-то западнее.
И вот Авл уже три месяца живет в Дакии.
Большая страна и много племен. Хорошо, что они разобщены, и, как ни старается Децебал, не может сделать из них единый народ. Не может даже сделать из них преданных союзников. Старейшины постоянно грызутся. Но без союзников любое дело обречено
Авл поймал себя на мысли, что, рассуждая, он все время думает о римлянах, а не о даках.
Видел он совсем недавно, как посвящают в воины молодых даков. То есть видел не само посвящение, а начало и конец действа. Начало — это когда молодых парней, опоенных какой-то дрянью, загоняли в пещеры. Финал же драмы — это когда спустя пять дней они из этой пещеры выбирались — с полубезумными глазами, многие с рваными ранами, у одного парня была прокушена шея, и он, выйдя, рухнул на землю, из порванных сосудов била фонтанчиками кровь. Остальные даже не обратили на раненого внимания, воя по-волчьи, бежали они из пещеры вниз по склону, Авл счел за лучшее укрыться в хижине — вид у парней был совершенно чумной.
«Они хотят нашему рацио противопоставить свое безумие», — подумал тогда Авл.
Нет уж, эта горная страна никогда не станет для него родиной. Так что он здесь делает? То, что и везде, — зарабатывает золото. Копит и никак не может скопить. Децебал формирует армию по римскому образцу, лихорадочно строит крепости и осадные орудия. День и ночь в горах куют оружие. К счастью, и того, и другого, и третьего у даков пока мало. А вот золота у Децебала много. Рано или поздно за золотом придут римляне. И что тогда?
Какое до этого дело Авлу?
Ему надо придумать, как спастись.
О боги, как все было хорошо — жизнь наладилась: у него был отличный дом, постоянный доход, брат Марк учился в риторской школе, а он сам подыскивал себе невесту и подходящих покровителей, чтобы получить должность.
И вдруг все рухнуло. Почему? За что? Кто свел с ним счеты?
Если бы он знал, кто это и как найти мерзавца, он бы горло перегрыз! Это должен быть кто-то из сильных мира сего, из тех, кто вхож в канцелярию нового императора, кто сговорился за месяц с новой властью, кто втерся в доверие…
Плиний! Авла вдруг осенило — ну конечно же, Плиний! Этот тощий поборник добродетели, помнится, устроил даже какие-то чтения своего нового труда «Отмщение за Гельвидия». Кто такой Гельвидий? Всего лишь сочинитель ничтожной пиески, что так не понравилась Домициану. Гельвидия прикончили за ту пиеску. И еще за то, что предки Гельвидия славились строптивостью. Плиний проклинал доносчиков, славил тех, кого, как считал он, безвинно казнил Домициан. Прежде Плиний сидел тихо, как мышка, а тут разошелся. Месть окровавленным ртом дышала в каждой его строчке. Плиний был другом казненного Гая Остория. Это он, он включил Авла Эмпрония в список, сомнения нет!
Изгнанник сжал кулаки. Добраться до жилистой шеи мерзавца! Но как до него доберешься? Он где-то там, в Риме. Высоко летает… Но кто знает, быть может, Судьба вновь сведет вместе их дороги. И что тогда? Ну, тогда Авл вопьется зубами в тело этому мерзавцу, как Регул когда-то искусал отрубленную голову Пизона.
Авл отыскал свинцовую пластинку, спешно нацарапал на ней проклятие:
«Подземные боги, убейте Плиния! Изломайте его, ударьте оземь, погубите его! Сейчас! Сейчас! Сейчас!»
Нацарапав проклятие, Авл выбежал из хижины и швырнул свинцовую табличку с горы в сторону перекрестья тропинок.
Когда-нибудь проклятие исполнится. Возможно, скоро!
Часть III
Первая Дакийская война
Глава I
Накануне
Весна 854 года от основания Рима [127]
Мезия
Запах грядущей войны витал в воздухе. Римский флот на Данубии курсировал с самого рассвета до непроглядной темноты. А если ночь была светлой, лунной, то корабли шли даже ночью. Маяками горели огромные факелы, выставленные в береговых бургах. Из Малой Скифии, с берегов Понта Эвксинского везли зерно. Торговцы торопились разгрузиться и уйти назад, прежде чем пожар войны захлестнет берега. Теперь корабли из устья Данубия, где реку именовали Истром, поднимались до самого Виминация без опаски, обходя несудоходное ущелье по прорытому в обход скальной теснины каналу шириной в целых сто футов — еще один подвиг римской кирки во славу грядущих подвигов меча и пилума.
127
101 год н. э.
В лагере Пятого Македонского полагали, что война разразится еще в предыдущем году, как только был построен канал и вырублена в скалах дорога, но тот год миновал, наступил новый, а подготовка к кампании продолжалась.
Новые части все прибывали и прибывали. На поле, где прежде Пятый Македонский выпасал свой скот, теперь стоял временный лагерь. Только он не разбирался, а служил перевалочной базой для войск, что двигались вверх по Данубию. Куда они точно двигались, никто не знал, одни говорили, что в Виминаций или Ледерату, другие — что в Понтус. Прежние уходили, новые прибывали. Британские лучники, обнаженные по пояс германцы, за ними нумидийские всадники, что скачут на лошадях без седел, и нумидийские пехотинцы со страшными лохматыми собаками на поводках, следом — закованные в броню панцирники из Паннонии и Босфора. Потом еще испанцы, галлы, сирийцы. Империя всей своей мощью готовилась обрушиться на опасного соседа.
Всю прошлую осень по только что построенным дорогам скрипели телеги — подвозили запасы зерна, причем столько, что одному легиону и за десять лет не истребить. Следом катились повозки с оружием, запасами металла и кожи. К лагерным мастерским пристраивали новые, оружие ковали и в лагере, и в канабе. Городок подле легиона рос, выстроили новую улицу.
В Пятый Македонский пришло пополнение. Впервые с того времени, как Приск прибыл в лагерь, легион оказался полностью укомплектован. Зима прошла спокойно — с той стороны от «волков» пробирались через реку лишь лазутчики и маленькие летучие отряды. Их ловили, истребляли, они приходили снова. Ясно было: Децебал хотел знать, что замышляет Траян. Ну что ж, пусть знает — и ужасается.
После исчезновения Скирона Приск и его друзья меж собой все время говорили о предстоящей войне. Валенс объявил в лагере, что Скирон дезертировал. Но его друзьям было ясно: не просто так ушел легионер, который лучше всех говорил на местном наречии. И еще, на особом испытании он дольше всех терпел боль раскаленным железом. Дольше, чем Молчун, и дольше, чем Малыш, не говоря уже о Приске.
Да, Скирон все вытерпел молча, и теперь в награду его отправили на другую сторону и ославили дезертиром. Вернут ли когда-нибудь Скирону его доброе имя, как вернули Приску?