Легионеры
Шрифт:
Несколько человек мы уже потеряли. Совершенно дурацкие смерти. Парочка любителей футболить ногами незнакомые, лежащие на пути предметы. Они от прикосновения очень громко взрывались, унося с собой души парашютистов, преждевременно посчитавших себя футболистами. Мне, как медицинскому санбрату и делать с ними уже было нечего, только устанавливать, да подтверждать хорошее сохранение верхней части туловища.
Сегодня у нас очередное патрулирование «курятника». Этим странным словом мы называем небольшую деревню километрах в двенадцати от нашего
Два часа назад, отсюда обстреляли нашу колонну. И ведь непросто обстреляли, а ранили четверых героев, сидящих на броне. Одного очень даже тяжело. Не знаю выживет ли. Внутри бронетранспортера, видишь ли ты, им было жарко, зато сейчас с вывороченными кишками в тазике, они там промываются в спецрастворе, в самый раз. Дебилы, а не люди. Просто слов никаких не хватает…
Конечно, после этих событий, что и следовало ожидать, поступил приказ провести жесткую зачистку. Так называемая: «Операция возмездия». Пускай стрелял даже не один, несколько человек, а отвечать будет весь аул.
Ох, не хочется мне сегодня заниматься этим. Но, попробуй только не подчинись. Наступают жестокие реалии военного времени. За неподчинение могут и расстрелять…
Во время жесткой зачистки, некоторыми, не особо сознательными бойцами, практикуется такой проверенный метод проверки. Сперва, в гостеприимно распахнутую ногой дверь, бросить гранату, а потом, когда осядет пыль от взрыва, не торопясь заходить самому. С уважением поприветствовать хозяев и посмотреть, чем и как они живут. Порасспросить имеются ли у них просьбы или пожелания. Заодно и посочувствовать уничтожению домашней утвари и разбитой посуде.
Слов нет, многие, с непривычки, что ли, но поначалу наотрез отказывались, следовать этому проверенному методу социалистического реализма. Но когда строптивцев выносили из таких избушек на курьих ножках, уже безусловно ранеными или того хуже окончательно убитыми, для других это был сигнал к полному забвению того, что по мнению писателя-гуманиста Горького А. М. называлось «Человек — это звучит гордо». В задоре полемики сошлемся на бесспорное авторитетное мнение.
Его приемный сынишка, бригадный генерал нашего легиона Зиновий Пешков, человек отчаянной храбрости, скромности и благородства. Всеми этими качествами он был наделен, наверное от того, что являлся родным братом Якова Свердлова, того самого — пламенного революционера.
Так вот, тот напротив, всей своей военной жизнью, по поводу «человека» доказывал обратное. Поверим Ешуа Золомону Мовшеву Гаухману (Свердлову), именно так наш бригадный генерал, был записан при рождении в г. Нижний Новгород. Тем более, что в исторических справках, он отмечен хоть и потерявшим руку на фронтах Первой Мировой войны, однако по праву числился личным другом генерала Шарля де Голля и хорошим приятелем правителя Тайваня, маршала Чан Кайши. Их должности обязывают верить ему. Это и есть один из неразрешимых военных парадоксов, верить не человеку, а опосредованно его должности и заслугам.
Вот такие, отчасти невеселые мысли посещали меня при прохождении по единственной улице «курятника». Справа и слева звучали выстрелы и взрывы, а в целом было тихо. Ох и обманчива эта зловещая
Напряжение возрастало. Голова и без бронекаски вдавливалась в плечи, а еще эта тяжеленная «кастрюля» на голове. Ее следовало бы одевать, предварительно насыпав во внутрь пару упаковок льда, и, только потом на голову. Но не смотря на одуряющую сухость и жару, предложи мне сейчас, хоть кто-нибудь, снять этот головной убор, я его не послушаюсь. В этом «шеломе от кутюр», чувствуешь себя гораздо увереннее и за голову, главное спокойнее.
Идти надо вперед, а ноги ватные, хозяина не слушаются. Ими даже лежащую десятисантиметровым слоем пыль, тяжело загребать. Это сколько же, интересно градусов по Цельсию, за пределами одетого на меня кургузого и неэстетичного бронежилета. Может все сорок, а может быть и семьдесят. Горячий липкий пот легионера, струйкой льется между лопатками пропитывая в том числе и трусы обыкновенные, хлопчатобумажные. Но если бы мне сейчас, по примеру с бронекаской, предложили бронированные трусачи. Не задумываясь ни минуты, ей-ей поменял бы.
Кроме автоматика, у меня еще и сумка с медикаментами. Приходиться и с эти нянчиться. Но роптать и жаловаться на судьбу не имею права, т. к. у других ребят из патруля, на плечах висят гранатометы с минами и ручные пулеметы.
И все же, пот заливает глаза. Туловище движется отдельно от головы. Казалось руки просто вросли в спусковой крючок автомата. Кроме всего прочего, просто хочется пить. Обычной пресной воды… Но продолжаем движение.
Улица напоминает мне то, что я видел в туркменском ауле, недалеко от полюса жары — г. Мары. Тени нет. Прохлады, даже забравшись в одежде в арык, служащий одновременно и канализацией, тоже нет. Над головой раскаленное марево в виде горячих потоков воздуха поднимающихся в небо. Кругом миражи: до верху наполненные, запотевшие трехлитровые стаканы с шипучей газировкой и льдом. Чинно сидящие под чинарами туркмены, от того, что пьют горячий, зеленый чай, вызывают до поры, до времени чувство дурноты и жалость… Сейчас бы этого горячего чайку… Мой путь, а вместе с ним и воспоминания, неожиданно прерываются…
Из-за дувала, высокой стены, прямо передо мной выскочил мальчуган 12–13 лет. Обычный, незатейливый ребенок. Пыльный, как и все вокруг. Маленький и пришибленный. Одним словом, безнадзорное дитя арабских закоулков.
Я уже было собрался его поприветствовать широкой мосфильмовской улыбкой, из художественного фильма «Свинарка и пастух». Но не получилось. Жизнь, как всегда, внесла свои суровые коррективы.
Одна малюсенькая деталь омрачала радость нашей встречи. У «сына песков» у этого инфантильного создания, в руках был автомат. Широкая приветственная улыбка, пожухла и скукожилась, превращаясь в жалкую, ничтожную гримасу.
С криком «Аллах акбар», он и засадил по мне половину, не меньше, рожка смертоносного боезаряда.
В тот момент, когда это чистое и светлое дитя, запулило в меня очередью из толстых пуль, я уже видел движение ствола в мою сторону. Именно поэтому в падении, мне не пришлось лишь бы куда расходовать боезапас и исполнять соловьиные трели, в виде беспорядочной пальбы в разные стороны. Нет.
В падении успел пульнуть из своего ствола и попасть ребенку точно между бровей, в переносицу.