Легионеры
Шрифт:
Он широко распахнул дверь. Серега насмотревшись на жизнь гомосексуалистов и наслушавшись разных намеков в свой адрес, поначалу засомневался, а потом махнул рукой. Ну, никак этот громила не был похож на тот образ утонченного гея из артистической среды, образ которого можно было легко себе представить, стоило посмотреть по сторонам. Или вспомнить, что именно в этой квартире, еще несколько дней назад проживала такая пара.
Переступив порог жилища, еще несколько недель назад служившего местом жительства и храмом своеобразного творчества изящных и томных представителей
Что говорить?
Все было очень запущено.
Трезвость, здоровый образ жизни, утренняя гимнастика, обезжиренный йогурт, все это отсюда безжалостно изгонялось и преследовалось.
По всем видимым и скрытым от пытливых глаз признакам, в берлоге вопрос о спасении души не стоял. Разврат, неверие и скверна — сопровождали живущего здесь. Сколько не всматривайся, сколько не крути башкой, но там даже иконки не было.
Впрочем, не будем отвлекаться от плавной и стройной линии нашего повествования.
Душан подвел его к двери, за которой, как видно должна бала находиться ванная комната. Ни заклинаний произносить не пришлось, ни плечом выбивать. Он толкнул дверь и она с противным скрипом, медленно и неохотно отворилась.
Этот штамп со скрипучей дверью, часто используется в разных кинематографических страшилках. Там, дверь всегда открывается со страшным скрипом, готовя зрителя ко встрече с прекрасным, в виде разложившихся мертвецов или ситуации неожиданностей. При которой главный, положительный герой садится с облегчением на унитаз… Внезапно — резкая, барабанная дробь… Крупно — счастливая улыбка на лице сидящего доказывает, что присел-то он во время.
Барабанная дробь продолжает нагнетать испуг и удерживать внимание…
Даже те, кто в задних рядах кинозала занимался черти чем и те отвлеклись, и непонимающе смотрят на экран… Еще мгновение, еще немного натужливого напряжения и наступит пароксизм страсти и очищения от всего накопленного…
В этот самый момент… О, Боже… Нет, нет… Этого просто не может быть.
Скользкая, зеленая рука, хвать за отвисшее и тянет вниз. Б-р-р…
Этими безотказными, но поднадоевшими внешними приемами, грешат не только в Голливуде, где нет дела до внутренних переживаний героя, но и прогрессивные кинематографические державы: Монголия, Македония и Беларусь. Нет, нет, а и скрипнут.
Так. Все же. Что там, по поводу двери?
Скрипит?
Воспользуемся и мы этим приемом. Дверь отворилась… Но ни запаха тлена, ни даже носочно-чесночных ароматов за ней не было. Все как и всюду.
— Здесь у меня вода, можешь мыться сколько захочешь.
Душан
Если бы Сереге и хотелось забраться в ванну и вылить на себя ведро воды, он, при всем горячем желании и стремлении к этому, вряд ли смог осуществить задуманное. По одной простой причине. Ванна была доверху заполнена пустыми бутылками. Он остановился в нерешительности, раздумывая над проблемой. Ему сразу уйти или все-таки поблагодарить нанимателя этих роскошных апартаментов за розыгрыш и радушный прием. Через плечо заглянул хозяин пустых бутылок и беспорядка. Казалось его такие мелочи вообще не смущали.
— Да, непорядок… Дежурный по конюшне будет наказан самым строгим образом, — после этого затрясся в приступе хохота радуясь удачной шутке. — Ну и черт с ним… Три раза сходит вне очереди в ночной рейд, будет знать в следующий раз… Давай я тебе полью прямо из ведра, как в полевых условиях. Подставляй лодочки.
Он без всяческих видимых усилий, на указательном пальце поднял ведро и поддерживая его за дно другой рукой, стал тонкой струйкой, бережно сливать воду на руки смущенного Сергея.
— Ты, не представляешь себе, сколько раз я был в таких ситуациях, когда не то, что руки вымыть, напиться вволю не удавалось, от жажды с ума сходили. А мы вот руки моем, лицо споласкиваем. Выливаем воду в канализацию… Странно как-то… Для меня, необычно до сих пор… — он прекратил лить воду, уставился взглядом куда-то выше головы и по выражению его глаз было понятно, вместе с воспоминаниями он был далеко. Потом странно ухмыльнулся. — А мухи на кровь так и летят, разжиревшие, наглые…
Сергей, устыдившись расточительности, прекратил свои гигиенические изыски. Вытер руки и лицо, прямо скажем, полотенцем не первой свежести и даже не второй. После этого, кривя нос от запаха оставленного полотенцем на его лице и руках, заглянул в комнату.
Радушный добряк, исполняющий роль хлебосольного хозяина, уже «танцевал» вокруг стола. Радостно клекоча и потрескивая, он занимался хорошо знакомым делом, откупоривал бутылки. Заходя с разных сторон стола, осматривал созданную композицию. Прижигал от дымящегося окурка очередную сигарету. Расставлял стаканы. Что-то из бутылочного построения менял местами. Отходил в разные углы комнаты, оттуда осматривал посаженный стеклянный сад, после опять возвращался к месту основных действий. Подправлял, разглаживал…
Его хаотичные телодвижения издали напоминали ритуальные пляски вождя дикого племени перед тем, как он созовет своих воинов отведать мяса жертв, отданных ему на заклание.
В конце концов, он, как художник, желающий охватить созданное полотно одним взглядом, отошел от стола на несколько шагов назад и потирая руки от увиденного, удовлетворенно крякнул. Бережно взяв с края стола бутылку, щелчком среднего пальца свинтил пробку и резко опрокинув горлышко, сунул его в стоящий стакан.