Легионы - вперед!
Шрифт:
— Эй, там! Кто идет?!
Шум у ворот вырвал его из омута мыслей. Часовые внизу засуетились. Что там еще?
— Я — Ала, из армии Рицимера! — прокричал во тьме знакомый хриплый голос. — Здесь ли Одоакр?
«Не может быть! Неужели?! Вот он — знак богов!»
Он бросился по лестнице вниз:
— Открыть ворота!
По приказу Одоакра им подали ужин прямо в доме привратника и оставили одних. Ала упал на скамью, бросил рядом свой тяжелый меч и с жадностью накинулся на еду.
— Не ожидал увидеть тебя снова, — сказал Одоакр, наливая себе вина. — Думал, ты остался там навсегда. С Рицимером.
— Ха! Нашего брата так легко не возьмешь! Но дело там было жаркое.
Разрывая холодную курицу, Ала запихивал в рот мясо кусками и глотал, почти не прожевывая.
— Когда открылись ворота, мы схлестнулись с дружиной Антемия, а у него здоровые парни, сам знаешь. Рицимер погиб на моих глазах. Я пытался пробиться к нему, срубил троих, а потом увидел, как он упал. Кони топтали его копытами. Но он умер достойно, в бою.
— Ну а ты как?
— А что я? Слушай, хлеб у тебя тут есть? А, вижу… Наши продолжали рубиться, но в тот день Бог отвернулся от нас. Потом налетела пехота римлян, и началась резня. Что оставалось делать? Рицимер был мертв. Ну, я собрал пару десятков ребят и решил пробиваться. Из кольца вырвался я один. Ты меня осуждаешь?
— Не выдумывай! Я рад, что ты здесь.
— Хорошо. Выпьем за Рицимера.
Оба отхлебнули сразу по половине кубка. Одоакр вытер усы.
— А ты узнал…
— Чья это армия? — Ала усмехнулся. — Я знал это с самого начала. Только не верил. Теперь верю.
Одоакр ждал, пока Ала прожует очередной кусок.
— Я ведь был с вождем на переговорах. Тот старик… Он сказал, что его зовут Красс. Я не знаю, кто такой Красс, но Рицимер знал. Он будто сломался, думал, никто не слышит, но я-то был рядом, когда он прошептал: «Это кара небес».
— Да кто же это?! Скажешь ты наконец? Потом хоть все тут сожри!
Ала откашлялся.
— Эта армия не из нашего мира. Красс жил пять веков назад, когда у римлян была великая Империя, а наши предки-германцы и думать не смели, что когда-нибудь будут в Риме. К стенам Рима пришли легионы той древней Империи. Но это не призраки, они из плоти и крови. Такие же солдаты, как мы.
Одоакр вертел в руках кубок, вглядываясь в лицо Алы.
— Не веришь? Я тоже не верил. «Как? Почему?» — спросишь ты? Я не знаю. А только каждое мое слово — правда. Мы сражались с предками нынешних римлян. А они — не то, что теперешние неженки. Эти римляне — прекрасные бойцы, да ты и сам это знаешь.
— Но это же… чудо! Выходит, попы правы, и чудеса бывают?
— Выходит, так.
Они помолчали. Ала унял голод и теперь отдавал должное вину и фруктам.
— Сколько их? Какие у них планы?
— Точно не знаю. Пробираясь сюда, я видел их армию на марше. Не меньше тридцати тысяч, да еще в Риме сколько-то осталось.
— Говоришь, на марше? Они идут сюда?
— Нет. Встанут у Нарни. Там хорошая позиция, Гундобаду не пробиться. Надо сказать ему, чтобы сворачивал с этой дороги, лучше их обойти. Сколько здесь людей?
— Около двадцати тысяч. Это с моими федератами.
— С твоими? Так ты теперь вместо Рицимера?
— Солдаты признали меня.
Одоакр выжидательно поглядел на Алу, тот не спеша потянулся.
— Спрашиваешь, признаю ли я тебя? Да, признаю. Сейчас не время чтобы выяснять, кто главней. А из тебя выйдет хороший вождь. Думаю, Синдила в Равенне тоже не будет против. Так что я на твоей стороне и потому повторю — надо обойти римскую армию, здесь нам не победить.
— Не спеши, Ала. Гундобад — просто наглый щенок, и я не уверен, что нам с ним по пути. Может, не так уж и плохо, если он по своей тупости попадется в ловушку. Это собьет с него спесь.
— Вот как? Хочешь избавиться от бургундов?
— Я еще не сказал, чего я хочу. Но ты не видел, что они творят в здешних городах. Им все равно, но нам-то еще жить здесь придется. Так что не будем говорить Гундобаду, что его ждет впереди. Пусть узнаёт сам. Если он вообще знает, что такое разведка.
— Что ты задумал? Уж не хочешь ли ты договориться с римлянами?
Одоакр поставил кубок на стол.
— Я должен подумать. Прости, что не даю тебе толком отдохнуть, но будь готов вскоре выехать из города. Гундобад пока не знает, что ты прибыл, а доверять я могу только тебе.
Алый отблеск зари заиграл над цепью невысоких гор на востоке. Утро вступало в свои права, и предрассветный сумрак быстро рассеивался.
Фульциний потер руки, покрывшиеся «гусиной кожей», и постарался встряхнуться. Хотелось спать. «Скорее бы солнце взошло», — подумал он, поднимаясь на холм. Даже сверчки и цикады, донимавшие своим пением всю ночь, казалось, разделяли его ожидания. Они примолкли, затаившись в траве, и вокруг стояла звенящая тишина.
Марк быстро взбежал наверх, упал на колено и посмотрел вниз. Фламиниева дорога, огибая холм, бежала на север через широкую долину, посреди которой стоял городок. Карсулы. Даже отсюда было видно, что город не обитаем. Над крышами домов не курились дымки очагов, не перекликалась городская стража, рабы, встававшие раньше своих господ, не спешили к колодцам набрать воды для утренних омовений. Город был мертв, и лучше всего об этом говорила сама дорога, густо заросшая травой, а кое-где на ней даже пробивались молодые деревья. Легкий утренний туман не мешал разглядеть низкие осыпавшиеся стены, пустую арку ворот и заросший плющом забитый грязью акведук в южном конце города.
Услышав за спиной чье-то пыхтение, Фульциний обернулся. Ну конечно! Жрец, не утерпев, решил присоединиться к нему. Марк нетерпеливо помахал рукой, показывая, что нечего маячит на фоне неба. Феликс послушно присел.
— Карсулы. Добрались наконец! Тяжеловато в мои-то годы совершать ночные прогулки.
— Где твоя обитель? — Фульциний вновь обернулся к городу.
— Обитель не моя, но достойных сестер-врачевательниц. Святой Дамиан, который когда-то жил здесь…
Фульциний нахмурился.