Легионы - вперед!
Шрифт:
Левая рука внезапно налилась тяжестью. Он непроизвольно коснулся ее — туника под латами пропиталась кровью. «Задели все-таки! Надо же, и не заметил, когда…» Мысли путались, он пошатнулся, но Феликс успел подхватить за плечи.
— Да ты ранен!
— Ну что там? — весело прокричали из-за двери. — Откроете или как? От счастья, что ль, померли?
— Сейчас, сейчас, — пробормотал жрец, усаживая Фульциния на пол. — А епитимьи-то все ж не избежать… Эх, слава тебе, Господи!
— Повезло вам, что мы тут проезжали. И то сказать, всю ночь гнали, коней не жалели. Клянусь Девой Марией, эти свиньи порезали бы вас на куски!
Рослый варвар в кольчуге, едва не лопавшейся на широкой груди, расхаживал по двору. Меч в простых кожаных ножнах при каждом шаге бил его по бедру, а длинный плащ развевался за спиной, будто крылья. Звали его Ала, и был он не последним человеком в армии Рицимера, теперь же служил какому-то Одоакру и будто бы направлялся к Крассу в качестве посла. Это было странно. Рицимер был врагом, значит, и этот Ала — враг. Но вот он спас их от верной смерти, его отряд перебил бургундов, самих же их пальцем не тронули и, более того, собираются отвезти в римский лагерь.
Фульциний бросил пытаться понять, что происходит, и, прислонившись к стене, закрыл глаза. Он сидел на памятной скамье, латы и шлем с него сняли заботливые монахини. Рану залили какой-то дрянью и перевязали. Судя по всему, чей-то клинок распорол ему плечо, но, по словам Зенобии, рана была не опасна. Спасибо и на том, хотя болит страшно. Меч лежал у него не коленях. Пустая предосторожность! Захоти варвары разделаться с ними — давно бы это сделали. Значит, не хотят. Значит, чего-то им надо.
— Я так понимаю, мерзавцев тут было больше, — говорил между тем Ала. — Но половина отряда погналась за какой-то девчонкой. Если б не это, несдобровать вам. У меня-то всего с десяток солдат. Потому и повторяю — шевелитесь! Или хотите опять тут осаду выдерживать? Они и вернуться могут.
— Что же мы можем сделать? — ответил Феликс. — Мы готовы отправиться в любой момент, как только твои люди починят телегу. Здесь раненые, женщины с детьми… Их на лошадей не посадишь.
Фульциний услышал, что варвар остановился возле него и с трудом приоткрыл глаза.
— Вижу тебе не до разговоров. Оно и понятно. А только хочу сказать, что ты настоящий боец. И люди твои тоже. Сколько вы их изрубили! Фульциний, говоришь, твое имя? Я запомню тебя. Ха! Волки думали, что обложили овечек, а овечки-то, глядь, сами волками обратились!
Он расхохотался. Фульциний выдавил улыбку и кивнул головой. Восторги варвара были последним, что ему сейчас требовалось.
У колодца завозился пленный бургунд. Фульциний давно заметил его. Предводитель налетчиков сидел, глядя в землю, и до сих пор не произнес ни слова. Досталось ему крепко. Правая рука болталась плетью, лицо покрывала страшная маска запекшейся крови и грязи. Словно очнувшись от сна, варвар приподнялся и, опираясь спиной о стенку колодца, поднялся на ноги. Никто ему не мешал. Он стоял покачиваясь, но держался.
— Ты грязный выродок, Ала, — сказал он и плюнул в сторону германца. — Подлый изменник. Таким, как ты, нет места на этой земле.
— Изменник, говоришь? — Ала не спеша подошел к нему, остановившись в двух шагах. — И кому это я изменил?
— Как кому? Вождю Гундобаду. Ты снюхался с римлянами, тварь. Ты и эта скотина Одоакр. Я всегда говорил…
— Не погань мое имя своим вонючим ртом! И не бросайся словами, за которыми ничего не стоит. Что-то не помню, чтобы я присягал Гундобаду. Моим вождем был Рицимер. Теперь его нет, и я служу Одоакру. А твоего сосунка Гундобада знать не знаю. Так какой же я изменник? Кого я предал, ты, свиристелка?
Пленник молчал, только глаза с ненавистью смотрели на Алу.
— Нечего сказать? Тогда скажу я. Никто не смеет обвинять Алу в измене! За свои слова воину следует отвечать. И ты ответишь. Сейчас.
Фульциний не успел увидеть, когда Ала выхватил меч, но уже в следующий миг голова бургунда отлетела к воротам, а тело рухнуло наземь. Истошно завизжал кто-то из женщин. Фульциний закрыл глаза. Ему было все равно.
— А мне плевать, кто ты такой! Здесь я приказываю. Как я сказал, так и будет. Ты и твои люди сдадите оружие, или мы поговорим по-другому!
Резкий крик вырвал Фульциния из забытья. Боль тотчас же вернулась. Он зашипел и выпрямился на скамье. Надо же, заснул. Сколько же времени прошло?
Двор был полон людей. Повсюду сновали солдаты в римских доспехах и шлемах, над тихой обителью висел гул голосов, за стеной ржали и фыркали кони.
— Командир.
Он повернул голову. Сальвий склонился к нему и тронул за плечо.
— Не хотел тебя будить. Ждал, когда сам проснешься.
— Чушь. Я в порядке. Но как же я рад тебя видеть!
Фульциний сделал попытку подняться, и Сальвий осторожно поддержал его за руку. Очень кстати — голова закружилась, пришлось немного подождать, пока мир вокруг перестанет вращаться.
— Я привел наших, Марк, — быстро говорил Сальвий. — Вижу, что поздно. Проныра убит. Галла я видел, он без сознания, жрицы не знают, дотянет до вечера или нет. Мы видели, как вы тут бились. Вы теперь герои, а я… Я должен был остаться с вами, но оказался трусом…
— Не болтай ерунды. — Фульциний поморщился, осторожно подвигав рукой. — Ничего мы тут не сделали. Если б не эти германцы, мы бы с тобой сейчас не болтали. Кто это там так орет?
— Варвары говорят, будто едут к Крассу. Центурион требует, чтоб они сдали оружие.
— Ясно. А, вижу, Квинт Сестий. Слушай, Сальвий, когда тут все заварилось, Ливия вырвалась на моей Молнии. Варвары погнались за ней, и я не знаю…
— Мы как раз на них и наткнулись. Варваров порубили, а за Молнию не волнуйся. Я приглядел за ней, она в стойле вместе с Эпоной.
— Да не про Молнию я! С Ливией что?
— С девчонкой? Здесь где-то была. Хочешь, поищем.
— Позже. Еще немного, и здесь головы полетят.