Легкие деньги
Шрифт:
А может, как раз в том?
Глаза Эми блеснули дьявольским огоньком. Она подняла трубку и набрала номер офиса мужа. Ответила секретарша:
– Простите, он на собрании. Передать что-нибудь? Сообщение для бывшего мужа так и рвалось с языка:
«Тейлор будет учиться в Йельском университете. С тебя половина, чертов выпендрежник!» Но Эми понимала, что так ведут себя только дети. Деньги не принадлежат ей. По крайней мере пока.
– Нет, спасибо, ничего передавать не нужно.
Она повесила трубку и вернулась от мечтаний к реальности. Посмотрела на часы. Пора было браться за работу Фелпса, крайний срок – три часа дня. Эми перевела дыхание и вернулась к компьютеру.
Эми улыбалась, пока компьютер просчитывал, куда можно с толком вложить двести тысяч долларов.
Похороны назначили на вторник. Панихида проводилась в католической церкви Святого Эдмунда. Ни Райан, ни его сестра не относили себя к числу тех, кто регулярно ходит в церковь. Их родители, правда, посещали приход почти каждое воскресенье в течение последних сорока лет. Именно здесь Фрэнк и Джанетт Даффи поклялись друг другу в верности до самой смерти. Здесь они крестили и впервые причастили своих детей. Сестра Райана, Сара, и ее муж тоже венчались здесь. Много лет назад Райан, сидя в последнем ряду на очередной воскресной проповеди, узнал от одного церковного служки, откуда на самом деле берутся дети. За толстой дубовой дверью исповедальни Райан не раз перечислял свои грехи старику священнику с красным носом пьяницы. «Благословите, святой отец, я согрешил…»
Он задумался над тем, когда в последний раз исповедовался отец. И в чем.
Церковь Святого Эдмунда была построена из камня, кажется, в стиле испанской миссии. Правда, стиль весьма отдаленно напоминал испанский по той простой причине, что миссионеры решили не забираться так далеко в поисках мифических семи золотых городов. Долина Сан-Луи и горы Сангре-де-Кристо на юге и юго-западе Колорадо буквально кишели свидетельствами о городах из чистого золота. Испанцы, по-видимому, остановились, завидев, что пейзаж вокруг становится чересчур пустынным. Даже в шестнадцатом веке переселенцы поняли: разжиться в Пайдмонт-Спрингс нечем.
Эх, если бы они только заглянули на чердак Фрэнка Даффи!
Райан почувствовал прохладу. Внутри церкви всегда было холодно, даже в июле. Витражи не пропускали внутрь естественный свет. Запах ладана витал над стоящим в центральном проходе гробом, дым медленно поднимался к гладким камням перекрытия. Немало людей пришло на службу – у Фрэнка Даффи было много друзей, ни один из которых даже не догадывался о шантаже и двух миллионах долларов. Одетые в черное, скорбящие, они разместились на тридцати рядах скамей по обе стороны центрального прохода. Отец Маршалл служил панихиду, натянув на лицо маску печали, а на тело – пурпурную ризу. Райан сидел в первом ряду рядом с матерью, сестрой и зятем. Лиз, которая теперь жила отдельно, «не имела возможности прийти».
Органная музыка неожиданно прервалась. Тишина заполнила церковь, ее то и дело пронзали крики нетерпеливых младенцев. Райан сжал руку матери, когда его дядя пошел к кафедре, чтобы произнести речь. Дядя Кевин был толст и лыс, страдал сердечной болезнью и прежде являлся первым (из двух братьев) претендентом на смерть – от сердечного приступа. Но смерть Фрэнка Даффи опередила его.
Дядя включил микрофон, прочистил горло и произнес дрожащим голосом:
– Я любил Фрэнка Даффи. Мы все его любили.
Райан хотел послушать речь, но его мысли витали далеко. Несколько месяцев назад они уже знали, что час отца близок. Bсe началось с кашля, который старик приписывал своей старой доброй эмфиземе. Затем врачи нашли поражение тканей в области гортани. Домочадцы боялись, что отец потеряет голос, – ведь Фрэнк Даффи был настоящим затейником.
Речь продолжалась:
– Мой брат трудился всю жизнь. И он был из тех, кто начинает нервничать, стоит только покерной ставке подняться выше пятидесяти центов. – Улыбка сползла с лица дяди Кевина, он помрачнел. – Но Фрэнк всегда отличался широтой души и высотой духа, и Господь наградил его за это любящей семьей.
Райан чувствовал лишь пустоту в сердце. Трогательные слова дяди не казались ему такими уж важными, а в свете недавних событий не выглядели даже искренними.
Было слышно, как во втором ряду зарыдала тетя. Еще несколько человек залились слезами. Райан посмотрел на мать. За черной вуалью – ни слезинки. Любопытно, подумал он. Джанетт сидела прямо, с каменным лицом, ничего не выражающим. Никаких признаков печали, горя, вообще какого-либо расстройства. Да, конечно, болезнь отца затянулась. Возможно, мать уже выплакала все слезы.
Или, быть может, ей что-то известно?
ГЛАВА 6
Эми успела к сроку, назначенному Фелпсом. Всегда успевала. Правда, на этот раз она чувствовала себя оскорбленной. Поэтому, закончив работу, она ушла домой.
По дороге Эми представляла себе, на что потратит деньги, – фантазировала. Она не станет посылать сообщение в компанию. Нет, поедет прямо в офис, как делает это каждый день. Возьмет кофе, сядет за стол. Но компьютер включать не будет. Даже дверь в кабинет не закроет. Оставит ее распахнутой – пусть заходит кто хочет, например, очередной Фелпс, вздумавший ее разозлить.
В какой-то момент фантазии стали похожи на настоящую паранойю.
Это была идея Грэм – оставить деньги в доме и посмотреть, что будет. Эми же инстинктивно подозревала, что кто-то ее проверяет: поступит она достойно или нет? На ум приходили каверзные вопросы, которые задавали ей при поступлении в юридическую школу: «Вы когда-нибудь совершали преступление? Подозреваетесь ли вы на данный момент в совершении какого-либо преступления?» А вскоре ей придется отвечать на те же вопросы, когда она выдвинет свою кандидатуру в Колорадскую государственную ассоциацию адвокатов. Интересно, как они посмотрят на человека, пытавшегося утаить от налоговой службы США таинственные деньги, свалившиеся как снег на голову? Еще хуже, если кто-то пытается ее подставить. Например, бывший муж. Может, он отправил ей украденные деньги с серийными номерами, записанными в ФБР? Стоит ей потратить хотя бы доллар, как она будет арестована.
«Ну все, у тебя точно паранойя». Муж Эми начинал ерепениться каждый раз, когда она брала у него пятьсот долларов на содержание ребенка. Происходило это раз в месяц. Он ни за что не стал бы рисковать, отправляя ей двести тысяч зеленых в картонной коробке. Тем не менее здравый смысл подсказывал Эми связаться с полицией, а может, и с налоговой службой. Но тогда ей обеспечена смерть от рук собственной бабушки. Да Эми и сама убила бы себя, откажись она от возможности забыть о юридической школе и вернуться к дипломной работе, другими словами, от шанса осуществить свою мечту. Для Эми Паркенс наступило то время, когда стоило немного походить по лезвию бритвы.