Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать
Шрифт:
Впрочем, я понимаю, что подобные идеи сейчас ни для кого не являются приоритетными. Сложные и масштабные проблемы, с которыми все мы столкнулись на заре нового века, просто обескураживают. Но если царство идей будет без боя сдано тем, кто не думает ни о чем, кроме денег, то обмен мнениями — эта основа реальной демократии — попросту исчезнет. Во многих областях американской интеллектуальной жизни уже воцарилось безмолвие — что же дальше?
Сегодня книги превратились в жалкие придатки мира масс-медиа, зовущие к бездумным развлечениям, уверяющие, что все к лучшему в этом лучшем из возможных миров. Даже не верится, что при демократии возможен столь жесткий контроль над распространением идей, но он налицо. Потребность в общественных обсуждениях и свободных дискуссиях — этих неотъемлемых элементах демократического идеала — наталкивается на жесткие рамки, заданные стремлением к голой
В своей замечательной книге «Богатые масс-медиа — бедная демократия» Роберт Макчесни вспоминает разгоревшуюся в 30-е годы дискуссию о радио; тогда обсуждалось, должно ли радиовещание сохранить свою независимую, некоммерческую базу или его следует полностью отдать на откуп частным предпринимателям? Макчесни цитирует выступление одного из участников дискуссии:
«Свобода слова — краеугольный камень демократии. Позволить частному капиталу монополизировать самое мощное средство воздействия на людские умы — значит разрушить демократию. Без свободы слова, без честного освещения фактов людьми, главной целью которых НЕ является извлечение прибыли, не может существовать никакой интеллектуальной почвы, на которой возникнет политическая воля общества» [78] .
78
Robert McChesney «Ricn Media. Poor Democracy», c. 202. (Примеч. авт.)
Глава 6. Издательство «Нью пресс»
Сообща покинув «Пантеон» в начале 1990 года, мы отлично понимали: из ситуации, в которой оказалось американское книгоиздание, нужно найти принципиально новый выход. Но для того, чтобы проанализировать практический опыт других независимых издательств и составить план действий, требовалось время. Мои коллеги, оставшиеся без работы, не имели финансовых возможностей дожидаться, пока оформится какая-то новая структура. К моему большому сожалению, дружная команда «Пантеона» распалась.
Что до меня, то спустя несколько недель после увольнения я начал получать предложения о работе от издательств и инвестиционных банков. Мой старый знакомый и коллега из «Бейсик букс», Мартин Кесслер, позвонил и спросил, не желаю ли я создать при «Харперз» издательство по образцу «Пантеона», которое работало бы в связке с «Бейсик». «Бейсик» принадлежало к немногочисленным издательствам, продолжавшим выпускать достойную по моим меркам продукцию, но владел им Мэрдок, — следовательно, его будущее было весьма сомнительно. При всей моей искренней признательности Мартину я счел, что попаду из огня да в полымя, и отказался. Полымя запылало так скоро, что даже я удивился. Не прошло и нескольких месяцев, как Мартина заставили покинуть «Бейсик». Он устроился в «Фри пресс» и недолго проработал там вплоть до своей безвременной смерти. Итак, «Бейсик» оказалось не менее уязвимым, чем «Пантеон».
Уже много лет меня преследовала мысль, что нашей стране необходимо издательство нового типа, аналог «Пи-би-эс» и «Эн-пи-ар» [79] в применении к книгам. И вот теперь, оставшись без работы, я осознал: мне предоставлен первый и последний шанс проверить мою гипотезу на практике. Усилия Билла Мойерса по созданию альтернативных телерадиовещательных компаний всегда вызывали у меня восхищение. Но к 1990 году уровень их вещания резко упал. «Пи-би-эс» под давлением Вашингтона начала изымать из эфирной сетки общественно-политические передачи, заменяя их развлекательной мешаниной из старомодных телеспектаклей, бесконечных кулинарных программ и ностальгических экскурсов в краеведение и историю разных народов. Судьба «Пи-би-эс», а также битвы за культуру, бушевавшие в тот период вокруг НФИ, как-то отбили у меня желание добиваться государственных субсидий. С моей стороны было бы наивно рассчитывать на содействие в издании острых политических памфлетов и неортодоксальных исследований во времена, когда Конгресс активно искореняет малейшие признаки инакомыслия среди получателей своих грантов. (За десять лет существования «Нью пресс» субсидии, предоставленные нам правительственными организациями, не составляют и полпроцента общей суммы полученных нами благотворительных пожертвований.)
79
«Национальное общественное радио», сеть независимых радиостанций, финансируемых радиослушателями. Отличается
Оставалось два выхода. Первый — найти добросердечного миллионера, который поможет нам деньгами по примеру Джона Лафлина, финансировавшего в 20-е годы «Нью дирекшенз», или Пола Меллона, создавшего в 50-х Боллингенский фонд. Но с тем же успехом можно было бы усесться у дымохода в ожидании Санта-Клауса. Итак, на самом деле выход был всего один — обратиться в фонды. Мы выдвинули многообещающую идею — вызвались создать альтернативное средство распространения идей, которое сосредоточится на социально-политических темах, игнорируемых издательскими концернами. Во главу угла мы намеревались поставить те самые социальные проблемы, на исследование которых фонды потратили миллиарды долларов. Логика подсказывала, что издательство, искренне преданное этой проблематике, наверняка удостоится их поддержки.
Но тут имелась одна серьезная загвоздка: почти все крупные фонды на протяжении многих лет уже пытались поддерживать новые издательские проекты. Как правило, это выливалось в предоставление существующим коммерческим издательствам сумм — часто фантастически огромных — на выпуск некоммерческих книг. Даже «Рэндом хауз» время от времени вставляло в свои планы нестандартные вещи, получая под них от фондов десятки тысяч долларов. Побеседовав с сотрудниками нескольких фондов, я обнаружил, что они не торопятся мне помогать. Возможно, решение следовало искать в другой плоскости…
Но тут счастливый случай свел меня с двумя руководителями фондов, которые с полуслова поняли, к чему мы стремимся. Колин Кэмпбелл, глава фонда братьев Рокфеллер, ранее был президентом Уэслиэн-колледжа и знал о проблемах издателей из первых рук. Он первым вызвался нам помочь, а также снабдил нас ценнейшим списком своих коллег по другим фондам, с которыми стоило поговорить. Потенциал нашей идеи положительно оценил и Вуди Уикхэм, ответственный за предоставление грантов средствам информации в фонде Макартура. Этот фонд охотно стал нашим первым крупным спонсором. За первые четыре года своего существования «Нью пресс» получило от него миллион долларов — сумму, без которой мы бы не продержались. Фонд Макартура продолжал поддерживать нас и впоследствии. От Кэмпбелла поступали не такие огромные деньги, но он очень помог нам делом. Он и Ричард Леоне, глава организации, которая в то время называлась «Твентис-сенчури фанд», организовали ланч для дюжины-руководителей разных фондов. Свое выступление на этом ланче я готовил несколько месяцев, шутя, что мне предстоит важнейшая в моей жизни конференция торговых агентов. И действительно, между этими двумя мероприятиями оказалось много общего. Я должен был убедить группу дружелюбных, но скептически настроенных людей, что план, составленный нами на бумаге, успешно осуществится в реальной жизни. Из двенадцати руководителей, присутствовавших на ланче, десять в итоге убедили советы своих фондов поддержать нас.
Сумма, которую мы искали, по меркам фондов была не так уж велика. В первый год она не составила и миллиона долларов — меньше одного процента средств, которые ежегодно получает от меценатов «Тринадцатый канал» — нью-йоркское отделение «Пи-би-эс». Но ее вполне хватило бы на издание рукописей, уже имевшихся у нас на руках, и прочих включенных в первый годичный план книг. Продав эти книги, мы получили бы деньги на издание следующей партии… и так, при благоприятных условиях, до бесконечности.
Неожиданную поддержку нам оказал политолог Джо Мэрфи, ныне покойный. В тот период он занимал должность действительного президента Городского университета. Джо близко дружил с Фрэн Пивен, видным автором «Пантеона», а позднее председателем нашего совета директоров. Джо внимательно следил за судьбой «Пантеона» и вскоре после моего ухода оттуда сделал мне крайне любезное предложение. Собираясь уйти с поста президента, он перенес свой кабинет в полузаброшенное здание Городского университета на Сорок первой улице, неподалеку от автовокзала «Порт-Оторити». Его жена, художница Сьюзен Крайл, занималась в этом здании со студентами художественного отделения по программе магистратуры изящных искусств Хантер-колледжа. Джо хотел работать рядом с ней. Кроме того, он получал большое удовольствие, посвящая несведущих художников в основы политической науки. Джо уже пригласил Алана Ломакса, великого музыковеда, собирателя фольклора 30-х годов XX века (кстати, в свое время мы заказали Ломаксу мемуары для «Пантеона»), занять помещение по соседству. На том же этаже располагалось вновь созданное издательство Городского университета. Но свободные комнаты еще оставались — их-то и предложил мне Джо безвозмездно.