Легкое поведение
Шрифт:
— Держи.
Беру бокал и, когда наши пальцы соприкасаются, чувствую исходящее от его тела электризующее тепло. Черная магия какая-то. Мы встречаемся взглядами. Он жадно смотрит на меня со слабой улыбкой, играющей на губах.
Я кусаю губу.
— Спасибо.
Он лениво откидывается назад, одна рука вытянута на спинке дивана, другая обнимает бокал. Смотрит на меня изучающим взглядом.
— Пенни за твои мысли, — произносит своим низким, резковатым голосом.
Лоренс выглядит расслабленным, но я-то знаю, что на самом деле это не так. Он хочет меня. Желание сквозит во всем его
Перед ответом я беру паузу и какое-то время рассматриваю этого великолепного мужчину, что сидит напротив. И чем дольше я это делаю, тем больше меня завораживает желание в его зеленых глазах, тем проще мне игнорировать ту Блэр, которая считала лучшим днем своей жизни праздник, проведенный с Ронаном и его семьей. Ту Блэр, для которой жизнь обретала смысл только в объятьях Ронана. Да, пока я рассматриваю Лоренса, мне становится легче. Мой внутренний эгоист намерен использовать его, и вот каким образом: я хочу отыметь его так жестко и мощно, позволить ему кончить в себя столько раз, сколько потребуется для того, чтобы на мне намертво отпечатался его вкус, его имя, а не ласковые прикосновения Ронана.
Я не вижу смысла ходить вокруг да около.
— Где твоя спальня? Или будем трахаться здесь?
— Блэр, Блэр… пойми, оно необязательно должно быть вот так.
— А как? Скажи мне, потому что, боюсь, я не вполне понимаю. Я вроде следую твоим собственным правилам. Делаю то, чего ты от меня хочешь и ждешь.
— Я прекрасно помню свои правила, но нам ничто не мешает радоваться компании друг друга, пока мы трахаемся. Ты и я, мы просто мужчина и женщина, которые ищут совместного удовольствия. Без игр и притворства. Что скажешь?
— Без игр и притворства? Я думала, тебе нужно мое тело, а не душа.
— Мне нужна Блэр.
— Настоящая Блэр может тебе не понравиться, Лоренс, — предупреждаю я.
— А давай-ка я сам решу? — предлагает он, ослабляя галстук. Я слежу за движениями его руки, распускающей шелковый узел, а когда поднимаю взгляд, вижу, что он наблюдает за мной и ждет моего ответа.
Забавно, все-таки, устроен мир.
Люди приходят в твою жизнь, становятся ее частью, но настоящую тебя не знают. Не имеют ни малейшего гребаного представления, кто ты. А потом внезапно тебе встречается человек, который сразу видит тебя насквозь. И ни капли не осуждает. С ним не нужно быть или казаться лучше. Ты нравишься ему такой, какая ты есть. Он принимает в тебе все — даже самое низменное и гадкое. Вот, что я чувствую рядом с Лоренсом. В отличие от Ронана, с которым я месяц лезла из кожи вон, стараясь стать достойной его, с Лоренсом мне весь этот цирк не нужен.
Я ставлю бокал на низенький столик напротив.
— Лоренс, скажи, ты молишься?
Резкая смена темы не вызывает у него эмоций. Он делает глоток скотча, потом отвечает:
— Нет. А ты?
— Молилась когда-то, пока не поняла, что Господь глух. Теперь я встаю на колени совсем по другому поводу.
Он негромко смеется.
— Если бы дьявол был женщиной, его наверняка звали бы Блэр.
Я одариваю его бесстыдной улыбкой.
— Видишь ли, когда я была маленькой девочкой, я каждую ночь упрашивала его сделать так, чтобы мои родители перестали ругаться. Чтобы папочка нашел в себе силы бросить пить. Чтобы мамочка вернулась к нам или забрала меня к себе.
Я опускаюсь на четвереньки и неспешно ползу к нему, выгибаясь как кошка. Шелковистый персидский ковер приятно щекочет мои ладони. И вот я у его ног. Становлюсь на колени и провожу по его члену своей безупречно наманикюренной рукой, слегка царапая ткань ногтями. Бугор у него в штанах начинает расти.
— Уже такой твердый, — шепчу, затем кладу вторую руку ему на грудь и продолжаю его поглаживать. В этой позе мне слышно, что с каждой моей извращенно-неторопливой лаской его сердце колотится все громче и чаще. Я чувствую, как он подрагивает под моей ладонью.
— Я умоляла его сделать так, чтобы родители заметили… и полюбили меня. Но он явно меня не слышал, потому что ничего не менялось. Однажды утром я проснулась и поняла, что ее больше нет. Та маленькая девочка, которая по ночам рыдала до изнеможения, прижимая к груди своего любимого плюшевого зверька, она умерла. И желание плакать прошло. Невнимание родителей перестало причинять боль. Мне стало на все насрать. Я выросла. Распрощавшись с детскими фантазиями, я наконец-то поняла, как устроен реальный мир. Я узнала, что, используя внешность, можно многого достичь. Что высокие ценности теряют значение, когда на сцену выходят жадность и страсть. Что деньги говорят лучше слов, и что испытывать эмоции — бессмысленно.
Я поднимаю голову и заглядываю ему в глаза.
— Я делала очень постыдные вещи, чтобы забраться так высоко. Сегодня я стою на коленях перед тобой, одним из богатейших людей в мире, и держусь за твой твердый член. Но если завтра подвернется кто-то еще могущественнее, еще богаче, я встану на колени уже перед ним. Такова моя натура. Я живу по своим собственным правилам. И не нарушу их, каким бы добреньким ты со мной ни был. Ну вот, Лоренс. Теперь ты знаком с настоящей Блэр.
— Как его звали?
— Кого? — спрашиваю, сбитая с толку.
— Плюшевого зверька.
— Какая разница, — говорю уклончиво. Этим я не хочу с ним делиться.
— Отвечай, — приказывает он.
— Винклер. — Едва ответив, я понимаю, что открылась перед ним больше, чем следовало. Мне неуютно, я чувствую себя голой. — А что? Почему ты спросил?
Мир прекращает вращаться, пока я дожидаюсь его ответа. Он наклоняется. Задевает мою шею губами, и я всем телом ощущаю прилив тепла.
— Мне нравится настоящая Блэр… Она-то мне и нужна. — Голос хриплый, как наждачная бумага, дыхание мягкое, как перышко, и я трепещу.
Киваю. Пока мы смотрим друг на друга, не отрываясь, обнимаю его за шею и притягиваю к своему лицу, а второй рукой медленно потираю его эрекцию. Ткань его брюк движется под ладонью, и между ног у меня становится мокро. Да. Я тоже его хочу. Безумно.
— Отведи меня в спальню, Лоренс.
В его зеленых глазах вспыхивает свет, пламя… жизнь.
— Твои родители идиоты. Я замечаю тебя. Я вижу, кто ты. И пока этого достаточно.
Глава 24.