Легкой поступью безумия
Шрифт:
– Ты неисправима, Алесса!
– прошипел друг, догнав меня.
Племянник Клеймора возвышался надо мной на полголовы. Его не слишком высокий рост для мужчины нашего времени компенсировался отличной сбалансированной фигурой и развитой мускулатурой. Франц всерьез увлекался конным спортом, фехтованием и стрельбой из ружья. Подражая дяде, он носил волосы до плеч, но предпочитал не пользоваться бриолином, отдавая каштановые локоны на растерзание ветру.
Клеймор всячески продвигал воспитанника в высшем обществе, и уже сейчас за парнем было закреплено тепленькое место в армии в корпусе леров. Неплохой выбор с учетом чисто мужских склонностей Франца. Уверена, мой друг сделает прекрасную карьеру на военном поприще, если не сдохнет от перенапряжения лет в тридцать, создавая очередное оружие для массового умерщвления себе подобных. Племянник графа, как и я, работал с мертвой материей. Не одушевленной.
Мы добрались до площади, подошли к рядам стульев, предназначенных для учеников-аристократов, и заняли приглянувшиеся свободные места. Остальные ученики, которым не повезло обладать титулом, беспорядочно столпились за нашими спинами. Я ощущала их завистливые взгляды: девушки и парни не могли взять в толк, почему мы пользуемся привилегиями, а они нет… Мы ведь едины. Мы леры. Сильные и слабые есть среди них и среди нас, но они все до одного тиранят ноги, а мы с комфортом расположились на стульях.
Глупыши. Пусть ты можешь по камешку разнести здание университета, но исходящий от тебя запах грязного коровника и прелого сена… Мы, голубая кровь, будем чувствовать всегда и будем дистанцироваться, чтобы крошечные капли навоза, навеки прилипшие к вам, не запачкали наши дорогие костюмы и платья.
Члены Попечительского Совета, а следом за ними ректор говорили долго. Нудно. Преувеличенно радостно заостряли внимание на маловажных аспектах. Первогодки внимали, взрывались аплодисментами в нужных местах и восторженными криками, а мы с Францем развлекались, передавая друг другу коротенькие записки с ехидными комментариями об учителях и сокурсниках. Скучно…
Осмотрев разряженных учеников, я заметила несколько пустующих мест и нигде не увидела двух очень хороших знакомых. София и Элария две неразлучные подруги-баронессы составляли мою личную свиту в университете. Нас объединили довольно схожие взгляды на жизнь и любовь к своеволию, которую мы тщательно прятали под маской достойных своих титулов молодых особ. Их отсутствие заметил и Франц, о чем сообщил в очередном послании. Что могло произойти? В отличие от меня, девушки никогда не опаздывали и относились к учебе гораздо внимательнее, вследствие слабого дара преобразовывать рэ. Не могу представить себе повод, который заставил их задержаться…
Практически одновременно с возникшим беспокойством за подруг мой глаз зацепился за двух людей в строгих костюмах-тройках. Они сидели на лавочке среди кустов сирени, немного в стороне от общей толпы студентов и разглядывали нас. Пристально. Профессионально. Неприятно. Несколько раз я встречала похожих людей в доме родителей. Большая мануфактура, да еще тесно связанная с современными технологиями не могла избежать особого внимания и контроля со стороны государства, как и владелец предприятия со своей семьей. Предателем и торговцем государственными секретами может стать любой человек. Вне зависимости от пола, возраста и общественного положения. Слишком велика жажда легкой наживы в людях.
Серые ищейки из канцелярии государственной безопасности, отдела особых поручений, в простонародии именуемого "крысятником". Беспринципные уроды, выполняющие любую грязную работенку для власть имущих. По приказу, но суть от этого не меняется, как и количество крови на их руках. Что они здесь забыли? Мне категорически не нравилось их присутствие, а еще то, что их взгляд слишком часто останавливался на мне и Франце. Непозволительно часто…
Я достала платок и вытерла вспотевшие руки. Схематически набросала расположение ищеек на клочке бумаги и сунула записку другу. Спустя некоторое время получила от него утвердительный кивок: племянник графа пришел к тому же выводу, что и я - мужчины в костюмах интересовались именно нами!
Мне понадобилась каких-то полчаса, чтобы довести себя слепыми предположениями до нервной трясучки. Не в силах успокоиться, ощутив приближение критической точки, когда рэ выйдет из-под контроля, я начала хватать гальку и смалывать ее в пыль голыми руками. Сперва неладное почуял ректор, как самый опытный лер из всех присутствующих на площади перед университетом. Не прерывая торжественную речь, глава учебного заведения остановил на мне обеспокоенный взгляд, тотчас метнувшийся к кустам сирени, что дало лишнее доказательство моим предположениям. Следом, привлеченные скрипом камней и мельтешением тела вверх-вниз, ближайшие сокурсники повернули голову в мою сторону. Только для того, чтобы побледнеть от ужаса: многие, если не все, знали о моих проблемах с самоконтролем. Кто-то слышал, а кто-то был свидетелем инцидентов в прошлом, но никто не двинулся с места. Возможная опасность не сравнится с позорным бегством перед всеми студентами… Второе куда хуже…
Постепенно напряжение уходило, а у моих ног росла горка каменной пыли. На смену желанию разрушать пришла апатичная вялость. Вместе с тем, как серело в моей душе, лица людей, сидящих рядом, сжавшихся в комочек, светлели. Расправлялись озабоченные морщинки и слышались облегченные выдохи сквозь зубы вместе с ругательствами. Это тяжело. Понимать. Что кроме тебя самой, никто не сможет остановить тебя же.
По окончанию торжественной части я удержала Франца на месте, пропуская вперед нас всех прочих студентов. Если ищейки действительно пришли за нами, то надо постараться избежать пересудов и слухов. Мы вошли в здание последними. Сразу же к нам подскочил секретарь ректора и отдал Францу вчетверо сложенный листок. На гербовой бумаге содержалось приглашение немедленно посетить кабинет ректора. Вздохнув, друг спросил:
– Нет ничего такого, о чем я должен знать прямо сейчас, Алесса?
– Я задаю себе тот же вопрос, но относительно тебя!
– парень отрицательно помотал головой, развел руками и потянул меня на пятый этаж. Скоро мы узнаем причины интереса представителей особого отдела к нашим персонам…
Возле кабинета ректора мы поправили одежду и придали нашим лицам вежливо-отстраненое выражение. Нам не в чем оправдываться: перед законом - я и Франц абсолютно чисты, а там, где замарались, наших следов давно уже нет. После стука, не делая паузы, мы вошли в помещение. Взгляд сразу же упал на посторонних людей, сидящих по обе стороны от массивного стола главы университета. Те же самые, что маялись ничегонеделанием на площади.
– Садитесь, - предложил ректор, - разговор предстоит не шуточный, - Орландин ис Растиер, виконт Коэльский, печально улыбнулся.
Мы не посмели отказаться. Маленькие молоточки в висках и вспыхивающая местами кожа ясно говорили, что кабинет напичкан активными плетениями рэ под завязку. И настроены они на нас! Я села на краешек кресла с прямой спиной, словно проглотила кол. Улыбка на моих губах превратилась в волчий оскал. Да, страшно. Да, я не могу это скрыть… Но не доставлю ищейкам ни единой секунды удовольствия своим поджатым хвостом. Пусть видят, что я в любой момент готова перегрызть им горло! Хотя бы попробую это сделать…