Легкой поступью безумия
Шрифт:
Решив, что внимательно почитаю завтра, я прекратила листать книгу и сложила ее в мешок. Не хочу кому-либо демонстрировать свою заинтересованность. Скайди говорил - все они посвящены в тайну существования иных рас, но за все время моего пребывания в гостях никто и словом не обмолвился об этом.
Солнце низко висело над водной линией горизонта, когда я закончила заниматься бельем, а Аннет плескаться в озере. Наскоро прополоскав голову в мягкой воде, которая заботилась о волосах лучше столичных косметических салонов, я собрала развешенные на ветвях деревьев пеленки и мягко напомнила компаньонке о возвращении домой.
На лесной дороге я с опаской и затаенным нетерпением ждала встречи с волком. Не знаю, почему. Тело жаждало повторной встряски. Выброса эмоций. Любых. Сегодня я поняла насколько мне наскучила размеренная жизнь, в которой ничего не происходит. Изо дня в день повторяются одни и те же действия. Перед глазами мелькают изученные до мелочей лица. И слышишь опротивевшие до тошноты голоса. Мой мозг расплавился от бездействия и занятия наукой не помогли. Я должна что-то изменить, желательно вырваться из этого липкого болота, но я еще не готова…
– Собери со стола, - распорядилась сестра Скайди после ужина.
Еще вчера я бы согласилась, но днем я неожиданно вспомнила о гордости. С какой стати она помыкает мной? Кто дал ей такое право?
– Сама справишься, - отреагировала я, невозмутимо продолжив зажигать лампы в комнате и коридоре.
– Что?!
– какое выражение лица! Как красиво она изобразила негодование.
– Я рада, что ты вспомнила об этом! Значит, будешь следить за ребенком, стирать его белье и готовить ему еду сама. Ты поняла меня? Мне надоело прислуживать тебе. Я могла бы помочь тебе по-дружески, но мы не подруги. Ты ничего не сделала, чтобы расположить к себе. Я согласна делить обязанности по дому, но я их отработала на два дня вперед. Так что приступай, - я широким жестом обвела обеденный стол.
– Да как ты смеешь?!
– прошипела девушка.
– Я кормящая мать!
– Ты еще брату пожалуйста, - моя улыбка приобрела откровенно издевательский оттенок.
– И учти, что твое положение не делает тебя особенной - ребенок и так брошен, и не помешает мне применить физическую силу. Некоторые понимают только такой язык.
– Мне, пожалуй, пора… - Лен, чувствуя себя лишним в женском споре, торопливо поднялся из-за стола.
Опустив взгляд, мужчина протиснулся мимо Аннет, взял из моей руки лампу и поднялся по лестнице к себе на чердак. Я забыла о нем. Ничего страшного, пусть тоже сделает выводы. Отныне я не позволю командовать тем, кто не способен это делать и не уполномочен. Нанни еще минут пять молча буравила меня взглядом, но сдалась и принялась очищать стол. До утра остатки рыбы протухнут и будут вонять так, что встать придется с петухами, дабы не задохнуться и половину дня проветривать комнату.
Я оставила ее пережевывать оскорбления, а сама направилась на крыльцо. Дом Кессела располагался на возвышенности, благодаря чему был виден и лес, и раззолоченая полоска озера. Здесь волшебные закаты. Зрелище не повторилось ни разу и за семь дней не успело надоесть. Сегодня солнце пряталось величественно: всех оттенков синего атласа безоблачное небо и огромный медленно опускающийся кроваво-красный шар.
Закат продолжится в моем сне, но там я шла босыми ногами по выпачканной охрой воде к черной вертикальной полосе, рассекающей диск пополам. И чем ближе я к ней была, тем нестерпимее становился жар. Я истекала потом, задыхалась, но все равно шла к цели. Оранжевое платье на мне истлело, кожа покрылась волдырями, а ногти почернели и оплавились. "Назад, назад!" - шептали призрачные голоса. Они уговаривали, умоляли, просили. Но я не слушала их, ведь второго шанса никто не даст.
Тихий плачь ребенка вытащил меня из кошмара. Я выпуталась из закрученного на шее одеяла и подошла к кровати. Аннет не было. Младенец, весь мокрый, лежал один, со всех сторон обложенный подушками. Выругавшись, я раздела его, в потемках добралась до комода возле окна и…
Факелы. Люди двигались по деревне, держа их над головами. И направлялись они сюда. Я метнулась на чердак, но не нашла там Лена. Он вообще не разбирал кровать. Сердце екнуло. Я одна против всей деревни. И на моих руках невинный ребенок. Да что же такое творится? За что?!!! Сбежав по лестнице обратно в комнату, я выглянула в окно - толпа взбиралась по возвышенности. Минута - все, чем я располагаю.
Схватив первое, что висело в сенях на стене, я разорвала до талии ночную рубашку, закрыла входную дверь на крючок, выбежала через черный ход и преградила путь деревенским, выставив перед собой серп. Люди впереди колонны, не ожидавшие сопротивления, резко остановились. Задние напирали, но заметив меня, прекратили толкаться и подначивать друг друга. За десять секунд из обрывков разговоров я поняла - они шли убивать. Подпереть дверь поленом и поджечь дом. Что может быть проще? И страшнее…
– Убирайтесь, - мой голос звучал глухо.
– Или я за себя не отвечаю. Я лерея, если вам звание о чем-то говорит.
Колонна перестроилась в полукруг. Вперед вышел рослый бородатый мужчина. Сложный противник. Превосходит меня физически, но если его устранить, то остальные успокоятся. Тело приняло отработанную стойку для атаки в прыжке. Сввлить бородача необходимо одним ударом.
– Да какая ж ты лера! Ты - тварь. Как и все эти аристократишки. Не звери и не человеки, а пополамные. Мы терпели вас, пока вы собак наших жрали и скот. С голодухи что ли, но почто ваша оборотниха ребятенка Мако порвала?! Сгною…
Что? Когда? Моя рука дрогнула. По телу прошла волна дрожи. Неужели… Не могла она… Не верю… Кто поднимет руку на ребенка? Сжав крепче рукоять серпа, и не сводя глаз с противника, я сказала:
– Глупые суеверия. Оборотней не существует. Зато возле самой деревни гуляют волки. По дороге на озеро встретились сегодня с одним из них. Чем людей обвинять, лучше бы облаву на зверей устроили. Прочь! Уходите отсюда!
– Да чего ее слушать. Сами ж видели, что от Шашоньки осталось, - толпа согласно заголосила.
– Тварюга что хошь накалякает, чтобы свое отродье спасти!
– выкрикнул кто-то.
– Правильно, сжечь…
– Сжечь!!!
И первый факел полетел на крышу дома. Хвала Человеку, он потух в полете. Ну уж нет… Ярость поглотила разум. Страшно закричав, я подпрыгнула, вытянулась в полете в струну и полоснула серпом по шее бородача. Использовала уже мертвое, но еще не осознающее это тело, как опору и отпрыгнула назад, мягко спружинив на траву.
– Следующий!
– прорычала я, вытирая с лица чужую кровь.
– Ну, кто смелый!
Из-за спин мужиков выбежала с воплями дородная баба. Жена? Я не против их воссоединить. Тетка, закончив причитать над телом, поднялась с колен и бросилась ко мне, растопырив скрюченные пальцы. Я покачала головой, шагнула в сторону, присела, согнув левое колено и вытянув вверх серп. Он прошелся от ключицы женщины, взрезал рыхлую плоть объемной груди и закончил чертить кривую, впившись в печень. Захлебнувшись криком баба упала и захрипела, катаясь по траве.