Лёка
Шрифт:
– Прекрати! – оборвал ее Майоров. – Я все это знаю, Оленька! А вот ты, наверное, не знаешь, что мне не нужен менеджер по сбыту, который не способен каждый месяц находить хотя бы по одному новому клиенту. И не на три тысячи ящиков, а хотя бы на двадцать тысяч! И нечего реветь – бери телефон и звони, звони! А потом отрывай от стула свою толстеющую задницу, и езжай к клиентам с образцами!
Он на миг замолчал и обвел взглядом своих притихших сотрудников.
– В общем, с добрым утречком! – сказал Майоров. – Надеюсь, я вдохнул в вас
Он развернулся и пошел в свою комнату.
Саша тут же принялся расчерчивать эксклюзивный ящик, Денис полез в компьютер, а Лёка, шмыгая покрасневшим носом, схватилась за телефон.
Рабочий день начался.
Вечером Лёка вернулась в ненавистную комнату в общежитии, и, не раздеваясь, плюхнулась на кровать с панцирной сеткой. Кровать ответила хозяйке знакомым жалобным скрипом.
Лёка вздохнула – настроение было совсем никудышнее! Что за жизнь – принца нет, Майоров, козел, орал целый день, общежитие это надоело до смерти!
С тех пор, как умерла мама, прошли годы. Родительский дом стоял пустым. В родном городке Шахтерский, как и во многих маленьких городках Донбасса, не было работы, и потому Лёка не продавала дом – было бессмысленно. За вырученные деньги она не смогла бы купить в Днепропетровске даже курятник на окраине! Единственным достижением можно было считать то, что в расчитанной на двоих комнате общежития она жила одна. За это каждые пол года Лёка выкладывала комендантше по двести долларов – деньги не большие, но и не малые! К тому же, все это было незаконно, а значит – ненадежно. Ну что за жизнь!
Повалявшись и пожалев себя с полчаса, Лёка заставила себя встать – было кое-что, способное немного поднять настроение!
Комнату свою Лёка содержала в идеальном порядке, а потому она тщательно поправила на кровати покрывало, затем достала из пакета огромный ананас. Этим ананасом Лёка собиралась отметить свои десять лет в Днепропетровске. Десять лет огромных, сияющих, обманутых надежд!
Отмечать предстояло в совершенном одиночестве, но сейчас она была даже рада, что у нее нет друзей. Не хотелось унижаться перед ними, и, выпив сто грамм, плакаться им, рассказывая, насколько не удалась ее жизнь! Нет, уж лучше сама с собой!
А все-таки интересно – почему в Днепропетровске она не смогла ни с кем подружиться? Все друзья остались там, в Шахтерском. Снежка, вроде бы вышла таки замуж за своего Костеньку. Когда они виделись в последний раз? Уже и не вспомнить. Вот Снежка бы злорадствовала, если бы могла посмотреть на Лёкину жизнь! А Вася Шишкин не злорадствовал бы, но где он, Вася-то?
Лёка аккуратно нарезала ананас, потом достала из холодильника початую бутылку грузинского вина. Она любила кислые вина, и совершенно не стеснялась выпить бокал другой в одиночестве. Ей иногда приходило в голову, что это может когда-нибудь вылиться в нехорошую привычку, но – это все потом.
Лёка наполнила бокал, села за стол, но потом встала, решив все-таки
Она подошла к шкафу, и вдруг заметила наверху свой старый чемодан. Лёка усмехнулась, достала чемодан, смахнула с него пыль, повертела в руках. Чемодан все еще смотрелся здорово – вот что значит качественная вещь! А сколько с ним было связанно надежд тогда, раньше! Нет, нельзя об этом думать, нельзя плакать! Лёка вновь закинула чемодан на шкаф и задвинула подальше к стене.
Так – не реветь! Взяли себя в руки, не грустим, переодеваемся и кушаем! Ананас и вино отлично поднимают настроение!
Лёка быстро разделась, натянула старые, легкие джинсы – даже в комнате общежития она не ходила в спортивном костюме. Рубашку она тоже одела джинсовую, очень простую, но чистую и идеально выглаженную.
Она не успела еще застегнуть все пуговицы на рубашке, как почувствовала, будто ей на голову со шкафа спрыгнуло что-то легкое, но все же живое. Тут же под рубашкой она почувствовала маленькие, когтистые лапки, как будто огромный жук быстро сбегал по ее телу с головы на пол.
«Это мышь»! – пронеслось в голове.
Мало что соображая от ужаса, Лёка дико завизжала, право рукой изо всех сил рванула на себе рубашку. На пол посыпались оторванные пуговицы. Одним движением Лёка сбросила рубашку на пол и взвыла опять – из под рубашки в угол действительно шмыгнула мышь, эта неизживаемая проблема общежития.
Лёка завизжала опять – уже от досады.
Внезапно дверь комнаты отворилась.
– Что тут за дела?! – спросил, встревожено, мужской голос.
На пороге стоял парень. Он одним взглядом охватил комнату, и убедился, что Лёка в ней одна.
– Чего орешь-то?! – прикрикнул он на нее.
– Мышь! – закричала Лёка, показывая в угол, где скрылся так напугавший ее зверек.
Парень недоуменно посмотрел в угол, потом уставился на Лёку. В этот момент Лёка узнала его – это был сын комендантши, которого она видела мельком пару раз, и звали, его, кажется, Стасом. Натренированный взгляд Лёки сразу же охватил дорогую одежду, качественную обувь, а так же кольцо на безымянном пальце.
В эту же секунду до Лёки дошло, что она стоит перед парнем в брюках и в застиранном старом лифчике, и она резко дернула на себя дверь шкафа – дверь открылась и Лёка за ней спряталась.
– Я думал, тут кого-то убивают, - покачал головой парень. – Ты так орала! А тут, оказывается – мышь!
– Я боюсь мышей! – судорожно сказала из-за двери Лёка, натягивая на себя водолазку.
– Да? – с интересом протянул парень. – И я боюсь – только летучих! Однажды ко мне в дом одна такая залетела, а я ее выгонял – у нее такая морда – ужас! Она летала-летала, потом на пол упала. Ползет на меня и пищит, представляешь?!
– Не представляю, - сказала Лёка. – Ты не мог бы выйти, я оденусь.