Лекарство от хандры

Клюева Варвара

Страсти у кассы действительно разгорались. Брюнет, правда, еще сохранял невозмутимость, но было видно, что это дается ему нелегко. Зато шатен кипятился вовсю. Розовый цвет лица густел на глазах, на лбу проступили капельки пота. Судя по всему, разговор был конфиденциальным, поскольку голос ни один из них не повышал, но возбужденное шипение гладколицего достигало даже моего укромного уголка, хотя слов было не разобрать.

Я посмотрела на часы и решила, что могу ждать не больше пяти минут, иначе рискую опоздать. Собственно говоря, мне никто не мешал подойти к окошку кассы сразу: спорящая парочка хотя и стояла в двух шагах, но непосредственно к кассирше не обращалась. Но уж больно не хотелось приближаться к

эпицентру чужой эмоциональной бури, да и вообще обращать на себя внимание. Может быть, меня насторожило поведение брюнета, который исподволь нет-нет да и оглядывал полупустой зал. Делал это он очень ловко и ненавязчиво, я бы и не заметила, если бы он не водил глазами из стороны в сторону, по крайней мере, раз в минуту. Весьма странно, особенно если принять во внимание напряженность дискуссии.

Не успела я сформулировать эту мысль, как произошло совсем уж загадочное событие. Бдительный брюнет бросил спутнику короткую фразу, быстрым шагом прошел в зал ожидания, остановился перед одной из скамеек, произнес несколько слов и вытащил из внутреннего кармана две или три бумажки очень знакомого вида. «Чтоб мне провалиться, если это не доллары!» — заметила я про себя, заинтригованная действиями незнакомца. Сидящие на скамье молодые люди — по виду студенты неуверенно переглянулись, потом встали и потопали вслед за брюнетом в кассовый зал, на ходу вынимая из карманов паспорта. Подойдя к кассе, они отдали документы брюнету, который вручил им по зеленой бумажке, достал отечественные купюры, сунул деньги и паспорта в окошко и заговорил с кассиршей.

«В чем дело? — раздраженно думала я, глядя на резвую секундную стрелку. — За каким чертом этот тип покупает билеты четверым юнцам, которые либо уже обилечены, либо провожают товарищей и ехать никуда не собираются? Причем, если глаза меня не обманули, юнцы получили вознаграждение в валюте. Может быть, у подозрительной парочки нет документов? Но тогда им все равно придется сунуть взятку проводнику. Не проще ли было отдать ему стоимость билетов? И им бы обошлось дешевле, и мне бы не пришлось торчать в этом углу, ждать, пока освободится касса. И зачем им четыре билета вместо двух? Ждут приятелей?»

Тут толпа из шести человек отвалила от кассы и быстро зашагала к выходу на перрон. Я облегченно вздохнула и побежала к окошку. Уже просунув паспорт и выпалив заказ, я вдруг повернула голову и поймала на себе взгляд рябого брюнета. Наши глаза встретились на долю секунды, он тут же отвернулся и исчез за дверью, но этот взгляд ударил по моим нервам, точно визг ножа, царапнувшего по стеклу. Что в нем было такого особенного, сказать не берусь, но меня всю передернуло, а лицевые мышцы сами собой скукожились в болезненную гримасу.

— Вам плохо, девушка? — испугалась кассирша. — Может быть, отменить заказ? До поезда семь минут.

— Спасибо, все в порядке. Я просто боюсь опоздать.

Кассирша правильно поняла намек и застучала по клавиатуре как безумная. Через минуту мой билет с жужжанием выполз из принтера, а еще через минуту я резвым галопом выбежала на перрон. И чуть не столкнулась с давешней парочкой, выходившей из павильончика вокзального магазина. Розоволицый осторожно укладывал что-то в пакет и посмотрел сквозь меня, зато рябой снова резанул по мне своим тошнотворным взглядом. Правда, на этот раз ему не удалось вывести меня из равновесия — уж очень я торопилась.

— Ну и ну! — восхитилась пухлая белокурая проводница, принимая у меня из рук билет и паспорт. — Вы всегда приходите к поезду за две минуты до отправления?

— Нет, только по понедельникам, — сообщила я сухо, после чего забрала у нее свои бумажки и вошла в вагон.

— Второе купе, — крикнула вслед толстушка.

«Значит, первое купе занято. Уж не теми ли подозрительными субъектами, что топтались у кассы? Нет, вряд ли. Я обогнала их еще у вокзала, а поезд вот-вот отойдет».

В эту секунду я увидела их за окном. Впереди быстрой, но мягкой походкой шел рябой, за ним почти бежал розоволицый здоровяк. Время от времени он смешно подпрыгивал, что совершенно не вязалось с его ростом и солидным телосложением. Они остановились у входа в мой вагон, и я поспешно ретировалась в купе.

"Какое счастье, что они взяли четыре билета! — подумала я, вешая куртку. — В противном случае мне пришлось бы любоваться на эти рожи до самого Питера. Не самое приятное занятие, особенно в таком настроении. Будем надеяться, они тоже не ищут общества, иначе чего ради было тратиться на отдельное купе? Впрочем, их некоммуникабельность очевидна — достаточно вспомнить взгляд, которым прошил меня рябой красавчик у кассы.

Поезд тронулся. Я переоделась в спортивный костюм, выложила на стол деньги за постельное белье, села к окну и погрузилась в невеселые мысли.

* * *

Меня всегда удивляла шкала человеческих ценностей, ставящая на первое место семью. Почему? Мы не выбираем ни родителей, ни братьев, ни детей, а выбирая супругов, зачастую просто не ведаем, что творим. Нежная кроткая дева за пару лет совместного проживания вполне способна превратиться в злобную гарпию, заботливый и преданный жених — в бездушного эгоиста или блудливого сатира. Причем к тому времени, когда это выясняется, супруги, как правило, уже обзавелись потомством, и бракоразводный процесс отнюдь не снимает всех проблем. Многие неудачные пары продолжают жить под одной крышей, старательно отравляя существование друг другу, детям и прочим родственникам.

Но даже если им повезло и у супругов после свадьбы не отросли когти и копыта, все равно ваша жизнь превращается в бесконечный поиск компромиссов, в опасное путешествие по морю, кишащему сциллами, харибдами, сладкоголосыми сиренами и кровожадными циклопами.

Иное дело — дружба. Когда вы готовы назвать приятеля сакральным словом «друг», вы уже совершенно точно знаете, что принимаете его со всеми потрохами, включая слабости, недостатки и закидоны. Равно как и он вас. В эту минуту не звучит марш Мендельсона, вам не ставят штамп в паспорте, зато молчаливо определены правила игры, которые вы не нарушите, пока смерть не разлучит вас. Дружба — самый совершенный тип отношений между людьми. Он подразумевает глубокую привязанность, не отнимая при этом свободы. Под друга не нужно подлаживаться, притираться к нему, скрывать свои естественные порывы. Кандидаты в друзья, не способные принять вас таким, как есть, отпадают сами собой в процессе естественного отбора. Друг может одобрять или не одобрять ваши поступки и образ жизни, но всегда останется на вашей стороне и не попытается вас переделать.

Правда, другом обзавестись не так-то просто. Если в брак в принципе может вступить кто угодно, то стать другом способен далеко не всякий. В последнее время расплодилось столько завернутых на себе самовлюбленных субъектов, что, боюсь, скоро само понятие дружба приобретет оттенок несбыточности, вроде коммунизма или нирваны.

Мне в этом отношении повезло. У меня целых четыре друга — Леша, Генрих, Прошка и Марк. Когда-то мы вместе учились на мехмате, вместе валяли дурака, готовились к сессиям, ходили в походы, одно время даже вместе батрачили в дворниках за маленькую однокомнатную квартирку на Университетском проспекте, которая на протяжении нескольких лет была нашим общим жильем. А уж во скольких переделках мы вместе побывали — не счесть. При том, что все мы люди исключительно мирных профессий, число выпавших на нашу долю ЧП просто не лезет ни в какие ворота, но общими усилиями нам удается найти достойный выход из любого положения. Одним словом, дружба наша крепка и выдержанна, как двадцатилетний коньяк.