Лекарство от любви

Воробей Вера и Марина

Лифт в этот день не работал. Вера отправилась вниз пешком. На третьем этаже она увидела, как открывается дверь и выходит мама Никиты. На ней были брюки и длинный вязаный жакет. В руках полиэтиленовый пакет. Веру она узнала сразу и первой же поздоровалась с ней.

– Здравствуй, соседка! – Рука женщины потянулась к кнопке лифта.

– Здравствуйте. А лифт не работает, – предупредила Вера.

Мама Никиты обернулась:

– Да? Жаль. Придется пешком идти. Вниз, конечно, ничего, а вот подниматься тяжеловато.

Веру эта фраза несколько озадачила.

Всего-то третий этаж. Здесь явно было что-то не так. И потом, не понравилось ей, как сегодня выглядела мама Никиты. Лицо какое-то серое, взгляд потухший.

– Извините, мне кажется, что вы неважно себя чувствуете, – осторожно сказала она. – Наверное, давление?

– Нет, у меня другая болячка. Сердце. Мне физические нагрузки противопоказаны после операции. А нужно в магазин идти.

Операция! На сердце! Это уже серьезно. Вера забыла о Ниле.

– Может быть, я смогу чем-то помочь?

– Помочь? Как хоть тебя зовут, помощница? – спросила она, едва улыбнувшись. – Не вечно же мне тебя соседкой называть.

– Вера меня зовут.

– А меня Елизавета Андреевна. Чему ты улыбаешься, Вера?

– Просто мою близкую подружку тоже Лизой зовут.

– А-а, понятно. Ну, пойдем вместе.

– А давайте я в магазин схожу, – решилась Вера. – Вы ведь за продуктами собирались? Вы мне скажите, что нужно, денег дайте, я все куплю.

– Да ничего особенного не нужно. – Елизавета Андреевна охотно приняла ее помощь. – Батон хлеба, две пачки сливочного масла, пакет молока, полкилограмма вареной колбаски, лучше «Докторской». За мясом и овощами Никита по воскресеньям на рынок ездит. Все лучшее мне покупает, – с гордостью сказала она.

Непонятно почему, но Вера тоже испытала чувство гордости. Нет, не ошиблась она в нем в тот первый раз. Никита хороший парень, заботливый сын, и не его вина, что Вера не в его вкусе. Но ведь и не ее.

Она взяла деньги, сумку и отправилась за покупками. Через полчаса Вера звонила в дверь соседей.

– Проходи. Сейчас мы с тобой будем пить чай. В прошлый раз ты отказалась, но теперь я тебя не отпущу.

– А я никуда не ухожу, – улыбнулась Вера.

Елизавета Андреевна выглядела получше.

– Лекарство сердечное подействовало, – сказала она, словно прочитав Верины мысли.

А потом они пили чай. Вера узнавала и не узнавала квартиру. Сколько часов она провела здесь, болтая с Нилом, а теперь это был совсем другой мир: другая мебель, другой стиль. Нет ковров, много света. И у него, у этого дома, свое дыхание тепла. Именно тепла, так, во всяком случае, чувствовала Вера. Трудно сказать: то ли Елизавете Андреевне было скучно одной, то ли она хотела побольше узнать о новых соседях, но они проболтали с Верой больше двух часов. А затем совершенно неожиданно для Веры в руках Елизаветы Андреевны появился семейный альбом.

– Здесь меня из роддома выписывают. Это я, это Никита, – Елизавета Андреевна указала на белый сверток в своих руках, – а рядом со мной мой муж Иван, отец Никиты.

В голосе Елизаветы Андреевны послышались теплые нотки, но к ним примешивалась такая тоска,

что Вера побоялась спрашивать, что с ним случилось. Ведь было ясно, что в этой квартире его нет. Здесь живут двое любящих друг друга людей, но их всего лишь двое.

– Он погиб восемь месяцев назад, – тихо сказала мама Никиты. – Разбился на машине. Никита тогда только из армии вернулся.

– Из армии? – переспросила Вера.

Внутренне ощутив, как тяжела для Елизаветы Андреевны потеря мужа, она постаралась перевести разговор на другую тему. Ей это удалось. Голос у Елизаветы Андреевны окреп, она перелистала альбом сразу на много страниц вперед.

– Вот, смотри. Это Никита в форме. Он в спецназе служил, элитная часть.

У Веры дух захватило – так мужественно выглядел Никита на этой фотографии в пятнистой камуфляжной форме, в лихо заломленном берете и с автоматом в руках.

– Красавец он у меня, правда?

– Да, – едва слышно отозвалась Вера и потупила взгляд.

– Ну, давай смотреть по порядку. – Альбом вновь открылся на первых листах. – Это вот Никитка в садике. А здесь мы в Крыму, в Судаке. Никитке шесть лет. Отец нас в первый раз на море повез. Всю премию на это угрохал. Это вот мы на даче у друзей. Никитка сорванцом рос, любил по деревьям лазить.

Обычные, в общем-то, фотографии, такие есть в каждой семье, и этапы в них запечатлены примерно одинаковые, и события не слишком разнятся. И даже воспоминания словно сделаны под копирку. Ну какой мальчик не растет сорванцом и не любит лазать по деревьям? И все же Вера с неподдельным интересом рассматривала снимки и слушала пояснения к ним.

Елизавета Андреевна перевернула страницу.

– А тут мы его в первый класс провожаем. Это вот его первая учительница – Татьяна Федоровна. – Мелькали фотографии в альбоме, и вместе с ними взрослел Никита. Вера с удовольствием наблюдала, как меняется его лицо, становится более глубоким взгляд, изменяется очертание рта. – А это вот уже наш Никита накануне выпускного бала… Ой, надо же… Когда это он успел?.. – услышала Вера и с недоумением взглянула на Елизавету Андреевну. – Ты подумай, – сказала та, недовольно покачав головой, – все ее фотографии из альбома убрал, а я только что заметила.

– Ее? – тревожно шевельнулось сердце. Вот они и добрались до истины.

– Да, – досадливо махнула рукой Елизавета Андреевна. – Столько лет с Ольгой дружил, мы уже думали, вот отслужит наш сыночек и под венец. Оля нам нравилась. И вежливая, и семью мы ее знали. А уж как она вокруг Никиты вилась, глаз с него влюбленных не спускала! В общем, стали мы с отцом на свадьбу деньги потихоньку копить, только вот получилось иначе. Поманил ее новый русский красивой жизнью, она и сбежала. Никита тогда сильно переживал. Чернее тучи ходил. Любил он ее. Крепко. Я его, помню, спросила: «Как же так, Никит?» А он мне в ответ: «Мам, она же меня ждать из армии обещала, а не замуж за меня выходить. Из армии она меня дождалась, так что слово свое сдержала». Вот и разберись после этого – то ли шутит, то ли ее выгораживает.