Лекарство
Шрифт:
— Даллас кивает, и Джеймс берет пакет у нее из рук и, войдя в дом, зовет меня из кухни.
Я поднимаюсь по ступеькам. Страх так и сочится из меня. Подойдя к Даллас, я останавливаюсь.
— Что в его деле? — шепчу я. На лице у нее одновременно и интерес, и самодовольство.
— Увидишь, — говорит она. Она открывает для меня дверь, а я смотрю на нее, прищурившись, и захожу в дом.
— Татуировки, — говорит Джеймс, как только я захожу в кухню. Он поднес чизбургер ко рту, а на столе — открытое дело. — Эти шрамы были татуировками. Можешь поверить в это?
Он хлопает ладонью по странице и приподнимает
— Брейди, — говорю я. Джеймс удивленно смотрит на нее и кладет чизбургер на стол.
— Я вырезал имя твоего брата на руке, — тихо говорит он и смотрит на меня. — Должно быть, он был далеко не безразличен мне.
Меня утешает эта мысль — то, что Брейди был не один, даже хотя Риэлм и сказал нам обратное. Но я рада, что они были друзьями. Это много говорит мне о том, каким человеком был Джеймс, и это ободряет меня. Может, мне вовсе и не следовало бояться нашего общего прошлого.
Джеймс вдруг наклоняется вперед и тыкает пальцем в фотографию.
— Мать твою! Посмотри сюда.
Я сажусь рядом и, увидев это, поворачиваюсь к нему.
— Миллер.
Это имя есть в списке Джеймса, но оно не вытатуировано, как прочие. Оно вырезано на коже, и порезы неровные, глубокие, как будто он…врезал его себе на руку. Я кладу руку на его бицепс, смотрю на это место, провожу пальцами по шрамам.
Миллер. Миллер. Глаза у меня закрываются, а в районе черепа что-то начинает зудеть — как мысль, которая трещинкой пробегает по гладкой поверхности моих воспоминаний, пока все не ломается.
— Ну — ка , подвинься , — спрашивает меня парень , который встал рядом со мной за лабораторный стол , — я в этом деле эксперт .
Я смотрю на него и отхожу от горелки Бунзена, которую я не смогла включить .
— Слава те Боженька , — говорю я с сарказмом . — Не знала , что к нам прислали профессионала .
Парень чуть заметно улыбается и включает горелку на полную мощность. Из — за болтовни других учеников в кабинете химии шипения почти не слышно .
— Кстати , меня зовут Миллер , — говорит он . — На случай , если ты захочешь написать благодарственное письмо .
— Сделаю себе заметку на память . Эммм …. А ты уверен , что газ должен быть включен так сильно ?
Я смотрю по сторонам, но учитель , кажется , занят за компьютером .
— Миллер , — говорю я , и мне кажется забавным , что я зову его по имени , хотя мы только что познакомились . — Пожалуйста , не сожги мою домашнюю работу .
Он поворачивается ко мне и вертит зажигалку между пальцев.
— Шутишь ? — спрашивает он . — Я одной левой могу справиться .
Он щелкает зажигалкой, и как только пробегает искра , все , что я слышу — ужасно громкий свист , а потом над горелкой Бунзена вспыхивает ярко — голубое пламя . Я кричу , а Миллер роняет зажигалку и поджигает домашнюю работу — ту самую , которую я просила не поджигать !
Девушка за столом перед нами оглядывается и в панике показывает пальцем на охваченный пламенем стол. Миллер быстро выключает горелку и потом , с олимпийским спокойствием , выливает на стол мою открытую банку диетической пепси — колы и тушит пожар , от которого остается простой пшик .
— Вот же блин , — говорит он и смотрит на мокрые , дымящиеся клочки бумаги . — Все вышло не так , как я планировал .
Я упираю руки в боки и сердито смотрю на него. Но как только смотрю а его темно — карие глаза , мы оба начинаем смеяться …
Миллер. Я открываю глаза и чувствую, как по щекам теккут слезы. Что случилось с Миллером?
— Я вспомнила его, — шепчу я. — У меня было воспоминание.
Джеймс хватает меня за руку и крепко сжимает ее, а я уверена, что он не понимает, что делает. У меня не должно было быть этого воспоминания. Что это, рецидив? Что если я кончу так же, как Лейси — сломленная и разбитая? Сердце стучит так быстро, что я боюсь, как бы оно отказало.
— Думаю, что Миллер был моим другом, и я его вспомнила.
Джеймс крепко обнимает меня.
Что они сделали с нами? — шепчет он самому себе. Я снова прокручиваю в голове это воспоминание, как будто ставлю на повтор печальную песню — знакомую, утешительную, даже хотя от нее становится больно.
— Посмотри на меня, — говорит Джеймс и смотрит на мое лицо. — Голова не болит?
Я качаю головой, и он еще секунду смотрит на мен, чтобы убедиться, что я не всполыхну ярким пламенем. Пока я рассказываю, что я вспомнила, он молчит и улыбается, как будто это всего лишь интересная история, а не забытая частичка моего прошлого. Когда я замолкаю, мне становится легче.