Лекции по истории Древней Церкви. Том IV
Шрифт:
Но Фотин расходится с Маркеллом в самом существенном пункте: Маркелл энергично стоял на том, что Логос в Боге действительно есть, и Он же есть у Бога . Для Фотина подобные тонкости показались излишними, и он слил два эти момента, признав Логос силою в Боге в том смысле, в каком мы признаем разум в человеке. Таким образом, Фотин приписывал Богу «силу и слово», как качество или состояние, — точно так же, как понимали это и ариане.
Является вопрос: что же видел Фотин в историческом лице И. Христа? Для Маркелла не было сомнений, что субъект личной земной жизни Христа был Логос: для Фотина, напротив, Христос был человек, почему фотиниан {стр. 133} и называли в римской церкви: «homuncionitae» (homuncio = человечишко), «человечниками». Следовательно, о каком-нибудь предсуществовании этого человека не могло быть и речи. Есть категорическое известие, что свою христологию Фотин понизил до уровня древних эвионитов: он признавал даже, что Христос родился не сверхъестественным образом. О приснодевстве Марии нет никаких указаний в оставшихся от него отрывках. Христос, таким образом, родился простым человеком, и божество Его является результатом личных заслуг вследствие Его облагодатствования. В нем обитала сила Отца, но обитала не с самого момента рождения, а с крещения, ибо оно есть рождение Иисуса от Св. Духа, вследствие чего Он сделался духоносцем, как древние пророки, только в высшей степени.
Таким образом, учение Фотина совпадало с воззрениями монархиан-динамистов, только стоит ниже их. Само собою понятно, что у Фотина не могло быть речи о действительном вочеловечении ’а во Христе, равно как не существовало никакого вопроса о вечности царства Христова: как простой человек, Он не мог существовать без конца, как и всякий другой человек.
Учение Фотина осуждено было на Антиохийском соборе 344 г. и на Миланском соборе 345 г. Миланский собор 347 г. повторил это осуждение. Сирмийский собор 351 г. еще полнее мотивировал это осуждение. Фотин подавал прошение к имп. Константию, чтобы его выслушали; поэтому перед собором в Сирмии состоялся диспут Фотина с Василием анкирским в присутствии сановников. Император подтвердил осуждение Фотина [34] . Таким образом, на западе долго не хотели пожертвовать именем Маркелла, но Фотина осудили скоро и охотно.
34
О Об этом диспуте и о соборе ср. В. В. Болотов, Либерий, епископ римский, и сирмийские соборы. „Христ. Чт.“ 1891, I–II (и отдельно). Диспут был не в 355 г., как полагает Gwatkin, (II, 63–77 = 39–53), и не после собора 351 г., как показывают Сократ и Созомен, а перед собором, так что содержание его может быть более или менее воспроизведено на основании анафематизмов этого собора (I, 77–79 = 53–55, II, 266–282 = 93–109). Более раннего, обычно принимаемого Сирмийского собора, осудившего Фотина, ни в 347 году, ни в следующие годы, не было (I, 308= 5, 438–459 = 16–37). А. Б.
В историко-догматическом отношении учение Фотина важно в том отношении, что оно явилось именно в этот момент {стр. 134} истории и вышло из-под крыла Маркелла. Собственный ученик Маркелла не понял всей серьезности его заверений, что хотя в Боге есть единое существо — ипостась — лицо, но в Боге есть и существует именно , — и сделал из этого простую не субстанциальную силу, . Это доказывает, как трудно мыслить без слов и как необходим для богословской мысли надежный устой в виде точного термина, выражающего действительное различие Отца, Сына и Св. Духа, к чему всегда стремились в эту пору епископы восточные, и как целесообразно действовал Василий В., требовавший формального исповедания в Боге трех ипостасей даже и от тех, учение которых, несмотря на их , признал правильным сам Афанасий В.
II. Споры христологические ("христологическая" стадия споров о Богочеловеке)
1. Время до возникновения несторианского спора
Переход от триадологических споров к христологическим: Аполлинарий Лаодикийский [35]
В эпоху борьбы из-за учения о Св. Троице с арианством незаметно назревала новая тема для богословского обсуждения — христологическая. Эта новая тема дала содержание истории следующих трех столетий. По своей исторической значительности она превысила самый спор с арианством, так как в своем развитии этот второй спор послужил поводом к отделению от церкви нескольких ересей с ясным национальным оттенком, не исчезнувших до настоящего времени.
35
Ср. В. В. Болотов, Отзыв о сочинении А. Спасского: „Историческая судьба сочинений Аполлинария лаодикийского с кратким предварительным очерком его жизни. Сергиев Посад 1895 (написан в 1898 г.), в „Христ. Чт.“ 1908, № 8–9, 1253–1275, № 10, 1400–1420. В западной литературе имеются труды: G. Voisin, L’Apollinarisme. 'Etude historique, litt'eraire et dogmatique. Louvain–Paris 1901. H. Lietzmann, Apollinaris von Laodicea und seine Schule. Texte und Untersuchungen. I. T"ubingen 1904. Относительно греческой формы имени «» (не «») ср. Th. Zahn, Forschungen zur Geschichte des neutestamentlichen Kanons und der altkirchlichen Literatur. V. Erlangen u. Leipzig 1893, S. 99–109: „Apollinaris, Apollinarius, Apolinarius“. A. Б.
{стр. 135}
Переход из стадии чисто богословского спора в стадию спора христологического совершился незаметно. Для христологии в древней церковной письменности сделано было меньше, чем для раскрытия учения о Троице. Против докетов утверждали факт действительного существования человеческой стороны во Христе, но мало разъясняли его. Лишь Ориген с особенным ударением говорил, что принял не только тело человеческое, но и душу.
Ариане христологический вопрос оставляли в тени. Но для них он не представлял такой трудности, как для православных: соединение конечного Божества с конечным человеком мыслится легче, чем соединение бесконечного Бога с конечным человеком. Конечный человеческий дух подле конечного же божественного духа — Логоса — Сына не представлял в Лице Христовом и особенной надобности: человеческую разумную душу во Христе с удобством можно было заменить конечным божеством Христа. Так арианствующие и сделали, быть может, не сознавая всей исторической важности своего решения (как импульса к христологическому спору). Во всяком случае, Афанасий В. совершенно определенно говорит, что у ариан человеческая плоть во Христе была лишь внешним покровом божества, которое заменяло в Нем душу. И в самом деле, ариане первой генерации свою полемику с православными вели так, как будто о человеческой душе Христа не могло быть и речи. Во всех местах Св. Писания, где православные видели указание на человечество Христа, ариане видели указание на ограниченное божество. А какова была христология ариан второй генерации, это известно, напр., из символа Евдоксия и отрывков Лукия александрийского. Евдоксий говорит: «веруем во единого Господа воплотившегося, но не вочеловечившегося, потому что не душу человеческую принял Он, но стал плотию; не два естества, потому что Он не был совершенный человек, но вместо человеческой души Бог во плоти». Лукий писал: «Поэтому и вопиет Иоанн: Слово плоть бысть, т. е. сложилось с плотию, но не с душою. Если же Он имел и душу, то движения Бога и движения души были бы противоположны друг другу; ибо и Тот, и другая — самодвижны и определяют себя к различным действиям». Таким образом ариане высказались в смысле будущего монофиситства.
{стр. 136}
Со стороны православных уклонение в эту сторону первый сделал еп. лаодикийский Аполлинарий младший (называемый так в отличие от своего отца Аполлинария, пресвитера в той же Лаодикии сирийской), высокий литературный талант которого признавали и его догматические противники. Филосторгий ставит Аполлинария наряду с Василием В. и Григорием Назианзином, признавая в них такие знаменитости, что и сам Афанасий В. в сравнении с ними — просто дитя. Аполлинарий получил многостороннее образование и писал и в прозе, и почти во всех родах поэзии, и в эпоху гонения Юлиана на литературу пытался Гомера заменить стихотворными переложениями из Библии. По чистоте жизни он представлял одно из светлых явлений на востоке, поэтому и православные долго оставались в дружеских отношениях с ним, хотя чистота догматических воззрений его была уже омрачена; как догматический противник ариан, он был давно известен. Два арианские епископа Лаодикии, Феодот и Георгий, относились к нему и отцу его неблаговолительно, а последний кончил даже тем, что лишил его церковного общения. Когда-то прежде 362 г. Аполлинарий сделался епископом Лаодикии, и на соборе Александрийском 362 г. были и монахи, посланные Аполлинарием, которые и подписали от его имени, что Христос принял человеческое тело не бездушное и безумное.
Лишь в 373 г. Василий В. говорит о ереси, распускаемой Аполлинарием. Слухи доходили до Афанасия и раньше. Первые обнаружения её предшествуют 362 г.; в следующее десятилетие аполлинаризм усиливается. Но Афанасий относился к Аполлинарию снисходительно, как и к Маркеллу [36] . Вскоре затем аполлинариане выделились как особое общество. В Антиохии к Аполлинарию примкнул мелетианский пресвитер Виталий. Когда его добрые отношения к Мелетию были порваны, он отправился в Рим в конце 374 г. и возвратился оттуда с рекомендательным письмом от Дамаса к Павлину. Но соединение Виталия с павлинианами не состоялось; Дамас видимо усумнился в православии Виталия {стр. 137} и прислал Павлину особую программу для выяснения убеждений этого пресвитера. Кончилось тем, что Виталий был рукоположен Аполлинарием во епископа антиохийского. Учение аполлинариан с их различными разветвлениями осуждено было на нескольких соборах, между прочим, на соборах: римских 376, 377 и 382 г., и вселенском 381 г.
36
Афанасий В. полемизировал против Аполлинария не называя его по имени ок. 372 г. Заглавие « ’» [могло быть] дано двум книгам Афанасия В. уже после его смерти [но вопрос о принадлежности этих книг Афанасию возбуждает весьма сильные сомнения и обычно решается отрицательно].
Уже в более раннюю эпоху, эпоху борьбы с арианством (до 362 г.), Аполлинарий сделался знаменем раздора. Хотя с одной стороны он был предметом уважения со стороны многих православных (напр., даже Афанасий В. относился к нему с благоволением), но с другой — в его талантах были черты, которые должны были вызвать и другое отношение.
Замечательно, что Филосторгий, характеризующий всегда только тот род деятельности, в котором данное лицо стоит первым, говорит, что Аполлинарий имел перевес в так называемом , т. е., при переводе на современный язык, это значит, что Аполлинарий признается великим мастером писать передовые статьи, заставлять что-нибудь держать в памяти. А и у нас от передовой статьи требуется — обратить внимание на какой-либо вопрос и подольше удержать его в памяти; особого [знания] здесь не требуется. Действительно, характеристичною чертою Аполлинария является то, что он был ум чрезвычайно смелый. Он колебался между точками зрения Афанасия и Василия В., по вопросам догматического характера, в главном, все-таки, примыкая к Афанасию; а отклонялся [от него] потому, что брался за неразрешимые вопросы.
Особенно ярко отличительные черты способностей Аполлинария выделяются при сопоставлении его с Василием В., с которым он по особым обстоятельствам некоторое время состоял в переписке. Василий В. был такой серьезный ученый, что, казалось, он прямо создан для науки. Он, напр., произвел такой труд, как трактат о Св. Духе, состоящей почти из одних цитат, взвешенных с такою подробностью и объективностью, к какой стремятся в наше время. Он требовал законченности истинно классической до формулировки включительно, и все, что отзывалось только цветами красноречия и намеками, не удовлетворяло его. Между тем Аполлинарий именно и предлагал только такие цветы. Мастерством, с каким он пользовался греческими оборо{стр. 138}тами, он напоминал Григория Богослова, так что мог очаровывать и увлекать слушателей, но не напоминал его серьезностью. Он только играл этими выражениями и блестел ими, пытаясь разъяснить даже то, что неразъяснимо по сущности. Он никогда не прочь был высказаться с рискованною смелостью, , хотя бы его резкое новаторство здесь могло вызвать антипатии в лицах более строгого умственного склада.
Когда Василий В. прибыл из Афин, полемика с арианами уже вполне определилась, именно она сводилась к слову , которое православные прилагали к Сыну Божию.
1) Сущность доказательств ариан состояла в следующем. Слово не встречается в Св. Писании ни разу в приложении к Богу, а отсюда они делали тот вывод, что и нельзя прилагать к Нему. Правда, православные ссылались на выражения « » (хлеб насущный) и «' » (люди избранные), в которых греческие эпитеты заключали корень , но ариане требовали подобных выражений о Боге и без этого считали себя победителями в споре.