Лекции по истории Древней Церкви. Том IV

Болотов Василий Васильевич

Время, когда действовал Маркелл, — была та пора, когда арианизирующее богословие в тоне Евсевия кесарийского дерзновенно называло себя «церковным богословием», . В самом деле, важнейшие церкви востока были тогда в руках арианствующих, и следовательно учение наличной церкви было действительно таково, каким его представляли противники «никейской веры». Они могли похвалиться даже тем, что на их стороне и церковное предание, правда, не очень древнее. И так как Маркелл вовсе не считал обязательным для себя такой авторитет, как великий Евсевий (никомидийский) или блаженный (= покойный) Павлин (тирский), то Евсевий кесарийский и сетует на то, что «неосмысленный галатиец» не чтит отцов.

Это замечание важно для понимания Маркелловых приемов. Епископ анкирский возмущен был до глубины души, встречая в «’е» пресловутого Астерия постоянные ссылки на писания то Оригена, то Павлина, то на воззрения Евсевия никомидийского, и принялся рубить с плеча эти авторитеты.

«Ваш блаженный Павлин, говорил он, едва ли оправдается на том свете пред Оригеном за то, как, с какими урезками, он приводит его мнения. Но если бы у Оригена это учение и действительно содержалось, то Ориген — что за авторитет? Из первых же строк его « » так и видно, что он только что поднялся от сочинений Платона: он даже начинает-то свое сочинение Платоновой фразой». И Маркелл решил сомнительному «церковному богословию» своих противников противопоставить положительное, бесспорное богословие библейское. Положение, занятое Маркеллом против ариан, сходно с позициею Лютера против папства. Известный принцип: «только одно Св. Писание есть источник вероучения», у Лютера первоначально имел только полемическое значение. Чтобы не дать возможности папистам затягивать дела, что было неизбежно при обращении к авторитету предания, — Лютер объявил, что он и без предания, только на основании Св. Писания, может доказать неправильность папских притязаний. Так и Маркелл решился прибегнуть к Св. Писанию, развить учение исключительно библейское; он решил в основу своего экзегесиса положить строгий метод взамен произвола и субъективизма.

{стр. 124}

В исходном пункте своей догматики Маркелл сделал ту ошибку, что признал никейское положение: «Сын совечен Отцу» безнадежным и решил уступить этот пункт арианствующим. Как рожденный, Сын логически после Отца и, следовательно, не совечен Отцу. Но сдав эту позицию без бою. Маркелл более не хотел уступать арианам ни в чем. Поэтому он принялся за рассмотрение названий, какие в Св. Писании прилагаются к Сыну Божию, и пришел к заключению, что, если можно у кого научиться точному богословию, то это у Иоанна Богослова. В его писании встречается название И. Христа и «путем», и «истиною», и «жизнью», но все эти названия вторичные; когда Иоанн говорить о Сыне Божием в Его изначальном, предвечном бытии, то три раза употребляет название «Слово», . Ужели это не достаточно знаменательно? Это ли не доказываешь, что в своем предвечном бытии Он определяется именно как Слово? Итак, не в метафорическом, а в собственном смысле Сын Божий есть Слово.

Признавая единственным и исключительно точным определением Сына, Маркелл отстранял все другие термины; все они, по его мнению, имеют отношение к Его домостроительству. Арианствующие называли (как и в кесарийском символе) Сына «Единородным», «перворожденным всей твари», и признавали эти названия за тождественные; но по мнению Маркелла, эти два названия не только не тождественны, а взаимно исключают друг друга: если Он перворожден, то не единороден. Как и перворожденным из мертвых Христос называется не в том смысле, что Он первый воскрес из мертвых — были воскресения и прежде Него и в Ветхом и в Новом Завете, — а в том, что Он явился главою нашего воскресения: точно так же Он есть перворожденный всей твари по Своему отношению не к Богу Отцу, а к твари: в Нем, как главе, тварь становится в правильное отношение к Богу. И «Сын» не есть первоначальное определение Бога Слова: не прошло еще и 400 лет с тех пор, как Слово явилось как Сын.

Но особенно несостоятельна манера ариан выяснять бытие Его ссылкою на Притч. VIII, 22: «Господь созда Мя в начало путей Своих». Здесь методичность экзегесиса сослужила Маркеллу хорошую службу методическим толкованием текстов. Ариане, говорил он, не умеют обращаться с текстами {стр. 125} Св. Писания. Во всякой притче есть нечто загадочное, и часто бывает необходимо знать историю возникновения притчи, чтобы правильно понять её смысл; напр., кто, не зная истории, поймет греческую поговорку: «или умер, или учит азбуке»? [32] Имея ввиду приточный характер рассматриваемого места, (Притч. VIII, 22) Маркелл объяснял его иносказательно и относил не к предвечному бытию Слова, а к Его воплощению, к Его плоти, которая действительно создана и, восприняв которую, Христос сделался путем и истиною для людей.

32

Во время сицилийского похода (415–413 г. до P. X.) афиняне потерпели страшное поражение. Сицилийцы частию перебили их, частию обратили в рабство и заставили обучать детей грамоте. О пропавших без вести афиняне говорили: ’ ·.

Признав первичным определением Сына Божия, Маркелл пытается уяснить смысл этого имени аналогиею с человеческим словом, оговаривая, впрочем, неточность подобной аналогии. Он обращает внимание на два пункта: а) все, что мы делаем и говорим, посредствуется нашим сознательным разумом: так и Бог все сотворил и Себя проявляет чрез Слово, б) Никто не в состоянии отделить от человека его , понять его, как существо самостоятельное по силе и по личному бытию; одно и то же с человеком и различается от него только как , как энергия в деятельности. В этой аналогии дан ключ к объяснению центрального пункта учения Маркелла о Троице. В выражении Иоанна I, 1 « » Маркелл видит указание на то, что есть В Отце . «Kai » указывает на то, что Он есть у Бога , так как все произошло через Него. « » указывает на нераздельность Божества; ибо в Нем и Он в Слове.

Здесь мы опять встречаемся с древней теорией о и . Для создания мiра (вне Бога нет ничего) Слово исходит от Бога, как ( , деятельная энергия). Но не есть только деятельность Отца, как процесс или состояние: Слово есть не только , но вместе с тем оно есть , т. е. действие логически обратно воздействует на Него самого и полагает Его как действующую силу. В свою очередь есть и и , только есть {стр. 126} вторичное Его определение (Он есть «премудрость и сила» поскольку есть Слово), а — безусловно первичное. , — эти термины противоположны друг другу как in potentia (возможность) и in actu (действительность). Впрочем, это сопоставление не совсем точно: самое энергичное сознание бытия Слова Маркелл приурочивает именно к моменту ; в нем оно заявлено даже сильнее и настойчивее чем в моменте : В человеке не отделим ( уравновешивается прямо с ); же это отделение до известной степени мыслимо. Таким образом, основной смысл и есть противоположение бытия действию, силы покоющейся силе действующей. Даже в моменте , будучи , есть все-таки . есть слово, мыслимое — так сказать в Своем аспекте, обращенном к Богу; — в аспекте обращенном к миру; в первом моменте речь о внутренней жизни Божества ( имманентный), во втором — об откровении ad extra.

Нет ничего несправедливее предположения (которое делает Евсевий кесарийский), будто по Маркеллу есть, существует, так сказать, спорадически; что лишь в известные моменты Он есть, а В момент Его бытие прекращается: есть всегда. Если Маркелл не называл Его в момент ипостасью, то он не называл Его этим словом и в момент . Маркелл признавал (как и евстафиане) одну ипостась; к этому его предрасполагала его полемика против арианствующих: он был против деления на две ипостаси и на два разделяемые лица (Астериевы « »), отвергал « ». Вся соль, весь вред арианства, по мнению Маркелла, заключались в политеистической черте этой доктрины, которая вводит . Учение О единстве Божества Маркелл проповедует с совершенною ясностию и на этом важном пункте он возвышается над многими и предшествующими и современными ему богословами. Для тех «Монада» и «Отец» были понятия равнозначащие: для Маркелла — нет. По его учению или есть . Нельзя противополагать Их как и ; в Библии монада Божества сама является как « {стр. 127} », или точнее, как . Эти два слова означают одного Бога, Отца и Слово. Противоположение их как и ; не более состоятельно: Монада во всяком случае говорит о Себе: . Слова Ис. XLI, 4: «Аз Бог первый и грядущая Аз есмь» не оставляют никакого места арианскому полубогу . В известном месте Исх. III, 14: «Аз есмь Сый», , единство Божия (само)сознания представлено весьма ясно: единственное число и указывают на Божества. Итак, Монада есть не только одно существо и одна ипостась, но и одно лицо.

В чем же состоит троичность Божества? С точки зрения отношений («по духу» = имманентных = ) Маркелл признает в Боге только нераздельное единство ; Троица только потому и может сохранять свою , что началась Она Монадою. Как , как Отец, Сын и Св. Дух, Бог является с точки зрения («домостроительства по плоти» = = ). Итак, Троица Маркелла есть Троица откровения, хотя с онтологическими предположениями, так как по бытию и вечны. Впрочем, как «рождение», , не обусловливает собою самого бытия Слова (ибо Слово есть, , от вечности), так и «исхождение», , Св. Духа характеризует Его не в Его имманентном отношении к Богу.

«Домостроительство» (, revelatio ad extra) Маркелл представляет под различными образами: а) «нисхождение», b) «», «протяжение», в противоположность «сокращению», , в момент ), и, по-видимому, с) «глаголание», в противоположность (безмолвию, покою) до миротворения. Сотворение мира было «первым домостроительством». Откровение Слова в творческом акте можно назвать рождением, но лишь в несобственном смысле.

Завершением первого домостроительства было «второе домостроительство», т. е. воплощение, когда действительно родится и, следовательно, стал Сыном. И. Христос есть Сын Божий и Сын человеческий: различие между этими двумя лицеделениями такое же, как между (сторона, обращенная К Богу) И (— к миру). Воплотившийся есть перворожденный всей твари, есть образ Бога (Сам не есть образ Бога: что образ Бога, то не {стр. 128} Бог; a — Сам Бог) и именно Бога невидимого (следовательно, соделался таким образом, когда стал видимым).