Лекции
Шрифт:
В обыденном представлении люди часто думают так: «Господь хочет в конце времён устроить Страшный суд, а, чтобы сделать его поистине страшным и поистине вселенским, Господь достанет из-под земли всех мертвецов». Представление, которое не делает чести Богу, если Его мыслить таким образом. Представляете себе, что вы скажете себе о человеке, против которого его знакомый согрешил и при этом человек, против которого согрешили, исполнен праведного гнева: хотел отомстить своему обидчику, но не успел — тот умер. И тогда он, пользуясь высшей магией, раскапывает могилу своего обидчика, оживляет его и, наконец-таки, убивает опять. Скажем ли мы, что это нравственный образ человека? Вряд ли… Так вот… и Бог это не некий такой монстр, который только ради удовольствия наказать грешников будет их оживлять. Здесь ровно обратная последовательность: поскольку мы живём в мире, в котором Христос воскрес, воскреснем и мы, но поскольку вновь в нас будет жизнь и жизнь эта будет уже вечность перед лицом Божиим, это означает, что мы в этой новой, грядущей жизни встретимся с Богом… А встреча с Богом
Смотрите: есть в Евангелии странное место. Христос встречается с одержимым человеком. И из этого одержимого человека изгоняет беса. А бес Ему говорит: «Не мучь меня…». Какая поразительная вещь… Тот, Кто есть радость, Тот, Кто говорит: Я хочу, чтобы в вас была радость и радость ваша была совершенна, Тот, Кто есть полнота света и любви, оказывается источником муки. Христос оказывается причиной мучений для какого-то существа. Какого существа? Для беса… Так вот… если мы станем такими бесами во плоти, тогда Христос с нами ничего не сможет поделать. Тогда Его свет любви из вечности станет для нас источником муки… И неслучайно поэтому в христианской традиции время от времени звучит такая мысль: свет Божественной любви и адский огонь — это одна и та же энергия, но по–разному воспринимаемая разными людьми от степени их духовной подготовленности, их одичалости, безжизненности…
В жизни же человека возможно два опыта смерти. В христианстве по–настоящему антонимом слова смерть является слово «успение». В любом языке христианской культуры есть эти два слова: «смерть» и «успение». Это два разных исхода из жизни. Христос говорит: Верующий в меня не увидит смерти вовек. А что он увидит? Не останется же он вечно жить на земле, нет. Но в слове «успение» мы слышим отголосок таких слов, как «спелость», «успех». Это не только сон. Успешно завершённая жизнь. Как Марина Цветаева однажды сказала: «Господи, душа сбылась». Вот это и есть та надежда, тот призыв, который обращает Христос к нам: чтобы душа родилась, душа сбылась. Человек ведь долго рождается на свет…
У христианина у каждого три дня рождения: день рождения по плоти от матери, день рождения в духе — в крещении, и день смерти. В православной Церкви дни памяти святых — это дни их смерти, а не дни рождения. И это воспринимается, и называется зачастую именно рождением новым.
Однажды один священник выступал в таком несколько странном месте. Это был родильный дом. И вот он выступает перед врачами, обслуживающим медицинским персоналом и пробует им рассказывать, как в Православии понимают смерть. И между делом вспомнил книгу «Жизнь после смерти», довольно многим сейчас известную, и вот там описывается, как душа, выходя из тела, по каким-то чёрным тоннелям, коридорам, видит свет и попадает туда… Ну а дальше — разные люди описывают по–разному, что происходит дальше. А вот этот первый шаг исхода из тела описывают одинаково. И вот одна акушерка слушает и говорит: «Батюшка, так это ж точное описание родов. Если бы младенец мог сказать, что он испытывает при родах, то он сказал бы, что он испытывает то же самое: он идёт по длинному тёмному коридору — впереди свет… И вот он туда выскакивает в этот свет, и дальше его, бедняжку, начинают зачем-то мучить: там холодно, неприятно, там ещё обжиться надо…». Действительно, точное описание родов — то, что происходит с нами в минуту смерти…
Так вот… Мы рождаемся трижды: мы рождаемся в смерти, мы рождаемся во Христе. Апостол Павел так и говорит: «Для меня жизнь — Христос, а смерть — приобретение».
Но… давайте продолжим это сопоставление. Жизнь человечка у нас на земле во многом зависит от того, как его вынашивала мать: не пила ли она каких-нибудь вредных лекарств, не употребляла ли она алкоголь во время беременности, а, может, над ней надругались (муж или кто-то другой бил её, избивал…) во время её беременности. И в таком случае может статься, что ребёнок родится больным и вся его жизнь предстоящая будет тяжёлой…
Так вот… каждый из нас беремен — душа каждого из нас беременна новой жизнью. Мы рождаем в себе человека. Апостол Пётр называет это «сокровенный сердца человек». Апостол Павел это называет «внутренний человек»: мы вынашиваем в себе нашу душу. И если мы при этом будем потреблять какую-то негативную информацию из внешнего мира, если мы при этом сами в себе будем продуцировать негативные чувства (ненависть, раздражительность, безлюбовность), если мы, в конце концов, не будем кормить свою душу добрым хлебом, она родится выкидышем — в вечность она войдёт недоношенной, не выкормленной…
Душе нужен свой хлеб. У Александра Солженицына в конце 60–х годов был замечательный крохотный рассказ. Просто зарисовка: раннее утро, берег реки, солнышко едва показалось над лесом, на берег выбегает полтора десятка человек,
Так вот… душе нужен свой хлеб. И хлеб добрый. Не опилки оккультизма, а добрый евангельский хлеб. И если она этого хлеба не получает, она рождается какой-то скукоженой — она изуродована уже здесь, и свою изуродованность она переносит и дальше.
Естественный вопрос: что происходит с человеком после смерти, когда он исходит из тела? Вы знаете, я сейчас скажу такую странную вещь: с точки зрения православного богословия, никакого ада нет. Рая — тоже. А нет — по простым довольно причинам, вполне библейского характера. Рая нет, потому что рай был разрушен грехопадением Адама. Ада нет, потому что ад был уничтожен воскрешением Христа. Поэтому, с точки зрения строгой буквы православного богословия, человек, человеческая душа после смерти тела, расставания с телом, находится в состоянии предначинания вечного блаженства или предначинания вечных мук. Преподобный Ефрем Сирин однажды удивительно образно это выражает так: «Души праведников сидят около оград райского сада, не дерзая туда войти, потому что они ожидают воскресения своих любимых тел». Вот пока тело не вернулось, человека нет — это очень важная интуиция христианства: душа без тела это не человек. Был такой великий христианский подвижник и первый христианский философ, который говорит так: «Тех, которые считают, что души после смерти попадают в рай, вы за христиан не считайте. Почему? А потому что человек есть единство души и тела. И душа без тела называется не «человек», а «душа человека», а тело без души не называется человеком, а телом человека. А человек целостен — един». И в христианском понимании тело человека не есть случайная одежда, которую можно поменять, когда износилась. Нет, человек целостен — он един, и тело оказывает влияние на душу, и душа по–своему взращивает себе тело. Так вот, пока душа с телом разделены, с душой ничего происходить не может серьёзного.
Здесь надо несколько слов будет сказать об одной неожиданной мысли, характерной для православной антропологии — православного понимания человека. Я немножко поясню.
В афишах, кажется, значится, что я декан богословского факультета Российского православного университета? Так вот, действительно есть академическое богословие, в православной церкви есть богословие. Что это такое? Задача богословия не только хранение, уяснение истин евангельской веры, святоотеческой веры, хранение этого предания. У богословия не только задача позитивная, но и негативная — разрушительная. Задача церковного богословия — это удерживать в узде человеческую фантазию. Потому что, естественно, каждый народ занимается фольклорным творчеством. Православный народ не исключение. И в истории Церкви постоянно происходит так, что народные, благочестивые вполне, фантазмы рождают мир приходских преданий. И богословия приходится это буйство фантазий, даже вполне благочестивых, отодвигать в сторонку и говорить: «нет, вот пусть мир преданий не затмит нам Евангелие». Так вот, согласно таким фольклорным представлениям человек сильно ниже ангела, а ангелы, несомненно, выше человека, и цель человека — сравняться с ангелами. А если мы начинаем всерьёз изучать православную традицию, мы видим, что там это совсем не так понимают. Иоанн Златоуст, например, категорично утверждает, что только человек создан по образу Творца. В ангелах нет образа Творца. Почему? Златоуст поясняет: потому что только человек способен творить — ангелы не имеют дара творчества. Златоуст это говорит афористично, чётко и ясно — рубит как на плацу: «Не ангельское дело — творить. Ангельское дело — предстоять». Ангел по–гречески «вестник», почтальон, посланник. От почтальона требуется, чтобы он окончил литературный институт? Нет, не требуется. Ангел передаёт Божью весть, Божью волю людям. И всё. А вот о человеке у Бога замысел совершенно другой: человек должен создать практически новую вселенную. Призвание человека гораздо более глубоко. Тот же Златоуст, дерзая говорить от лица Бога, так выражает Божий замысел, отношения Бога и человека: «Я дал тебе прекрасное тело, а теперь Я даю тебе шанс создать нечто лучшее — сотвори себе прекрасную душу».…
Chemarlik
Православное понимание смерти. Часть 2
…То есть Бог дал нам тело, но воспитать и создать свою душу — это то, что Он предоставил свободе человеческой личности. Потом эта мысль у Иоанна Домоскина развивается и достигает своей вершины у святителя Григория Поломы, последнего великого византийского богослова, уже в XIV веке. Святитель Григорий говорит так: «Человек выше ангела. Но почему?» И вот дальше у него следует очень неожиданный ход мысли, он говорит: «Человек выше ангела потому, что у человека есть тело». И поясняет: «Человек сложен: у нас есть душа и тело. И это означает, что душа должна владеть нашим телом. Но, чтобы душа могла подчинять себе тело, для этого у души должна быть способность властвовать — способность повелевать. Ангелам нечем повелевать, и поэтому ангелы только слушаются. Служение ангелов только в послушании. А человек сложен, и поэтому нашей душе даётся способность властвовать, способность творчески менять ту ситуацию, в которой мы оказались». И дальше Григорий Полома говорит: «Только из-за того, что у нас есть тело, возможен мир культуры, возделывание полей…».