Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945

Джонс Роберт

В Третьем протоколе поставки продовольствия фигурировали как самая крупная позиция (до 30 процентов общего тоннажа). То же самое наблюдалось и в Четвертом протоколе (21 процент). Они несколько опережали поставки металлов. Металлы стали второй самой крупной позицией Третьего протокола (18 процентов), а в Четвертом протоколе почти сравнялись с долей продовольствия, составив 20 процентов. Грузовики и другие транспортные средства достигали до 13 процентов тоннажа грузов, поставленных в рамках Третьего протокола, и, соответственно, 12 процентов в период поставок по Четвертому протоколу. Для того чтобы заправлять поставленные в Россию самолеты и автомобили, нужно было во все более значительных количествах отправлять туда бензин и ГСМ, которые вышли на третье место по объему поставок, достигнув в рамках Четвертого протокола доли 13 процентов. В таблице ниже приведены заказы, предложения и реальные поставки некоторых видов военной техники³.

Примечания

^a

Из-за пересмотра и изменения цифр в Четвертом протоколе сравнивать объемы стало достаточно сложно; эти данные приведены по состоянию на 2 сентября 1945 г.

^b По 20 сентября 1945 г.

^c По 12 мая 1945 г.

Планирование Третьего и Четвертого протоколов происходило так же, как и в случае со Вторым протоколом. Начиная с ранней весны 1943 г. Комитет при президенте по советским протоколам вел переговоры с соответствующими правительственными организациями и по результатам составил проект протокола на период с 1 июля 1943 г. по 30 июня 1944 г. Та же процедура была принята и в работе над Четвертым протоколом, поставки по которому охватывали период с 1 июля 1944 г. по 30 июня 1945 г. (несмотря на то что данный документ дважды пересматривался). В марте и апреле 1943 г. представители американских военных выражали свое раздражение Гопкинсу и протокольному комитету в связи с русским ленд-лизом. Они повторяли обвинение Стендли в том, что русские «вряд ли испытывают большое чувство благодарности к Объединенным Нациям за поставленные вооружения, которым мы нашли не лучшее применение». Далее говорилось о том, что «ленд-лиз был предназначен для того, чтобы мы могли не бросать в бой свои войска, пока не нарастим собственные вооруженные силы» и что эта задача уже выполнена. Теперь же Соединенным Штатам приходится бросать в бой свою армию, поэтому мы должны сократить военную помощь России. «Эту технику и вооружение следует использовать… для того, чтобы открыть второй фронт». Кроме того, Америка должна быть достаточно сильной за столом мирных переговоров, чтобы «заставить уважать наши требования». Таким образом, Соединенные Штаты должны «давать в руки наших союзников только то оружие, которым они смогут воспользоваться лучше и быстрее нас»⁴.

Кроме того, в армии и на флоте существовало мнение, что при составлении Третьего протокола туда нужно включить статью о том, что американским военным и военно-морским атташе и наблюдателям, а также репортерам предоставляли такие же права на посещение фронта и обеспечивали доступ к военной информации, какими пользуются их советские коллеги в США. 22 мая Маршалл заявил на совещании Комитета начальников штабов, что лично он против такой статьи, что, напротив, уже пришло время задуматься над политическими решениями. Попытки военных ограничить русских в поставках и обеспечить взаимный обмен информацией снова были блокированы, так как «политика Белого дома в области ленд-лиза в отношении СССР не будет использована как средство шантажа». Ни в Третьем протоколе, подписанном 19 октября 1943 г. в Лондоне, ни в Четвертом, которые страны-участницы подписали 17 апреля 1945 г. в Оттаве, нигде не содержатся подобные ограничения. Советская сторона затягивала подписание Четвертого протокола до тех пор, пока готовила запрос на поставки разнообразного промышленного оборудования. В Четвертом протоколе содержалась оговорка, что финансовое согласование о поставках промышленных материалов, которые, возможно, будут использоваться после войны, должно проводиться в соответствии с Основным соглашением (подписанным 11 июня 1942 г.), а также «сроками и условиями, оговоренными в дополнениях к этому соглашению, которые могли быть заключены по взаимному согласию сторон», либо Советский Союз «может избрать поставки из Соединенных Штатов за наличные средства». Однако эти будущие финансовые согласования так и не дошли до стадии реализации, и по большей части соответствующее промышленное оборудование так и не было произведено⁵.

Когда в июле 1943 г. начались поставки по Третьему протоколу, по мере того как росла мощь и военные успехи союзников в небе над Европой и на Средиземноморье и англо-американские стратеги приближались к завершающей стадии работы на конференции «Квадрант», все более насущной для западных союзников становилась необходимость заручиться прочной гарантией сотрудничества со стороны Советского Союза. В течение нескольких месяцев Государственный секретарь Халл пытался организовать встречи на высшем уровне между англо-американскими и советскими представителями. Роспуск Коминтерна (3-го Интернационала) в мае 1943 г. стал для Халла как масляная пленка на обычно бурном море советско-американских отношений. И хотя Сталин отверг приглашение на «Квадрант», он дал согласие на встречу министров иностранных дел в Москве в октябре. Рузвельт сначала выбрал в качестве кандидата для миссии в Москве заместителя госсекретаря

Самнера Уэллеса, однако Халл, у которого по ряду причин сложились с Уэллесом неприязненные отношения, вскоре решил отправиться туда сам. Этим он удивил Рузвельта, который полагал, что здоровье Халла не позволяет ему совершать такие далекие путешествия. Халл признал, что он нездоров, слишком стар (ему было 72 года), никогда не летал на самолете, но, «как офицер, должен сам вести свое подразделение в бой, хочет того или нет», как он высказался, объясняя свое решение поехать⁶.

Решение Халла занять место заместителя госсекретаря Уэллеса на встрече в Москве ознаменовало кульминацию длительной распри между этими двумя людьми. Поскольку Рузвельт согласился с Халлом, для Уэллеса это стало признаком того, что он не пользуется доверием не только госсекретаря, но и самого президента. Рузвельт неохотно принял отставку Уэллеса лишь для того, чтобы в кабинетах Государственного департамента установился мир. 25 сентября президент назначил на освободившуюся вакансию Стеттиниуса – назначение, которое было вполне приемлемым для Халла, высоко ценившего Стеттиниуса. Назначение Стеттиниуса на более высокий пост означало реорганизацию аппарата ленд-лиза. 25 сентября Рузвельт отдал распоряжение о создании в рамках Комитета по чрезвычайному управлению при президентской администрации отдела международного экономического управления. Сюда отныне входил и Комитет по ленд-лизу, Комитет по пособиям и реабилитации, Комитет по экономической войне, а также основная часть Комитета по международному экономическому сотрудничеству. Возглавить отдел международного экономического управления было поручено бывшему руководителю Комитета по экономической войне и активному члену Комитета по военному производству Лео Кроули⁷.

В прекрасный осенний день 7 октября Халл поднялся на борт нового транспортного самолета С-54, и с этого момента начался первый этап его перелета в Москву. В составе делегации, сопровождавшей госсекретаря, была группа советников Госдепартамента, офицеры связи военного министерства, доктор, офицер ВМС, ответственный за кислород на борту самолета, а также сотрудник службы безопасности. В Пуэрто-Рико делегация пересела на крейсер «Феникс», и на его борту совершила путешествие до Касабланки, которое прошло без особых происшествий. Оттуда Халл и сопровождавшие его лица вылетели в Алжир. Там госсекретарь поужинал с генералом Дуайтом Эйзенхауэром и побеседовал с генералом Шарлем де Голлем из организации «Свободная Франция». Из Алжира делегация прилетела в Каир, где Халла пригласили к себе молодой король Египта Фарук, король Греции Георг II и молодой король Югославии Петр II. Следующий перелет привел делегацию в Тегеран. Там к ней присоединились новый посол в Советском Союзе Аверелл Гарриман и генерал-майор Джон Дин, которому предстояло стать военным советником Халла на конференции. Немногим более недели до вылета Халла и группы сопровождавших его лиц в Соединенные Штаты вернулся вышедший в отставку Стендли. Халл в течение трех дней провел несколько коротких встреч со Стендли, а потом тот провожал Халла во время отлета 7 октября. Гарриман посвятил беседе со Стендли один вечер в Вашингтоне.

Самолет С-54 коснулся взлетной полосы в Москве очень холодным днем 18 октября. Для того чтобы поприветствовать Халла и нового посла, прибыли Молотов, Литвинов, Андрей Вышинский и Иван Майский. С группой высших чиновников советского МИДа они стояли, улыбаясь, перед почетным караулом солдат Красной армии, стоявших будто они проглотили аршин (по стойке «смирно», как положено, – американскому автору не понять. – Ред.). Их штыки отражали лучи заходящего солнца⁸.

В тот же вечер началась Московская конференция. Три министра иностранных дел, Антони Иден, Молотов и Халл, встретились в сердечной и деловой обстановке. Встречи продолжались до 30 октября; в их ходе был проведен целый ряд переговоров по дипломатическим и экономическим вопросам, многие из которых определяли цели на послевоенный период. К достижениям конференции относится и заявление четырех союзных государств (США, Великобритании, Советского Союза и Китая) о создании новой организации, которая будет поддерживать мир во всем мире после окончания войны, добровольное заявление Сталина о том, что после разгрома Германии он намерен совместно с союзниками выступить против Японии, а также запланированная встреча Рузвельта, Черчилля и Сталина в Тегеране, назначенная на следующий месяц⁹. На конференции не рассматривался отдельно вопрос о ленд-лизе, но ее повестка была напрямую связана с этой программой: Гарриман возглавил реорганизованный московский аппарат, куда входил генерал Дин, советник Халла на переговорах в Москве.

В конце 1943 г. организационная структура ленд-лиза претерпела изменения не только в Вашингтоне, но и в Москве. Прежние трения, существовавшие между Феймонвиллом, с одной стороны, и Стендли и его атташе и прочими сотрудниками, с другой стороны, вылились в неприятную ситуацию для всех без исключения. И это положение некоторым образом исправил Гарриман. В сентябре, беседуя с Маршаллом, Гарриман решил, что военная миссия в Советском Союзе будет полностью находиться в подчинении посла. Дин, бывший секретарем Комитета начальников штабов и американского объединенного штаба, хорошо разбирался в стратегическом планировании высшего уровня. Он вошел в команду Гарримана, возглавив военную миссию США в Москве. В штаб Дина входили генерал Сидни Спалдинг, который с самого начала был связан с выполнением программы поставок по ленд-лизу и который теперь отчитывался о реализации программы перед Комитетом по ленд-лизу в Вашингтоне. В штаб входили еще два человека: контр-адмирал Кларенс Ольсен и генерал Хойт Ванденберг из ВВС США, хотя назначение Ванденберга было временным. Как глава американского представительства в Москве, Гарриман, как оказалось, стал удачным выбором. Он был тесно связан с вопросами реализации поставок по ленд-лизу в Россию с самого их начала, хорошо знал глав всех заинтересованных государств, пользовался полным доверием президента США и симпатиями со стороны советских представителей¹⁰.

Маршалл и Гарриман приняли решение не назначать военного атташе и никого из представителей G-2 (армейской разведки), которым пришлось бы вступать в конфликт со Спалдингом, как это прежде происходило у Феймонвилла и Мичелы. При необходимости получения информации о советской стороне было решено обращаться к англичанам или, если это не пойдет вразрез с задачами миссии, к самим русским напрямую. В своих распоряжениях Дин указывал, что новый состав американской военной миссии был должен «способствовать теснейшему военному сотрудничеству Соединенных Штатов с СССР». Дин имел право обсуждать с советскими руководителями все вопросы стратегического планирования США, намерения и любые мероприятия, которые он посчитал бы необходимыми. Следуя этому курсу, Гарриман объяснил Маршаллу, что Соединенные Штаты надеются преодолеть присущую советской стороне подозрительность. Наконец, Соединенные Штаты намеревались больше узнать о советских военных планах, чтобы способствовать установлению более тесного сотрудничества Востока и Запада в борьбе против Германии. Американцы также стремились обеспечить участие Советского Союза в войне на Тихом океане. Советская сторона дала официальное согласие на открытие новой военной миссии США 3 октября, и после завершения работы Московской конференции 1 ноября новый состав приступил к работе¹¹.