Ленин — Сталин. Технология невозможного

Прудникова Елена Анатольевна

Именно со съездом Советов увязано его знаменитое высказывание: «Сегодня выступать рано, послезавтра — поздно». Джон Рид вспоминал по этому поводу:

«3 ноября (21 октября) вожди большевиков собрались на свое историческое совещание. Оно происходило при закрытых дверях… Володарский, выйдя из комнаты, рассказал мне, что там происходит.

Ленин говорил: „24 октября будет слишком рано действовать: для восстания нужна всероссийская основа, а 24-го не все ещё делегаты на Съезд прибудут. С другой стороны, 26 октября будет слишком поздно действовать: к этому времени Съезд организуется, а крупному организованному собранию трудно принимать быстрые и решительные мероприятия. Мы должны действовать 25 октября — в день открытия Съезда, так, чтобы мы могли сказать ему: „Вот власть! Что вы с ней сделаете?““» [184]

184

Рид Д. Десять дней, которые потрясли мир. С. 66–67.

А съезд собирался с трудом, медленно и мучительно. Верхушка местных советов и власти саботировали выборы на него, как только могли. Делегаты на крышах и буферах добирались через охваченную разрухой страну. 20 октября прибыло всего 15 делегатов, на следующий день их было 100, еще через сутки — 175, а для кворума нужно было иметь хотя бы четыреста. Мандатная комиссия пыталась саботировать, ее члены заявляли не понравившимся (т. е. большевистским) делегатам: «Зря, мол, приехали, пустить вас на съезд не можем». Рядом непременно посмеивался кто-нибудь из большевиков: «Ничего, товарищи, не беспокойтесь, когда съезд начнётся, все пройдёте». Но всё же было ясно, что 25 октября его откроют. Именно к этому дню (плюс-минус организационный бардак) и сходились все линии большевистских интриг.

* * *

Один из самых интересных вопросов — кто же этой конкретной работой руководил? То есть, об этом сказано точно и открыто — Военно-революционный центр. Однако система власти в СССР была устроена наподобие матрешки. Например, в 1941 году существовало Политбюро, внутри него ГКО, а внутри ГКО еще и «тройка», которую возглавлял Сталин.

Членов ВРЦ было пятеро. Из них по положению в партии как до, так и после октябрьского переворота выделяются двое: Свердлов и Сталин. Сразу после 25 октября новорожденное государство выделило внутри себя «четверку» — то ядро, которое, собственно, и управляло страной. Входили в него Ленин, Свердлов, Сталин и Троцкий. Троцкий впоследствии всячески старался создать впечатление, что он тоже входил в руководящую группу подготовки восстания — однако он не мог быть глубоко посвящен в предоктябрьские планы большевиков, поскольку состоял в партии к тому времени всего два месяца и был для всех скорее советским деятелем, нежели партийным [185] . Зато Свердлов и Сталин входили в высшее большевистское руководство как до, так и после переворота, более того, они были его членами ещё в 1912 году, когда вошли в состав «Русского бюро» ЦК, ответственного за работу в России. «Русское бюро» тогда состояло всего из четырех человек: в него входили два депутата Думы большевика — Петровский и Малиновский, и два конкретных деятеля большевистской партии — Коба, то есть Сталин, и Андрей Уральский, как называли Свердлова. Причём руководителем «Русского бюро» должен был стать Сталин, как более опытный революционер.

185

В 1905 году Троцкий был председателем Петросовета.

После революции Свердлов был «главным кадровиком» партии. Когда он умер, то для выполнения функций, которые нес Свердлов, пришлось создавать целый секретариат, пока эту работу снова не взял на себя один человек — Сталин, став в 1922 году генеральным секретарем ЦК ВКП(б). В горячие дни лета 1918 года Свердлов и Ленин договорились между собой: если с одним из них что-то случится, второй примет на себя все управление страной. Но в то время в Москве не было Сталина — он как уехал весной 1918 года в Царицын за хлебом, так и продолжал мотаться по фронтам. Понять его можно: как со Свердловым, так и с Троцким у него были крайне неприязненные отношения, и работа с ними в одном Политбюро была нелегким испытанием.

«История гражданской войны» уверяет, что партийным центром по подготовке восстания руководил Сталин, который был в партии вторым человеком после Ленина. Безгранично доверять этой книжке не след — всё-таки выпущена она в 1946 году — но о том же свидетельствуют и мелочи партийной истории. Именно Сталин читал на VI съезде отчетный доклад и доклад о политическом положении. Именно его Ленин оставил вместо себя, когда в конце декабря, уже после взятия власти, решил уехать отдохнуть. И именно с ним первым он встречался 8 октября, приехав из Выборга в Петроград [186] . Не говоря уже о том, что с самого 1898 года Сталин занимался именно организацией — всего, чего угодно, от рабочих кружков и подпольных типографий до «экспроприации» и боевых отрядов.

186

Вообще-то этот факт я тоже взяла из «Истории гражданской войны». Но думаю, что доверять ему можно. О Сталине в этой книге говорится немного и очень по-деловому, без излишнего придыхания.

Говоря о предельно конкретной работе, обратим в первую голову внимание ещё и на выстроенность сроков. Работа ВРК была явно приурочена к съезду Советов, открытие которого к тому времени успели перенести на 25 число — впрочем, ещё за несколько дней до формальной даты его начала было ясно, что к двадцатому делегаты не соберутся. Да и само появление Военно-революционного комитета тоже интересно: еще 15 числа руководители районных большевистских организаций сетовали, что нет единого центра руководства восстанием, и тут он — раз! и возник, как из-под земли. Вот только не надо говорить, что Троцкий врёт и большевики использовали случайно подвернувшуюся под руку структуру — ну не надо, а?

Перехват

Если заблудишься в зеркальном лабиринте — бей зеркала. Выходи на свет…

Сергей Лукъяненко. Лабиринт отражений.

Итак, продолжим хронику. Напомним, что ВРК начал организовываться 9 октября, был утвержден 16-го и провел первое пленарное заседание 20 октября. То есть, Ленин отчаянно подгонял всех с восстанием, а вот с организацией его руководящего органа большевики почему-то не спешили. Зато сорганизовавшись, наконец, работать он начал быстро и сразу — еще бы, такие кадры! Партия бросила в ВРК лучших организаторов, которых имела.

Уже 18-го в Смольном прошло собрание представителей полковых и ротных комитетов гарнизона. То, что они говорили, показало, насколько правы были большевики, спрятавшись «под крылышко» Совета — солдатская масса не доверяла правительству и ЦИКу, признавая только Петросовет. Если бы большевики выступили сами по себе — это был бы еще очень большой вопрос, куда бы повернул гарнизон: мог объявить о нейтралитете, мог расколоться… А ВРК, как советский орган, был неуязвим. (Это ещё одно косвенное доказательство того, что весь шум, поднятый большевиками вокруг выступления до съезда, являлся операцией прикрытия.)

А кроме того, 18 числа было принято важнейшее организационное решение о непрерывной связи ВРК со всеми полками. Полковые комитеты устанавливали непрерывное дежурство у телефонов и, кроме того, каждая часть должна была прислать в Смольный по двое связных. Так что 20 числа, когда состоялось, наконец, первое пленарное заседание ВРК, все было готово для того, чтобы в любую минуту сделать его «параллельной властью» в гарнизоне.

В ночь на 21 октября ВРК назначил своих комиссаров во все части петроградского гарнизона и на склады оружия — в основном это были только что освобожденные из тюрем деятели «Военки» [187] . А затем последовала очень простая провокация. В ночь на 22 октября комиссары ВРК явились в штаб Петроградского военного округа. Естественно, оттуда их послали далеко, и комиссары без слова протеста пошли, но не по указанному адресу, а в Смольный. И тут началось! Уже утром Комитет собрал представителей всех полков гарнизона, руководство гарнизона объявили «орудием контрреволюционных сил». Первые два пункта резолюции, принятой собранием, гласили:

187

Большевиков, арестованных после июльских событий, освобождали постепенно — последние из них вышли на свободу 24 октября.

«1. Охрана революционного порядка от контрреволюционных покушений ложится на вас под руководством Военно-революционного комитета.

2. Никакие распоряжения по гарнизону, не подписанные Военно-революционным комитетом, недействительны».

Так ВРК легко и элегантно перехватил управление гарнизоном. Уже на следующий день одумавшийся командующий готов был идти на переговоры — но поздно! И хотя 23 октября ВРК все же отказался от жесткого контроля над действиями командования, ясно ведь, что после первого же неугодного комитету приказа одним легким движением руки контроль будет восстановлен.