Ленин. Человек, который изменил все

Никонов Вячеслав

Коллеги восприняли ситуацию иначе, назвав Ленина (он сам воспроизвел слова) «хамом, Собакевичем, наступающим всем на мозоли, самодержцем, Бонапартом, бюрократом, человеком, желающим похорон старых товарищей»²⁷⁹. Мартов настаивал на сохранении прежней редакционной шестерки и взял самоотвод. «На съезде Ленин завоевал Плеханова, но ненадежно, одновременно он потерял Мартова, и навсегда, – подтверждал Троцкий. – Плеханов, по-видимому, что-то почувствовал на съезде. По крайней мере, он сказал тогда Аксельроду про Ленина:

– Из такого теста делаются Робеспьеры»²⁸⁰.

Раскол

стал явью. Именно благодаря большинству, полученному при избрании руководящих органов на II съезде, сторонники Ленина получили название большевиков, или беков. А противники – меньшевиков, или меков. Назовись большевики меньшевиками, история могла пойти иначе.

Вспоминал участник съезда большевик Мартын Николаевич Лядов (Мандельштам): «Мы оформляем нашу фракцию… Сам он, бодрый, решительный, смело смотрит в будущее. Его энтузиазмом заразился и Плеханов. Он блещет остроумием в характеристиках своих товарищей, очутившихся в лагере меньшевиков. Мы весело хохочем над анекдотами, которые рассказывает Плеханов про Засулич, Дейча, Аксельрода и Мартова. Веселей и заразительнее всех хохочет Ильич, потягивая любимое им мюнхенское пиво»²⁸¹.

Троцкий не без доли самокритики замечал, что прежнее партийное руководство явно недооценило Ленина: «Острота вспыхнувшего на съезде конфликта, помимо своей едва намечавшейся принципиальной стороны, имела причиной неправильность глазомера стариков в оценке роста и значения Ленина… Это был уже не просто выдающийся работник, это был вождь, насквозь целеустремленный и, думается, окончательно почувствовавший себя вождем, когда он стал бок о бок со старшими, с учителями, и убедился, что сильнее и нужнее их»²⁸².

А что же сам Троцкий? Он неожиданно оказался в лагере меньшевиков. И не потому, что был в чем-то сильно не согласен с Лениным. Зив считал: «Меньшевизм совершенно несовместим со всем характером Троцкого. Его место скорее было там, где находился Ленин… Но там первое место было занято самим Лениным… А Троцкий никогда не принадлежал к тем людям, которые могут занимать второе место или даже терпеть кого-либо рядом с собой»²⁸³.

Большевизм, представлявший собой систему взглядов Ленина, сложился в общих чертах из сочетания народничества, марксизма, французского якобинства, наложенных на российскую самодержавную политическую традицию. «Вера в духе Чернышевского и левых народовольцев, якобинцев-бланкистов в социалистическую революцию и неискоренимая, недоказуемая, глубокая, чисто религиозного характера уверенность, что он доживет до нее, – вот что отличало (и выделяло) Ленина от всех прочих (большевиков и меньшевиков) российских марксистов. В этом была его оригинальность»²⁸⁴, – писал хорошо знавший Ленина меньшевик Николай Валентинов (Николай Вольский).

Идеологически Ленин тогда разошелся со своими меньшевистскими коллегами по РСДРП по нескольким основным позициям. Во-первых, он полагал, что рабочий класс самостоятельно может выработать лишь тред- юнионистское сознание, а революционные идеи способна привить ему только интеллигенция в лице революционной партии. Меньшевики исходили из тезиса о классовой самостоятельности пролетариата. Во-вторых, Ленин не видел возможности союза с либерально-демократическими силами в революции. Троцкий напишет: «Меньшевики стремятся согласовать политику русского пролетариата с либеральной буржуазией. Ленин видит ближайшего союзника пролетариата в крестьянстве»²⁸⁵. В-третьих, Ленин не возражал против революционного насилия. Конечно, он осуждал мелкомасштабный индивидуальный террор эсеров. Но, по его словам, «нисколько не отрицая в принципе насилия и террора, мы требовали подготовки таких форм насилия, которые бы рассчитывали на непосредственное участие массы и обеспечивали бы это участие»²⁸⁶. Меньшевики же отрицали террор как индивидуальный, так и массовый.

Наконец, Ленин считал необходимым строить партию как жестко законспирированную и дисциплинированную группу, объединенную верой в вождя и во имя захвата власти через вооруженное восстание. Большевизм выступал не столько в виде идеологии, сколько как верование, не допускающее сомнений и возражений, как в средневековых орденах. Николай Бердяев замечал: «Большевизм и есть социализм, доведенный до религиозного напряжения и до религиозной исключительности»²⁸⁷. Меньшевики, напротив, допускали плюрализм, у них существовало несколько течений, которые схематично выглядели следующим образом: Потресов олицетворял правый фланг, Троцкий – крайне левый. Лидером правого центра был Аксельрод, а левого центра – Мартов.

После съезда раскол пошел глубже, принимая все более бурные и брутальные формы. Все закусили удила, закрутили интриги. Ленин пережил нервный срыв. Троцкий подтверждал: «Ленин, наиболее активная фигура в борьбе, раскола не предвидел и не хотел. Обе стороны переживали разразившиеся события крайне тяжело. Ленин проболел после съезда несколько недель нервной болезнью»²⁸⁸.

Недавние коллеги и партнеры резко рвали отношения. Мартов, замечала Крупская, «выпустил брошюру “Осадное положение”, наполненную самыми дикими обвинениями. Троцкий также выпустил брошюру “Отчет сибирской делегации”, где события освещались совершенно в мартовском духе, Плеханов изображался пешкой в руках Ленина и т.д.»²⁸⁹. Потресов напишет: «1903 год положил конец моему личному общению с Лениным… Начало разрыву положено было именно аморальной атмосферой, в которой якобинско-сектантские мотивы Ленина носились еще в эмбриональном виде, но которая делала уже невозможной дальнейшую совместную работу с ним в одной организации»²⁹⁰.

Дрязги дошли до Калмыковой в Дрезден, Ленин оправдывался: «Меньшинство искровцев мягкого или зигзагового курса разбило большинство (на вопросе об уставе, и не раз) коалицией Бунда + болота + южнорабоченцев. А когда Бунд и «Рабочее дело» ушли, большинство искряков взяли реванш. Voila tout. И ни один человек не сомневается в том, что, не уйди Бунд, Мартов разбил бы нас в центрах. И из такого финала вывести оскорбление, обиды, раскол партии! Это безумие». Полагаю, на Калмыкову, финансировавшую «Искру», ленинские аргументы не подействовали. Ленин в сентябре жаловался на меньшинство Кржижановскому: «…Озлоблены они чертовски, сфантазировали себе кучу обид и оскорблений, воображают, что спасают партию от тиранов, кричат об этом направо и налево, мутят людей. Их смута отняла уже у нас… два наших крупнейших источника денег. Направьте все отчаяннейшие усилия на добычу денег – это главное».

Конец ознакомительного фрагмента.