Ленин. Эмиграция и Россия
Шрифт:
В этот же день пишет Крупская в Астрахань Л. Книпович: “Питер, Северный Союз и организация “Искры” объединились (фактически), они образовали Организационный Комитет по подготовке съезда (с функциями временного ЦК), подготовка понимается в самом широком смысле”[62].
Ленин просматривает, как обычно, письма, вносит свои поправки, и они уходят в Россию.
А почти два месяца спустя, уже из Петербурга, один из участников совещания на Сидмаузс-стрит, Петр Красиков, сообщает в Лондон: “Дело Реки (Организационного комитета) двинуто. Назначено к слуш[анию] (Совещание) в сам[ом] коротк[ом] времени. Будут Гражд[анин] (Гражданин - В. Краснуха. Далее: “Коля” - Петербургский комитет, Касьян - один из псевдонимов И. Радченко, “Юрий
Старик - это Ленин. И просит Красиков прислать заметки, сделанные Владимиром Ильичем на августовском совещании в Лондоне.
Но не может найти заметки Ленин. Да и ни к чему они, убежден он. Ведь это были отрывочные записи. Писал Владимир Ильич для себя. Потому иногда даже не словами, а знаками. Красиков же и Краснуха помнят, конечно, о чем шла на совещании речь. И повели дело правильно. “Очень и очень обрадовался, узнав, что Вы двинули быстро дело ОК...” [64] - пишет Красикову Ленин.
Еще в апреле в Белостоке, на конференции комитетов и организаций РСДРП, создан был Организационный комитет по созыву II съезда. Но большинство участников конференции вскоре арестовали. Заключили в тюремные казематы и двух членов комитета. И после лондонской встречи с Лениным Организационный комитет воссоздали в Пскове на совещании социал-демократических комитетов. Преобладающее большинство принадлежит в нем искровцам. От Русской организации “Искры” в него кооптировали П. Красикова, Ф. Ленгника, П. Лепешинского и Г. Кржижановского.
“Спешите со съездом всеми силами”[65],- настаивает Ленин. И в письме, которое уходит из Лондона в Петербург, Красикову, дает советы: о тактике в отношении Бунда, о том, кому поручить технические вопросы, связанные с созывом съезда, о разработке его порядка дня...
Как ждут в России письма Ленина! “Дорогие и славные!
– еще в июле обращался к Владимиру Ильичу и Надежде Константиновне И. Радченко.- Не получая от вас писем, делается грустно, хотя, казалось бы, и некогда грустить... Ваши письма, какие бы ни были, приносят с собой для меня чувство бодрости” [66]. И еще одно свидетельство - Г. Кржижановского: “Каждый из нас вспоминает, как подбадривали нас эти записки и письма... Мир революционных подпольщиков никогда не вычеркнет этого из своей благодарной памяти” [67].
Нередко из писем Ленина и Крупской узнают подпольщики впервые о событиях в империи, по тем или иным причинам замалчиваемых российской печатью. В сентябре - это побеги из киевской и екатеринославской тюрем. “Из бежавших киевлян все, кроме Гальперина и еще одного, уже здесь, Бабушкин тоже”[68],- сообщает Надежда Константиновна в Астрахань Л, Книпович.
Почти десять лет назад Бабушкин впервые увидел Ленина. Было это на рабочей окраине Питера, в кружке, которым руководил Владимир Ильич. Бабушкин был слушателем кружка. Вместе с другими передовыми рабочими он помогал Ленину в создании петербургского “Союза борьбы за освобождение рабочего класса”. При его участии Ленин написал первый агитационный листок русских марксистов - обращение к забастовавшим рабочим Семянниковского завода. Когда создавалась “Искра”, Ленин снова встретился с Бабушкиным. И тот стал агентом газеты, ее сотрудником, организатором рабочих корреспонденции в Орехово-Зуеве, Владимире, Шуе, Иваново-Вознесенске и других районах страны. Бабушкина арестовывают. Но он перепиливает решетку в окне камеры и бежит из екатеринославской тюрьмы.
Наконец он в комнате Ленина. Побывав в ней той же осенью, ее опишет впоследствии Николай Мещеряков. Ленин, сообщит он, “любил порядок, царивший всегда в его кабинете и в его комнате, в отличие, например, от комнаты Мартова: у Мартова всегда был самый хаотический беспорядок - всюду валялись окурки и пепел, сахар был смешан с табаком, так что посетители, которых Мартов угощал чаем, часто затруднялись брать сахар... У Ленина, напротив, был необыкновенный порядок, воздух в комнате всегда чистый. Если у него в комнате закуривали, он, хотя в то время еще и не запрещал курить, но начинал морщиться, открывал форточки и вообще обнаруживал большое неудовольствие” [69].
Бабушкин рассказывает Ленину о положении рабочих в Подмосковье, в Питере, в Екатеринославе. Он вспоминает адреса, явки рабочих кружков, которых и сам создал немало. Рассказывает о системе штрафов, принудительной срочной работе, которой злоупотребляет администрация на всех заводах и фабриках, о стычках с полицией, об организации забастовок.
“В то время,- узнаем от Крупской,- в Лондон приехал Плеханов. Было устроено заседание совместно с Бабушкиным. Речь шла о русских делах. У Бабушкина было свое мнение, которое он защищал очень твердо и так держался, что начал импонировать Плеханову. Георгий Валентинович стал внимательнее в него вглядываться. О своей будущей работе в России Бабушкин говорил, впрочем, только с Владимиром Ильичем, с которым был особенно близок” [70].
Говорят они о завоевании “Искрой” рабочих масс, о местных социал-демократических комитетах, о том, какие комитеты будут безоговорочно и твердо поддерживать принципы “Искры” на предстоящем II съезде партии.
Когда Ленин будет писать позднее в Киев Ленгнику, он вспомнит эту свою беседу с Бабушкиным. “Я знаю из фактов - категорически заявит Владимир Ильич, - что люди деятельные умели связывать “Искру” (эту архиинтеллигентскую, по мнению плохоньких интеллигентов, “Искру”) с массой даже таких отсталых, малоразвитых рабочих, как рабочие подмосковных промышленных губерний. Я знал рабочих, которые сами распространяли среди массы (тамошней) “Искру” и говорили только, что ее мало. Я слышал совсем недавно рассказ “солдата с поля битвы”, как в одном из таких фабричных захолустий центра России “Искру” читали сразу во многих кружках, на собраниях по 10 - 15 человек …[71]
А Бабушкин, этот “солдат с поля битвы”, беседуя с Владимиром Ильичем, убеждается, что редакция “Искры” - настоящий боевой штаб. Убеждается он в огромной, неослабной энергии, с которой ведет всю редакционную работу Ленин.
Не так давно, сообщает Ленин Бабушкину, Петербургский социал-демократический комитет перешел на платформу “Искры”. Он признал ее идейное и организационное руководство. Но “экономисты” по-прежнему внушают рабочим, что идеи “Искры” преждевременны, неосуществимы. Они пытаются расколоть Петербургский комитет. Бабушкин хорошо знает условия работы столичной организации. Ему надо поэтому готовиться к отъезду.
И вскоре посланец Ленина уезжает в Питер. На сей раз у бабушкина паспорт на имя крестьянина Полтавской губернии Шубенко. Везет он с собой ленинское “Письмо к товарищу о наших организационных задачах”.
Еще в середине сентября пришло к Ленину из Петербурга письмо от социал-демократа А. Шнеерсона. “Полнейшая реорганизация Петербургского “Союза Борьбы”, - писал тот, - невольно вызывает на первый план насущный вопрос нашей революционной борьбы - вопрос, как мы должны сорганизоваться, чтобы наша деятельность не парализовалась набегами жандармов и стараниями провокаторов”[72]. Питерский товарищ переслал Ленину свой проект организации и попросил “уделить свое внимание его письму, причем с особым удовольствием желал бы иметь его критику”[73].