Ленин
Шрифт:
Ленин стал универсальным оружием, которое каждый из его преемников использовал по-своему. Часто дело заключалось лишь в том, чтобы найти подходящую цитату из огромного литературного и эпистолярного наследия вождя. Возвращение к Ленину, его агрессивная «защита», превращение усопшего в идеальный эталон сделалось коммунистической нормой и правилом партийной жизни. Одномерность социального, политического и идеологического бытия очерчивалась ленинскими параметрами: «Ленин завещал…», «У Ленина сказано…», «По-ленински поступать надо так…».
Когда Н.С. Хрущев выступал в Кремле 25 февраля 1956 года со своим знаменитым докладом «О культе личности и его последствиях», тень Ленина стояла в кремлевском зале. То и дело Первый секретарь ЦК КПСС, вскидывая голову и вглядываясь в притихший зал, произносил: «Ленин учил…», «Ленин всегда подчеркивал роль народа…», «При жизни Ленина Центральный Комитет
«…А разве можно сказать, – энергично декларировал текст доклада лидер КПСС, – что Ленин не решался применять к врагам революции, когда это действительно требовалось, самые жестокие меры? Нет, этого никто сказать не может. Владимир Ильич требовал жестокой расправы с врагами революции и рабочего класса и, когда возникала необходимость, пользовался этими мерами со всей беспощадностью. Вспомните хотя бы борьбу В.И. Ленина против эсеровских организаторов антисоветских восстаний, против контрреволюционного кулачества в 1918 году и других… Но Ленин пользовался такими мерами против действительно классовых врагов…»{2} Вот так: если это «действительно» классовый враг, то разрешается все.
На заседании Политбюро под председательством Ленина 27 апреля 1921 года Тухачевский был назначен «единоличным командующим войсками» в Тамбовской губернии. Дали месячный срок для ликвидации крестьянского восстания, обязав еженедельно докладывать в ЦК о ходе подавления мятежа «в письменной форме»{3}. В указанные сроки Тухачевский не уложился, но старался изо всех сил. Судите сами.
«Приказ
Командующего войсками Тамбовской губернии
гор. Тамбов № 0116 от 12 июня 1921 года
Остатки разбитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восстановлена советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей.
Для немедленной очистки лесов приказываю:
1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами; точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.
2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов… Командующий войсками Тухачевский. Начштавойск Какурин». Трудно представить крестьян, обобранных советской властью, «действительными классовыми врагами», но подобные меры («уничтожая все, что в нем пряталось») «ленинскому Политбюро» были известны и безусловно одобрялись.
Вернемся еще к докладу Хрущева в февральскую ночь 1956 года. «…Сталин проявлял неуважение к памяти Ленина. Не случайно Дворец Советов, как памятник Владимиру Ильичу, решение о строительстве которого было принято свыше 30 лет тому назад, не был построен, и вопрос о его сооружении постоянно откладывался и предавался забвению. Надо исправить это положение и памятник Владимиру Ильичу соорудить…» Зал прерывал Хрущева, как явствует стенограмма, «бурными продолжительными аплодисментами»{4}.
И это тогда, когда в стране уже существовали многие тысячи, десятки, сотни тысяч ленинских памятников, бюстов, барельефов, памятных досок. Трудно было найти даже глухую деревню, где бы в правлении колхоза, в клубе, а то и на площади не возвышался гипсовый, бетонный или металлический Ленин. Страна была покрыта за семь десятилетий густой сетью ленинских музеев, «ленинских комнат», мемориалов, ленинских памятных мест, ленинских маршрутов, библиотек, тысячами улиц имени Ленина, одноименных колхозов, совхозов, поселков, городов, областей… Идолы монументов стояли повсюду; это было словно нашествие инопланетян… К чему только ни притрагивалась рука этого человека, где только ни ступала его нога – все обретало особый, мистический, священный смысл. Гигантский Центральный музей В.И. Ленина обзавелся своими филиалами в Ленинграде, Тбилиси, Киеве, Ульяновске, Львове, Баку, Ташкенте, Фрунзе, Уфе, Красноярске, Казани, Куйбышеве, Алма-Ате, Чебоксарах… Возникли государственные исторические заповедники «Родина В.И. Ленина», «Горки Ленинские», «Сибирская ссылка В.И. Ленина»; великое множество мемориальных домов и квартир-музеев Ленина, членов его семьи… Есть и «пароход-музей» Ленина на Енисее, «музей-сарай» в Разливе, «музей-шалаш» там же, «траурный поезд-музей»… В одном только Ленинграде открылось около десятка ленинских музеев. Где хотя бы недолго был Ленин или
Очень многие верили в ослепительную святость вождя большевиков. Все были загипнотизированы греховным величием Ленина.
Юные ленинцы и ленинский комсомол, как, естественно, и ленинская партия, все оказались в плену великого жреца. По себе знаю, что повседневная «лениниана» стала частью нашего регламентированного образа жизни. Мы верили, что это преисполнено некоего особого, почти мистического значения.
…Уже давно шла «перестройка», когда в стране отмечалось 70-летие Октябрьской революции. На заседании Политбюро ЦК КПСС, где более трех часов обсуждался вариант доклада на торжественном заседании, М.С. Горбачев, подчеркивая гениальность Ленина, в частности, говорил: мы хотели «перекинуть мост от Ленина, связать ленинские идеи, ленинские подходы к событиям тех лет с делами сегодняшних наших дней. Ведь та диалектика, с которой решал вопросы Ленин, – это ключ и к решению нынешних задач»{5}. Вот так все мы, но особенно наши руководители, видели в Ленине «ключ к решению нынешних задач». Ключ-то этот был всегда в руках, но никак не могли им открыть ларец к свободе, изобилию, уважению прав человека и все больше и больше отставали от каравана цивилизации.
Нетрудно представить, что для потомков мы все будем выглядеть в своем идолопоклонстве немногим более цивилизованными, чем друзья Миклухо-Маклая с далеких островов. Медленно вырываясь из духовного плена догматического учения, называемого ленинизмом, мы начинаем постепенно осознавать, что даже сознание – главная крепость свободы – было прочно оккупировано «бессмертными идеями».
В начале века Ленин заявлял: «Дайте нам организацию профессиональных революционеров, и мы перевернем всю Россию». Организация была им создана, Россия «перевернута». Не только она, но и все в ней было перевернуто вверх дном. Безнравственное стало нравственным. Низменное превратили в высокое. Катастрофу стали выдавать за великое свершение. Поражение собственной страны – как огромное революционное достижение. В результате этой «перевернутости» возникло одномерное общество с одномерной личностью. Ключом достижения одномерности стало уничтожение частной собственности. Ленин не учел, провозгласив: «Грабь награбленное», что сама по себе частная собственность является сложнейшим и универсальным механизмом саморегуляции экономики. Переход к коммунистическому ведению хозяйства с неизбежностью потребовал замены экономических рычагов управления на административные. Возник колоссальный источник тотальной бюрократизации общества. Но бюрократия не может обходиться без догматизма. Так возникли важнейшие опоры одномерного общества.
Трагедия «опрокидывания» России коснулась всех слоев общества: рабочих (которых марксизм провозгласил высшей «социальной расой»), крестьянства (превращенного в строительный материал исторического эксперимента), интеллигенции (занявшей нишу второсортной «прослойки»), сферы духа, хранившей надежду на избавление. Не будем при этом забывать, что все то, что произошло в России, изначально планировалось для всего мира. В частности, наступление на Варшаву было попыткой, как сказал Ленин, «прощупать штыком готовность Польши к социальной революции»{6}, за которой должны были последовать взрывы в Германии и потом во всем мире…
Обманутый «гегемон»
Вначале приведу один очень лаконичный документ (я его уже цитировал в одной из своих книг):
«Товарищу Берия Л.П.
Для развертывания строительства прошу организовать еще лагерь на 5 тысяч человек, выделить 30 000 метров брезента для пошива палаток и 50 тонн колючей проволоки.
22 марта 1947 года.
А. Задемидко»{7}.
Сталинский министр (как и другие) привычно подписывал заявку на очередную партию рабов в стране, построившей «социалистическое общество». В стране, идущей по «ленинскому пути», миллионы людей за колючей проволокой строили дороги и мосты, шахты и гидростанции, сидели в научных лабораториях и конструкторских бюро. Министр внутренних дел был едва ли не главным «производственником» страны, у него была самая многочисленная, полностью бесправная армия рабочих-заключенных. Рапорты главного тюремщика на самый верх следовали один за другим: