Ленинград-34
Шрифт:
"Так, появились Андреев, Орджоникидзе, Калинин. Прячась за их спинами прошмыгнул Енукидзе, устроившись на дальнем конце стола. Его ж не звали! Ладно, пусть послушает."
– Сейчас с кратким сообщением выступит товарищ Ягода. Сидите, сидите...
"Встаю из-за приставного стола у окна и начинаю свои хождения взад-вперед. Старая тюремная привычка (в тесных переполненных людьми камерах это была единственная возможность разогнать кровь), к тому же, в ссылке на Енисее застудил правое ухо и теперь, чтобы лучше слышать говорящего, подхожу поближе, а в трубки прошу ставить более чувствительные мембраны".
– ... согласно доклада начальника управления Медведя,
"Что ж, никак это не умаляет заслуги комсомольца. О! А что это Авель так зло зыркнул на Ягоду? Я смотрю, недоброжелателей у наркома внутренних дел хватает. Кто бы ни стоял за этим покушением, это попытка заставить нас отказаться от нового курса, а затем отстранить от власти. Не рано ли мы пошли на эти реформы? Не имея за собой НКВД и, в общем то, с зыбким большинством в политбюро и ЦК... Сейчас думать об этом уже поздно, надо отвечать ударом на удар иначе нас сомнут".
– Спасибо, товарищ Ягода.- поспешно беру инициативу в свои руки, пресекая на корню любую попытку устроить митинг.- Кого вы планируете на руководство следственной группой?
– Агранова (первый зам наркома внутренних дел СССР).
– Хорошо, но я думаю и надеюсь что товарищи меня в этом поддержат, что в связи с исключительным характером данного преступления, будет правильно включить в группу представителей генпрокуратуры, партийных и комсомольских органов,- делую паузу и смотрю на сидящих за столом.
– Правильно, согласны,- раздалось сразу несколько голосов. В глазах Ягоды вспыхнул огонек тревоги, но возражать он не стал.
– Тогда предлагаю от партии товарища Ежова, от комсомола- товарища Косырева. С доступом ко всем материалам дела и правом участия в допросах.- Узкое длинное лицо наркома внутренних дел, казалось, вытянулось еще больше.- Товарищ Петерсон, сообщите о дополнительных мерах безопасности, которые будут приняты в связи с последними событиями. Нет-нет не вставайте...
"А вот ничего и не рано, только идиот может мечтать о "спокойных двадцати годах" или об упавшей с неба мировой революции. Надо создавать нормальное государство, вступать в Лигу наций, вступать в договора и блоки с другими государствами, распустить Коминтерн, наконец, все для того, чтобы не дать международным хищникам на западе и востоке объединиться и почуять дух легкой добычи".
– ... и, таким образом, перевести Кремль с 23:00 1-го декабря полностью на пропускной режим.
– Ну, что ж, на этом закончим,- взмокший Петерсон оказался первым на выходе.
– Стецкий, Мехлис и Бухарин,- будем отвечать по всем фронтам и пресса один из них.
Глава 3.
Ленинград, проспект Володарского 4,
здание ОГПУ-НКВД, быв. кабинет Медведя.
8 декабря, 1934 г., 18:00.
Лев Шейнин, следователь по особо важным делам Прокуратуры СССР.
"Вот уже час переливаем из пустого в порожнее. И так дважды в день, утром и вечером. Сталин дал сроку десять дней: лебедь, рак и щука (я- определенно лебедь) без сна и отдыха рвут жилы, а "воз и ныне там". Агранов по приезде в Ленинград занял место Медведя(несмотря на то, что он второго декабря провел блестящую операцию по поимке большой банды грабителей, долгое время терроризировавшей население Ленинграда), отстранил от работы ключевых его сотрудников и начал вместе с Люшковым дергать на допросы людей из охраны Кирова. И тут один из главных свидетелей, комиссар Борисов, погибает при аварии авто по дороге на допрос. Меня бросили на расследование обстоятельств аварии.
Выяснилось что конвой состоял из прибывших из Москвы, водителем же был личный шофер Агранова. А дело было так: местный водитель обнаружил, что на его полуторке на рессоре переднего правого колеса появилась трещина. Он позвонил в гараж, доложил начальству и оставил машину рядом со входом в "большой дом", а сам отлучился. Когда Люшкову, помощнику Агранова, доложили, что нет машины чтобы привезти задержанного Борисова на допрос, тот распорядился взять стоящий у подъезда без дела уже битый час ГАЗ-АА и попросил у Агранова водителя на десять минут съездить в Смольный, тот разрешил. На обратном пути на улице Войкова рессора лопнула, машину повело вправо и она на полном ходу врезалась в стену дома. Борисов, сидящий в кузове, погиб, ударившись головой о кирпичную стену, конвоиры получили травмы.
После этого, Ежов стал у нас главным, Агранов ходит за ним как побитая собака и выполняет все его распоряжения. Дал Ежову допуск к оперативным делам, к агентуре. Надо отдать ему должное, работает за троих. Не знаю даже когда он спит. За четыре дня столько накопал, что иным и за год не под силу. Большой процент сотрудников из классово чуждых слоев: офицеры, полицейские, лавочники и тд. Некоторые из них за казеный счет на конспиративных квартирах устраивают попойки со своими агентэссами, сожительствуют с ними. Сотрудники не знают оперативной обстановки, количество осведомителей измеряется всего несколькими сотнями и это на весь Ленинград. Не документируют работу с агентами: например, после смерти Борисова осталась тетрадь с одной записью: агент Алексей Чаганов и дата.
Хотя, если бы у всех сотрудников были такие агенты, как этот Чаганов. Мало того, что безоружный бросился на вооруженного, так еще и отправил нападавшего в нокаут с переломом челюсти и, как позже выяснилось, ключицы. Теперь Леонид Николаев ни говорить, ни писать не может. Так же как и Чаганов с Борисовым по разным, впрочем, причинам. Первый все еще без сознания, а мы- в тупике.
Правда, выяснилось это после того как две наши самые перспективные версии закончились пшиком. Первую- отрабатывали следователи НКВД и возникла она от того, что в записной книжке Николаева обнаружился телефон немецкого консула, который срочно выехал из страны через границу с Финляндией. Выяснилось также, что подозреваемый посещал латышское консульство. В коммерческом магазине неподалеку от него Николаева опознали как покупателя, который расплачивался за продукты немецкими марками. Но тут почти сразу следствие уперлось в стену: латышское консульство подтвердило, что Николаев обращался по вопросу наследства (его жена, Мильда Драуле была латышкой), а немецкое- собщило, что в списке посетителей за этот год фамилии Николаев не найдено.
Вторая версия была более прозаичной: ревность. Дело в том, что Мильда Драуле год назад работала в архиве, который располагался в том же "малом" коридоре, что и кабинеты Чудова и Кирова. После покушения сразу поползли слухи, что Драуле было любовницей Кирова, а Николаев в порыве ревности и тд. Вся следственная группа единодушно решила поручить расследовать эту версию мне: у тебя опыт большой в таких делах, а мы сами не местные, мол, погрельцы. Ну, понятно, кому охота связываться с членом политбюро.