Ленинград-34
Шрифт:
– Что они ответили на ваше предложение?- пытается давить следователь.
– Ничего. Промолчали.- моё спокойствие и уверенность начинают его раздражать.
В ординаторской раздаётся звонок телефона.
– Люшков слушает... да... здесь... ещё нет... понял.- он кладёт трубку, поднимается, лицо расцветает улыбкой.- Большое спасибо за помощь, вы нам очень помогли, выздоравливайте, набирайтесь сил.
'Сбежал, даже не помог подняться, не рассказал что да как, эхе-хех'...
– Извините нас, товарищи, заходите.- Говорю скромно жмущемуся у двери медперсоналу и ковыляю на своё место.
Высокий
– Постойте, вы Чаганов?- спрашивает он с улыбкой.
– А как вы меня узнали? По повязке на голове?- незлобиво ворчу я.
Военный смеётся, показывая ровный ряд белых зубов.
– Сергей Ильюшин.- придерживает он дверь.- хотел бы узнать у вас кое-что, вот только навещу своего друга, вашего товарища по несчастью.
– Конечно, заходите, до следующей пятницы я совершенно свободен.
Попадаю в нежные руки девушки в белом халате, которая заголив меня до пояса, сняв старую повязку с груди и усадив меня на стул, начинает туго бинтовать мне грудную клетку, попутно собщив, что у меня трещина ребра.
'Неприятно, через месяц демонстрация радиоуловителя, работы по горло, а тут- одна рука и ограниченная подвижность... Думаю, всё таки, ребята справятся и без меня: главное перед самым отъездом сюда испытали точечно-контактный диод'.
Кремниевые стержни 20-и миллиметрового диаметра неплохо распилили на тонкие пластины на 'Красном Путиловце', обезжирили спиртом, потравили их в растворе плавиковой и азотной кислот на 'Светлане', где и припаяли их в специальный стакан, уже у нас в лаборатории Лосев окончательно регулировал нажим вольфрамой иглы иокончательно заливал диод воском. Олег получал явное наслаждение от этой кропотливой и монотонной работы и выполнял её мастерски.
В итоге десять собранных и испытанных детекторов ждут своего часа на складе.
'Вася и Авдеев должны справиться с антенным переключателем, первый образец должен быть готов на днях. Павлу твёрдо пообещали поворотный механизм со станком от разбитого зенитного орудия, на котором мы хотим поместить нашу антенну: азимут и угол места будут у нас в кармане. Оле теперь, наверное, придётся немного задержаться в Ленинграде, Петя пока ещё для самостоятельной работы не готов. А у меня появляется время для завершения схемы Релейной Вычислительной машины- РВМ-1, на которую Дом Занимательной Науки и Техники ассигнует пятьдесят тысяч рублей. Вот этого я не ожидал, думал что придётся просить у Жданова, а оказалось, что ДЗНиТ на хозрасчёте и неплохо себе зарабатывает на входных билетах для взрослых. Деньги- это хорошо, вот только купить реле на них невозможно, так как вся продукция ленинградской 'Красной Зари' идёт на АТС. Буду думать... Перельман пообещал в новом здании на Фонтанке в подвале комнату под мастерскую для сборки РВМ От Вавилова пока ничего не слышно, ну да Академия Наук- учреждение неторопливое и до окончания летних отпусков и осенней раскачки реакции на мой доклад, скорее всего, не дождаться'.
– Тебя ни на минуту нельзя оставить, обязательно лоб расшибёшь.- как всегда неуклюже пытается шутить Павел, нежиданно появившийся в палате. Однако взгляды всех увечных и их посетителей, конечно, притягивает Оля, которая в своём голубом сатиновом летнем платье и белых босоножках приносит ощущение праздника в нашу обитель страданий и боли. На лицах посетительниц и медсестёр борются чувства ревности и искреннего интереса к фасону олиного платья. Поэтому реакция на слова Ощепкова, в виде глухого гула недовольства, последовала с заметной задержкой.
'Хороша... а с обесцвеченными волосами и причёской 'а ля Любовь Орлова' вообще неотразима... Стоп, а кто в лавке остался? Петя остался... пора ему привыкать... Молодец, Оля, как почувствовала, что я тут с переломанной рукой и разбитыми пальцами 'обезболить' себя не могу'.
С кряхтением поднимаюсь с кровати и обнимаю нечуткого друга, понявшего свою бестактность.
– Нам пошептаться с Олей надо по службе.- Увлекаю подругу за собой в коридор и оставляем его одного на съедение больным в палате.
'А не шути в больнице над больными'...
Под подозрительным взглядом дежурной сестры, чей стол у входа не мог миновать никто, выходим наружу и прячемся за колонной Среднего портика правой полуподковы здания.
'Какое облегчение, пелена упала с глаз, трава вдоль дорожек, посыпанных битым кирпичём позеленела и даже городской шум с Садового кольца приобрёл некоторую мелодичность'.
– Как мне тебя не хватало.- Пытаюсь шутливо приобнять Олю, но обнимаю пустоту.
– Лучше расскажи как ты вляпался в эту историю, горе ты моё.
'Не люблю оправдываться и чувствовать себя идиотом, но куда денешься от правды'.
– У тебя форма с собой, в Москве?- спрашиваю её с надеждой, хватаясь за неожиданно пришедшую мысль.- Нет? Ладно, ничего можно и так. В час дня в ВИМСе (Всесоюзный Институт Минерального Сырья) у меня встреча с Курчатовым. Он должен познакомить меня там с профессором Зильберминцем заведующим геохимической лабораторией. Точнее, сам он знаком только с замдиректора Ершовой, бывшей коллегой по Радиевому институту, а уж та должна была подвести меня к Зильберминцу. Не хотелось светиться там в форме, думал представиться сотрудником ОКБ, ну а сейчас я в любом виде туда не ходок. Короче, твоя задача: заменить меня на этой встрече, обаять пятидесятилетнего дедушку и подсунуть ему технологию извлечения окиси германия из надсмольных вод отходов коксового производства. Сейчас профессор готовится к летней экспедиции на Донбасс, но будет использовать в качестве сырья золу отсжигания угля в металлургическом производстве. Будет два года возиться с этим и получит к концу 36-го двадцать грамм окиси германия. По технологии, что передаёшь ты германий осаждают экстрактом из коры дуба в виде таннидного комплекса, разрушив который можно получить 45%-ный концентрат двуокиси германия. Детальная технология у меня в чемоданчике у Павла дома.
– Не волнуйся, сделаю,- успокаивает меня подруга.- дам ознакомиться под роспись, а специалисту больше и не надо и попрошу, скажем, не публиковать технологию в открытой печати течении пяти лет.
У подоконника напротив моей палаты встречаем Ощепкова и Ильюшина с горящими глазами что-то обсуждающих.
– Всего восемьдесят-сто килограмм дополнительного веса и штурман сможет иметь полную картину воздушной обстановки, а если ещё поработать с люминофорами, то и наземной в любое время суток и в любую погоду.- Распалялся Павел.