Ленинград' 84

Коруд Ал

Могу еще понять дореволюционных большевиков, что обещали народу щастье. В принципе соглашусь, что они на слад «коммунизм» построили. Сравните, как жил простой народ в начале века и во времена правления чернобрового вождя, что замахнулся на большее. Сыты, одеты, обуты. Колбасы, млин, им не хватает! Дети привиты, младенцы не мрут пачками, ясли-детсад-школа-профобразование. Медицина, культура, самодеятельность. Живут не по подвалам и баракам. Чем не коммунизм? А вот дальше мы крепко забуксовали.

На большой

перемене в институтском коридоре повстречал Настю. К моему огромному удивлению она мне довольно искренне обрадовалась. Чмокнула в щечку и понесла обычную для девчонок ерунду. Честно говоря, я решил, что она меня просто потроллила. Серега остановился неподалеку, многозначительно поглядывая в нашу сторону. Оказывается, обжимки двух нахальных индивидов на виду у коллектива не остались незамеченными. И очень может быть, что вскоре станут объектом досужих пересудов среди женской половины кафедры. И от меня явно ожидали дальнейших шагов. Все вокруг.

«Вот так вот, да?»

И, кажется, я понял, почему эта светлоокая красотка так льнула ко мне. Я повел себя, как истинный мачо или альфа-самец. Или это одно и то же в толстом флаконе феромонов. Давно заметил, что многим дамам нравятся нахрапистые и грубоватые самцы. То ли подобная реакция вбита в их природу, то ли девочки падки на все блестящее, так или иначе поговорка «Любовь зла, полюбишь и козла» частенько получала подтверждение. Я ведь на той встрече как раз и вел себя, как нахальный самец. Мы оказались на грани прелюбодеяния. Еще минута-другая и паровоз фиг бы остановился. Я себя знаю. Бывали ситуации в прошлом. Не ангел.

Иногда по настроению включал «режим мачо», и в такой момент снять деваху оказывалось довольно просто. Делай с ней дальше, что хочешь. Другой колер, что нужна ли такая ведущаяся особь мне самому? Для любовных утех или развлечений сгодится, а вот вести отношения с подобными барышнями долго обычно не получалось. Но сейчас по ходу клинический случай. И так не вовремя! Или по фиг? Пользуйся, пока есть возможность? Я еще до конца не привык к текущей реальности. Временами ощущаю себя человеком многоопытным, отказываясь от лишних соблазнов. Как вдруг включается красная лампочка и резвлюсь, как молодой козлик.

«Гулять так гулять!»

Обнимаю Настю за талию и показательно близко притягиваю к себе. Но, не нарушая мнимую дистанцию интимности. Мимо нас проходят однокурсницы. Одни барышни делают вид, что им вовсе не интересно, другие откровенно пялятся, чуть ли не открыв рты. Вот будет потом пересудов! Я же внутренне усмехаюсь. Им ведь по восемнадцать, они только в начале познания отношений двух полов. Пусть смотрят и впечатляются.

— Ваня, не борзей.

— А что?

— А то!

— Тебе не понравилось?

Настя лукаво усмехается уголками губ, в глазах прыгают чертики.

— Это к делу не относится. Мы на виду.

Продолжаю издеваться над ней, опуская руки чуть ниже. Под юбкой четко ощущаю границу трусиков и тела.

— Ты боишься общественного резонанса?

— Ты здорово изменился, Ваня, — шепчет она в ответ самым сексуальным шепотом.

У меня аж мурашки побежали по телу и начала ощущаться… Ну вы поняли. Пришлось немного отстраниться и выдохнуть. Еще не хватало ходить со вздернутыми штанами! А эта зараза мило играет глазками. Все она поняла! Два года зря не теряла, прокачивала скилы по обольщению. Красивые питерские девочки они такие. Просто так ничего не сделают. Если вам нужна няшная милота, то добро пожаловать в провинцию.

— Ты тоже стала намного интересней, малышка. И безумно притягательней. У меня мурашки побежали в одно место.

— Ого! Ванечка научился делать комплименты.

Настя с хохотом отходит от меня. Краем глаза замечаю, что мы привлекли всеобщее внимание. В эти годы не принято показывать отношения так откровенно. А тут чуть ли не целуемся взасос на глазах у нескольких кафедр. Мимо степенно проходит Анна Михайловна, наш бессменный партиец. Именно она и ведет основы научного коммунизма. Ну и, конечно, такая глыба марксизма не может пройти мимо творящегося безобразия.

— Молодые люди, ведите себя, пожалуйста, достойно в стенах института.

— Как скажете, Анна Михайловна, — тут же нахожусь я. — Но сами понимаете, в наши юные годы эмоции перехлестывают через край. Как там у Гумилева —

Прекрасно в нас влюбленное вино

И добрый хлеб, что в печь для нас садится,

И женщина, которою дано,

Сперва измучившись, нам насладиться.

Но что нам делать с розовой зарей

Над холодеющими небесами,

Где тишина и неземной покой,

Что делать нам с бессмертными стихами?

Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.

Мгновение бежит неудержимо,

И мы ломаем руки, но опять

Осуждены идти всё мимо, мимо.

Почему я вспомнил этого расстрельного поэта, даже не знаю. Преподавательница впадает на некоторое время в ступор, затем быстрыми шагами покидает вестибюль. Настя закрывает рот руками, но по глазам заметно, что мое нахальство ей понравилось. Девки любят озорных!

— Идешь вразнос, Ванечка?

— Да ладно тебе Серый. Каждый развлекается, как хочет.

— Это с ней ты по вечерам пропадаешь?

— Не твое дело! Светку окучивай, да поливать не забывай.

— Вот как ты заговорил. А был ведь скромным мальчиком. Такое цирковое представление устроил! Укрощение тигрицы на глазах у публики. По Насте все старшаки сохнут.

— Ничего, больше в душе правой ручкой поработают.

Мы идем по коридору к аудитории и подначиваем друг друга. Солнце бьет в окна, как будто и не конец сентября снаружи. На редкость теплая осень восемьдесят четвертого. Жутко до коликов в животе, как представлю, что со мной произошло. Но лучше трепаться, чем размышляться.