Ленинград(Героическая оборона города в 1941-1944 гг.)
Шрифт:
— Только не медлить. В траншеях первой цепи не задерживаться.
Они достигли ее практически беспрепятственно. Глубокий противотанковый ров за нею тоже преодолели без особого труда: фашисты не успели его затопить, как планировали. И вторую траншею пересекли быстро. В третьей кое-кто из фашистов успел взяться за оружие, но было уже поздно: огневые точки тут же забрасывались гранатами, глушились автоматными очередями.
За третьей траншеей первую цепь сменила вторая, и скоро сюда добежал сам Зверев. Устроившись в небольшом овражке, он рассматривал теперь в бинокль Большую Виттоловскую высоту: впереди открытое пространство, его надо обязательно преодолеть до тех пор, пока гитлеровцы в панике.
Неожиданно для себя Зверев вдруг приметил дот у самого подножия высоты. Совершенно неразрушенный. Тронув за плечо залегшего рядом с ним командира артиллерийского дивизиона, спросил:
— Видишь дот?
— Вижу. Целехонек…
Как только снаряды принялись рвать неподатливые серые стены дота, Зверев приказал::
— К доту — штурмовую группу. Передайте им: как только артогонь прекратится — сразу вперед.
Еще оседали поднятые взрывами в воздух битый лед и мерзлые комья земли, а солдаты штурмовой группы, поднявшись во весь рост, уже обтекали дот, блокировали его со всех сторон.
Три бесконечных километра, самый мощный обвод «северного вала», три огненных километра, где гибельной могла стать каждая сотня метров, батальон Зверева прошел за 60 минут. Фашисты уже огрызались, но бойцы где перебежками, где ползком вклинивались в незанятое пространство между вражескими огневыми позициями, нападали с флангов, с тыла, спускали гранаты в печные трубы землянок и блиндажей. Соседей у вырвавшегося вперед батальона Зверева уже не было, но вражеский гарнизон в Большом Виттолове тоже оказался отъединенным от основных сил. Фашисты сопротивлялись до последнего. В батальоне Зверева ранило или убило большинство командиров взводов, погибли парторг батальона Павел Юдаков, командир 3-й роты Иван Скобичев, тяжело ранило замполита Ивана Рухмакова… Фашистские огневые точки, однако, умолкали одна за другой. К 14.00 оставшиеся в живых гитлеровцы сдались в плен. Высота стала нашей. Вскоре командир полка Яков Иванович Кожевников передал комбату:
— Командир корпуса награждает тебя именными золотыми часами. Молодец! Не подвел.
У Симоняка, во всех трех его дивизиях, забот и проблем достаточно, но в общем-то здесь уже устанавливалось победное, наступательное настроение: пусть местами, с большим трудом и немалыми потерями, но гвардейцы все-таки шли и шли вперед. Общая картина, однако, была не столь радостной. Наступавший левее Симоняка 110-й стрелковый корпус довольно быстро захватил первые и вторые траншеи, но дальше стал увязать, его полки залегли перед Александровной, похоже, что там каждый дом превращен в дот. На правом фланге в полосе от Литовского канала до Петергофского шоссе перед 109-м корпусом немецкую оборону и вовсе не удалось разрушить. Под Урицком фашисты не подпустили атакующих даже к первой траншее, на других участках наши бойцы лишь местами ворвались в первую траншею и сразу же были контратакованы.
Фашистам снова удалось затормозить фланги устремившейся вперед армии, и только в самом центре прорыва уже не дивизия, а корпус Симоняка пробил пятикилометровую брешь в первой позиции обороны противника, продвинувшись местами на расстояние от полутора до четырех с половиной километров.
18 января части гвардейского корпуса Симоняка ворвались в Красное Село. Фашисты взорвали плотину у Красногородской бумажной фабрики, которая поддерживала высокий уровень воды в Дудергофском озере, и вода затопила всю низину вокруг станции Красное Село. Это создало дополнительные трудности. Опасным было и то, что в руках у врага оставалась Воронья гора; высота ее достигает 172 с лишним метра, на приневских равнинах этого достаточно, чтобы обозревать окружающую местность на десятки километров вокруг.
Полковнику А. Ф. Щеглову, командиру 63-й стрелковой дивизии, принявшему ее от Симоняка, еще днем 17-го донесли, будто какой-то из батальонов захватил Дудергоф — поселок у самого подножия Вороньей горы. Донесение было не очень четкое, и Щеглов вызвал к себе Алексея Бровкина (как и год назад, он служил в дивизионной разведке):
— Возьми автоматчиков, пойди к Дудергофу. Посмотри, что там…
На месте сразу же выяснилось, что Дудергоф все еще у фашистов.
— Видишь противотанковый ров, там они, во рву. Не пройдешь…
Гвардейцы, однако, уже подступали здесь и там к подножию высоты, и командир 188-го полка А. И. Шерстнев расположил свой командный пункт в непосредственной близости от нее — в захваченном у фашистов блиндаже на территории Красносельского военного лагеря, где еще в давние, дореволюционные времена традиционно проводились маневры.
— Вот что, Алексей, — сказал он Бровкину. — Дам я тебе бронебойщиков, кое-какое подкрепление, а ты обеспечь мне этой ночью захват Горской, она на склоне Вороньей горы.
Путь к Горской разведчикам преграждал противотанковый ров, и когда они приблизились к нему, на гребне четко прорисовывались два пулемета. Каким-то образом, Бровкин точно не помнит, в руки его солдатам попала пушка, и Василий Скопин точными выстрелами уничтожил обе огневые точки. Таиться дальше не имело смысла, они поднялись с криком «Ура!». В землянку, выкопанную фашистами под домом, Бровкин ворвался вместе с Иваном Конышем и Иваном Черевиком. Девятерых гитлеровцев они скосили сразу, десятый схватился за автомат, ранил Коныша, он мог бы их всех перестрелять, но Черевик все-таки опередил его.
Днем 18 января Воронью гору окончательно отрезали от Красного Села, и 190-й полк А. Г. Афанасьева, хоть и значительно ослабленный, все-таки попытался с ходу взойти на самый верх. На полпути к вершине гвардейцы попали под жестокий обстрел и отступили. К Вороньей горе выдвинулась и рота автоматчиков одного из храбрейших офицеров полка Владимира Массальского.
Уже в сумерках в Красносельском лагере на командном пункте Афанасьева появился командир дивизии А. Ф. Щеглов и еще несколько человек. В легком солдатском ватничке без погон, с палкой-посошком в руках, многим заменявшей тогда миноискатели, им пришлось пробираться сюда сначала по неглубокой траншее у самого подножия Вороньей горы, а потом броском перемахнуть через открытое, обстреливаемое пространство.
— Топчетесь вы что-то, совсем у тебя застопорилось, — едва поздоровавшись, упрекнул командира полка Щеглов. — Давайте-ка соберемся, обсудим, как дальше действовать.
Скоро в бункер пришли все командиры полков. Когда план штурма окончательно определился, Щеглов решительно заключил:
— Утром я должен быть на высоте. Там будет мой НП…
Бой не утихал всю ночь, кольцо вокруг Вороньей горы смыкалось все туже. Шаг за шагом расшатывали и расчленяли вражеские порядки батальоны майора В. А. Панфилова, капитанов А. А. Трошина, Е. А. Лучинского. Небо уже серело, крепчал мороз, когда гвардейцы, подкрепленные танками и саперными подразделениями, с разных направлений принялись карабкаться по обожженным взрывами склонам, укрываясь за деревьями, валунами, в ложбинках. Сразу чуть ли не со всех направлений!