Ленинский тупик
Шрифт:
– Какой дом?
– Наш дом на Ленинском проспекте. Тот, в котором
живут Староверовы, Гуща и другие.
Огнежка всплеснула руками: .
– Так как же вы могли промолчать о том, что дом на Ленинском проспекте нам дали за экономию?! Об этом должен был узнать каждый рабочий.
Ермаков повел шеей, точно что-то мешало ему дышать.
– Так ведь дом, дали. А потом отбирали. Тут уж не до деклараций… Только сейчас до Огнежки дошел по-настоящему смысл ермаковской докладной. Она тяжело опустилась на стул, оглушенная своими словами. Что она наплела?!
Бог
Ермаков наклонился к ней, спрашивал о чем-то. Огнежка слышала, встревоженный, участливый бас и словно бы не слышала его.
Что она наплела? Что она наплела?!
12.
Наутро Огнежку разбудил телефонный звонок. В трубке ревело так, что Огнежка отстранила ее от уха. Ермаков?! Что?! Прийти?.. Что стряслось?!
Огнежка застала Ермакова взъерошенным, осунувшимся. Похоже, не спал ночь.
– Огнежка, Зот требует, чтобы “Правду” сдали через две недели. А там еще конь не валялся…
Через две недели?! . Это было непостижимо. Только что закончилось совещание в Главмосстрое, где Зот Иванович Инякин задержал давний староверовский проект большого потока: вначале тянуть дороги, затем, на готовых дорогах, ставить дома. С такого конвейера можно будет “снимать” около трехсот домов в год. В три раза больше, чем ныне.
И от него же, Зота Инякина?!
Зота Инякина больше всего интересовало, откуда спущена директива, Почему прошла мимо него? Ускорить застройку в три раза! Они что, все -все с ума сошли?! В три раза - при том же фонде зарплаты? Техники? И вначале тянуть постоянные дороги?.. Откуда спущена?! Наконец ему удалось спросить об этом Ермакова.
Ермаков в ответ как бы беспомощно развел руками: де, не я, клянусь, не я прислал.
– Кто же?
– голос Зота Инякина прозвучал нервно.
– Обком?
Ермаков отрицательно, качнул головой.
– Госплан?
– Зот Иванович начал привставать со стула.
Ермаков снова мотнул головой.
– Решение Совета Министров?
– Круглое лицо Зота Ивановича вытягивалось.
– Цека?!
Ермаков помедлил, затем бросил как как бы вскользь: - ОТ СТАРОВЕРОВА. Не знаете его?
Огнежка от удовольствия даже прихлопнула в ладоши. Находчив Ермаков, этого от него не отнять.
– Пора бы и знать! Лупоглазый такой парень. Тихон, брат ваш, в его бригаде..
Голову Зота Ивановича повело в сторону, как от тика. Он уже не говорил, кричал
– В три раза! Не к концу семилетки. А назавтра?
Неофициально, наедине с Ермаковым - Огнежка узнала об этом позднее, - он выразился более определенно: - Через мой труп..
В самом деле, было от чего новому министру прийти в неистовство. Все реорганизации, все сокращения и перетряски остались позади. Гламосстрой из года в год выполняет план. Портреты строителей Заречья во всех газетах. И вдруг… нечто лупоглазое, замызганный ватник. Его удел - пить. Забивать “козла” до одури… И от его-то имени во всеуслышанье: миллионы народных денег по вине Инякина летят на ветер?!.
Ермаковские интриги! Попытка затеять склоку… - Зот Иванович позднее, на пленуме ЦК партии, защищался с решимостью отчаяния, а давно известно, ничего нет на свете коварнее отчаяния сохранить свои привилегии.
И вдруг, какой оборотень! От него же документ, от ненавистного Зотушки, “Правду” через две недели! К чему такая спешка? Тем более, строить вовсе не главное здание редакции, главное штурмом возвели еще при Сталине, а теперь высотку неподалеку, срочно - для жилья “правдистов”, что ли? Строить быстрее… в пять раз!
– Очередная показуха?!
– Показуха, Огнежка, показуха! Хрущев прилетает из заграничного вояжа через две недели. Уезжал - забор был, котлован огораживал. Прилетит - громадина высится. Двенадцать этажей..
Чистая показуха, Огнежка! Да и страх! Сколько стояли. То потолочных панелей нет, то еще чего. Простой на простое. А кто виноват? Хрущ заматерел. Кукурузу даже в Архагельскую область затолкал..Ладно хоть не на полюс… Голову снимет запросто… И тут уря-уря! Всю дорогу так… “Без туфты и аммонала не построишь канала”, - ведь это еще с концлагерей пошло. С Беломорканала.
Огнежка присела на край стула.
– Написали протест?
– И писал, и звонил. Наверху, в строительном отделе, ощетинились, как кабаны. Там с Зотом поют дуэтом. Неизвестно еще, кто первый сказал “э”. Зот или кто-либо из хрущевских секретарей.
На самом деле, Ермаков не только писал и звонил секретарям ЦК. Попросил давно и хорошо знакомую ему Екатерину Фурцову немедленно принять его, и там обстоятельно разъяснил, с глазу на глаз, что такая стремительность укладки нереальна. Не кладка, а авантюра!… На что Екатерина 27-я бис, как иногда называл ее Шура Староверов, изнемогавший от “бесконечных гостей” , поджала губы в жесткой складке, и - с напором: “Считайте это нашей партийной установкой” На такие слова члены большевистской партии, как известно, не возражают. Тем более новый Член Политбюро ЦК их произнесла. Выше власти в СССР нет…
Но об этом Ермак беспартийной Огнежке даже не упомянул. На лица не переходил. Выразился, можно сказать, афористично…:
– Там ныне такой дух. Все хрущевский зад лижут. Хоть святых выноси…
Да вы и сами видите. Объяви Хрущ завтра себя русским самодержцем, свита бы изобразила неписанный восторг. Мол, давно пора прекратить дорогостоящие игры в выборы! Есть русский царь, и - дело с концом!
– Что за чушь? Зачем им царь?!
– Царь им и на черта не нужОн. Свита жаждет править вечно! Ее вечная мечта - НЕСМЕНЯЕМОСТЬ.
– Сергей Сергеевич, извините за повтор, завершить все двенадцать этажей
только-только за две недели невозможно. Как прораб вам говорю…
Ермаков подпер небритую щеку рукой, словно у него зубы болели.
– В том то и ужас, Огнежка, что возможно….Все возможно. “Нет таких крепостей, которые большевики… и прочее ля-ля-ля”. Если колонны каркаса не приваривать по инструкции - кругом, а прихватывать сваркой… на четыре точки. Временно. Колонну на колонну водрузил, прихватил - на четыре точки. На нее - следующую. Снова - на четыре точки. А доделать позже.