Ленька Охнарь (ред. 1969 года)
Шрифт:
— Много ты знаешь, да мало понимаешь!
— Ох! Уж не у тебя ль поучиться?
— Спорить с тобой!
Медленно пошли мимо школы вниз по улице. Охнаря озадачил запал одноклассницы. Вот дура, нашла с чем сравнить уроки в школе. Однако было что-то такое в словах Оксаны, в ее уверенном тоне, в задиристом движении нижней губы, что его сильно задело.
В центре городок давно просох, и лишь у них на окраине, ближе к Донцу, держалась маслянистая грязь, особенно после дождя, а через зеленые во всю улицу лужи с турчащими лягушками были проложены деревянные скользкие кладки. Пригревало солнце. Вербы у ворот набухли желтыми клейкими
Ходить с девчатами Ленька страшно не любил. Ему казалось, что если увидят ребята, то обязательно станут смеяться. И потом, он совершенно не знал, о чем с ними говорить. Об альбомах? О бантах? Или просто бродить да собирать цветочки? И тем не менее он теперь все чаще оказывался около них. Его отношение к девочкам сейчас совсем не походило на то, каким оно было в колонии. Оксану он выделил из всех одноклассниц, она стала для него особенным человеком, нравилась. Это для нее Ленька, отправляясь в школу, старательно ваксил ботинки, раздирал Аннушкиным гребешком вьющийся чуб. Для нее после уроков оставался с физкультурником и под команду «раз, два, три, четыре» прыгал, разводил руки в стороны, сгибался, — только бы вместе с Оксаной участвовать в пирамиде. Не будь ее сегодня, может, Ленька и не скатился бы по перилам со второго этажа, ежеминутно рискуя сорваться вниз и сломать шею. Он никогда не испытывал ничего похожего: взгляд Оксаны согревал его, точно солнечный лучик, а от ее улыбки, казалось, веяло свежим ветерком и становилось удивительно легко, приятно.
За пустырем показались зеленые резные ставни радченковской хаты. Ленька спохватился: ему давно следовало свернуть влево.
— Хочешь, зайдем к нам? — предложила Оксана.
— Чего я у вас забыл?
— Посмотришь, как я живу. Щенят покажу: помнишь, я говорила? У нас их трое: желтенькие-желтенькие. Могу одного подарить.
Охнарь подозрительно прижмурил правый глаз: к чему это она клонит? Может, ему у Оксаны щенков погонять?
— С меня и городских собак хватит, — сухо ответил он.
Оксана вдруг рассмеялась и потянула его за рукав толстовки.
«Отчего бы в самом деле не зайти, — подумал Ленька. — Да чего скрывать? И щенков поглядеть любопытно».
Они шли далеко от стен школы, и Охнарь почувствовал, что в груди у него появилось к однокласснице что-то новое, необычное. Взял бы ее за эту милую руку и повел, куда она захочет: к реке, в поле на ромашковый ветерок. Пусть она даже бранит, подсмеивается. Может, на Леньку повлияли вот эти домики, ожившие лиловые ветви яблонь в садах, весенний воздух, позолоченная солнцем прошлогодняя травка? Против воли он развернул плечи, поправил кепку. Так и не соглашаясь, но и не отказываясь, Охнарь поравнялся с небольшой старенькой калиткой.
— Сюда, — сказала Оксана.
За низким палисадником виднелось черемуховое дерево, вот-вот готовое выбросить белые свечки горько-душистых цветов, два куста сирени в мелких, точно стриженых листочках, еще только надувающих бутоны и оттого будто озябших. Перед самой завалинкой на старой клумбе пестрели бархатные анютины глазки: желтые, голубые, лиловые; румянились трубчатые венчики примулы, а к соломенной крыше, которая, как папаха, покрывала все широкое, белое лицо хаты, были протянуты почерневшие нитки шпагата, по которым скоро поползут зеленые жала крученого паныча.
Вот уж идти в хату Ленька отказался наотрез. За последние годы в частные дома он лазил только через окна, и ему неловко было заходить в них гостем. Все казалось, что если и не выгонят, то смотреть будут подозрительно. Самое большее, на что Ленька согласился, это сесть на скамеечку в палисаднике.
Оксана сбегала во двор, к собачьей будке.
— Правда, забавные? — сказала она, вываливая из подола щенят и сама усаживаясь на коленках рядом с ними. Щенята, толстые, лопоухие, еще не умеющие лаять, с мутно-лиловатыми глазками, беспрестанно вертели хвостами и неуклюже прыгали.
— Мировые! — оживился Охнарь.
Они немного поиграли с кутятами.
Со двора показалась толстая лохматая собака и отвела свое потомство обратно в ящик под крыльцом. Оксана принесла полную тарелку сушеных яблок, чернослива. Она рассказала, что мать ее работает проводником в поездах местного сообщения и в дни дежурства возвращается домой только на рассвете. Она, Оксана, сама готовит обед, моет пол в квартире, а когда старший брат приходит с шахты, из забоя, накрывает ему на стол, — чем не хозяйка? Она и стирать помогает матери, и вон тот огородик они вскопали вдвоем.
— Давай вместе готовить уроки на завтра? — вдруг сказала она таким тоном, словно эта мысль только что пришла ей в голову.
Охнарь чуть не подавился косточкой.
— А в куклы будем играть?
Можем и поиграть, — рассмеялась Оксана. Веснушки на ее носу, на щеках задвигались и напомнили веселые рыжие искорки в карих глазах. — Ты, Леня, разве никогда не занимался вдвоем? Мы, когда готовимся к зачетам, собираемся и по трое. Чего один не поймет, другой подскажет. Давай попробуем?
И, недожидаясь его ответа, она убежала в хату.
В сущности, Охнарь был весьма доволен, что представилась возможность побыть вместе с Оксаной — не все ли равно, что послужило тому причиной? Он многое мог позволить Оксане, многое простить. Его грубоватый тон, вызывающие позы были своего рода самозащитой, боязнью полностью потерять волю.
Оксана вернулась с учебником географии, опять уселась рядом на скамейке.
— Что ж, давай, — промямлил он, подумав, что куда лучше было бы заняться чем-нибудь другим.
Обстановка была незнакомая, и Охнарь немного присмирел. Сидеть с девочкой здесь, в палисаднике, было гораздо приятней, чем в классе. Он меньше слушал чтение учебника, а больше поглядывал то на ее маленькое ухо с розовой мочкой, то на светлую, льняную, точно вызревшую под солнцем, прядь волос, то на родинку на нежной, еще тонкой шее, возле ключицы. Сколько ей лет? Четырнадцать наверняка есть, она тоже, кажется, год пропустила: тифом болела, семья от банды спасалась.
В географии Ленька разбирался не совсем твердо. Знал, что в учебнике полно всякой всячины: какие-то части света, множество стран, вода, суша, климат, Европа, Америка, Китай, Франция, тропик Козий Рог, Индусский океан, вулкан Везувий, теплое течение Гольфстрим и наконец СССР, который больше всех, сильнее всех и лучше всех. Оттого, что слушал Ленька невнимательно, он пропускал половину мимо ушей, но делал вид, что усваивает все очень хорошо.