Ленька Охнарь (ред. 1969 года)
Шрифт:
— Я тебя, Леня, тоже сразу заметила. — Она стиснула его руку своей сильной и нежной рукой. — Ты интересный... и очень хороший парень.
— Вот и давай... жить вместе. Помнишь, я тебе еще пол-года назад на Чистых прудах говорил?
Оба не заметили, что и они, как три остальные парочки, стоят у стены, обособленно от других. Алла у самого окна, он — словно отрезая ей выход.
— Очень хорошо помню. А ты забыл, что я тебе тогда ответила? Могу повторить: ты еще совсем мальчик, Леня, — ее голос сейчас был голосом опытной женщины. — Хоть ты и прошел очень тяжелую
Зачем она еще тянет? Теперь ведь между ними никто не стоит. Никогда баба не скажет сразу «да». Как они с Аллочкой будут счастливы!
— Я уже полюбил, — упрямо перебил он. — Давай забудем все прошлое и начнем новую жизнь. Первые годы нам придется туговато, а там снимем комнату под Москвой, это недорого, многие так делают. На занятия будем ездить дачным поездом.
Она засмеялась каким-то горловым, переливчатым смехом, покачала головой:
— Глупенький! Все это одни мечты. Так, в беготне по дачным вагонам, в добывании копейки у нас пройдут лучшие годы. Я верю тебе, дорогой Леня, но я артистка и должна идти своим путем. Добиваться надо, пока молодая, иначе синяя птица пролетит мимо рук и ее не поймаешь.
— Разве мы старики? Вдвоем горы свернем.
— Нет, милый. Ты совсем не знаешь закулисной жизни. От души желаю тебе стать художником или... «немцем». Но вместе нам не суждено быть. Я тебе еще не сказала главного: скоро я уезжаю из Москвы. Я подписала договор на съемку. Правда, не на первую роль... довольно эпизодическую, но можно и маленькую роль сыграть так, что тебя заметят, пригласят в примы. Это уже дорога в кино. Съемка будет в Крыму, в Ялте, всю весну.
Пол вдруг уперся в потолок, потолок надавил на голову Леонида, он оцепенел.
Внезапно Алла прижалась к нему всем телом, — коленями, грудью, словно облепила, и крепко-крепко поцеловала в губы, как в тот далекий прошлогодний август в подворотне особнячка.
— Ты мне тоже... очень и очень. Поверь, иначе нельзя.
Она гладила его волосы, терлась щекой о его щеку. Ошеломленный Леонид увидел, что глаза Аллы закрыты, почувствовал мельчайшую дрожь ее ослабевшего тела. Не слеза ли у нее покатилась по щеке? Он обхватил ее за плечи, хотел обнять — и не успел. Алла оттолкнула его и убежала назад по коридору.
Голова у Леонида вдруг закружилась, неверной рукой он вынул папиросу, размял, сунул обратно в пачку. Подошел к окну, долго смотрел, ничего не видя.
«Не пойму. Все-таки любит? Найду и не отпущу. Или я не парень? Не отпущу! Хватай синюю птицу! Сейчас или никогда».
Почти бегом вернулся Леонид в комнату, где шел свадебный пир. Здесь было душно, чадно от табачного дыма: казалось, плоский щиток абажура отбивает атаки сизо-голубых волн, не давая им сомкнуться вокруг лампочки. Красные, лоснящиеся от веселья молодожены и гости вполголоса пели «одесскую»; Рожнов дирижировал грязной вилкой.
Его жена, курьерша с финотдела,
Сегодня разоделась в пух и прах!
Фату мешковую надела
И деревяшки на ногах!
— Где был, Ленька? — подошел к нему Шатков. Белокурые волосы его были взлохмачены, на редкие светлые брови стекал пот, здоровый глаз глядел счастливо, блаженно, хмельно. — Присоединяйся к нашему хору, только не дери глотку. Дежурный приходил, грозился разогнать. Кого ищешь?
— Да тут Муся...
— Брось. Алку? Только что ушли.
— Ушли? Совсем?
— По второму заходу начал? — Губы Шаткова насмешливо искривились. Чувствовалось: ему хочется что-то сказать. Он только махнул рукой, но тут же ухватил повернувшегося к двери Осокина за полу пиджака. — Зря, Ленька. За кукушкой гонишься, а тебе голубку надо.
Дальше Осокин уже не стал слушать. Выскочив из комнаты, он. сбежал вниз по ступенькам в соседнее крыло, где жили студентки рабфака искусств. В комнате давно спали, и сердитый девичий голос на стук ответил из-за двери, что Муся с подругой действительно были, но минут пять назад ушли.
Как был раздетый, без шапки, Леонид бросился по лестнице во двор и еще перед воротами на Стромынку услышал отправной звонок трамвая, скрежет по рельсам мерзлых колес. Какая-то девушка в накинутом на плечи пальто попалась ему навстречу. Леонид кинулся вправо — и она метнулась вправо; он влево и она влево. Затем столкнулись. Девушка чуть не упала, и лишь тут Леонид сообразил, что это возвращалась Муся Елина. Муся что-то крикнула ему вслед.
—... жиссер... опоз... — разобрал Леонид и выскочил на улицу.
От остановки к Яузскому мосту отошел трамвай и, набирая ход, сыпал из-под дуги зеленые искры. Где же Аллочка? Леонид воспаленно оглядел широкую, полутемную улицу. Уехала?.. «Опоздал» — это крикнула Муська? И вдруг на той стороне, у глухого забора Сокольнического парка с черными, смутно различимыми соснами, под самым фонарем увидел знакомую фигурку в шапочке, пальто. Она с улыбкой подняла руку в расшитой варежке, ступила два шажка ему навстречу.
Леонид чуть не вскрикнул от радости, рванулся через улицу — и словно запнулся о трамвайные рельсы. К фонарю с мягким шорохом подкатила легковая автомашина, остановилась прямо перед Аллой Отморской. Открылась дверца, согнувшись, на тротуар вышел мужчина в шляпе. Так же томно и приветливо улыбнувшись, Алла подала ему руку. Мужчина отогнул ей рукавичку, поцеловал в запястье.
Все в нем было крупно: рост, длинное бритое лицо с бачками, лакированные туфли, тускло блеснувшие в свете фонаря. Мужчина взял Отморскую под локоть, усадил, влез сам. Мягко стукнула дверца, и автомашина, зарычав мотором, резко снялась с места, лишь легкая снежная пыльца схватилась за ней вслед.
Леонид так и остался стоять на рельсах.
Резкий лязг, брань вывели его из столбняка. Оказывается, перед ним, совсем впритык, остановился трамвай, спускавшийся с Каланчовки от вокзалов, и усач-вожатый яростно звонил над самым его ухом.