Ленон и Гаузен: Два клевых чужака
Шрифт:
— Гаузен, что они с тобой сделали?! — воскликнул юноша, испуганно взирая на лицо Гаузена, покрытое синяками и кровавыми подтеками. — Если бы я только не убежал…
— Если бы не ты, Ленон, они бы ослепили меня. А потом мне бы перерезали горло, — содрогнувшись, поведал Гаузен. — Я снова твой должник.
— Ты ничего не должен мне, Гаузен. Ты ведь мой друг. Тем более не мне ты должен быть благодарен в первую очередь.
Тут Ленон показал на великана Шанто, который, опустив бревно, скромно стоял в сторонке.
— Матушка
— Не бойся, он тебя не съест, — успокоил друга Ленон. — Шанто — это Гаузен. Гаузен — это Шанто.
Но Гаузен не спешил пожимать руку своему спасителю. Он знал не понаслышке о свирепом нраве погромов и в обычное время готов был встретить их разве что в виде чучела.
— Смотри, какой он симпатяга! Давай возьмем его с собой, — предложил Ленон Гаузену. Шанто, похоже, не возражал.
— Спасибо за доверие, друзья вы мои… сытные, — сказал погром. Услышав последнее слово, Гаузен настороженно положил руку на плечо Ленона, готовясь в любой момент дать сигнал к бегству.
— Ситные, надо говорить, ситные, — укорил Ленон погрома. Тот стыдливо опустил глаза.
Гаузен, хотя и понимал, что был обязан жизнью погрому, тем не менее, совсем не горел желанием оказаться в обществе такого великана. Нелюдям он не доверял по жизни, да и подобная компания не способствовала тихому и незаметному перемещению по просторам Велитии, в то время как враги не дремлют.
— Он и мухи не обидит, — продолжил уговаривать друга Ленон, у которого, похоже, начисто вылетели из головы недавние события.
— Конечно! Муху нельзя обидеть! Она такая примитивная, что и чувств-то у нее нет никаких, чтобы обижаться. Вот убить — да! — возмутился Гаузен очевидному несоответствию в логике своего друга. — А вдруг он по ночам лунатит? Если ему в темноте захочется поесть, и он встанет во сне, кого из нас, Ленон, он невзначай съест?
— Вообще-то я не боец и даже не лунатик, — робко подал голос Шанто. — Я на торговца учился.
— Вы только посмотрите! Торговец — погром! — не выдержав, прыснул Гаузен. — То-то он в одежде. А бревно зачем? Ты еще скажи, что проходил мимо и просто пытался продать дрова. Всех клиентов распугал! — пошутил Гаузен.
Тут ему стало совестно за подобное отношение к своим спасителям. Вспомнив, что ему недавно угрожало, у него на глазах чуть снова не навернулись слезы, и Гаузен с трудом смог сдержать горестный порыв:
— Вы меня простите… Если бы вы знали, что они хотели со мной сделать…
Ленон и Шанто сочувственно покачали головой, считая бестактным обращаться за подробностями.
— Нет, я взаправду торговец, — пытался убедить друзей погром. — У меня даже дело было. Пропускал людей по мосту за деньги. Правда, потом речка пересохла, и все стали перебираться вброд. Некоторые люди даже стали прямо под мостом ходить.
— Чего же ты их не хватал? — удивился Гаузен.
— Ну, я же только за мост отвечал. Я погром честный, — смутился Шанто и добавил. — Но у меня есть идея получше. Вы мне даже сможете помочь в этом.
— Помочь в чем? — поинтересовался Гаузен. Вообще-то он хотел объяснить погрому, что они торопятся, и им не до сомнительных предприятий, но любопытство одержало верх.
— Можно сколотить ансамбль. Один будет петь, другой танцевать, третий играть на инструменте. Я долго думал и понял, что если по мосту пройдет не каждый, то музыку услышат все вокруг. И всякий проходящий мимо обязан будет заплатить за удовольствие.
— Тоже мне удовольствие, — фыркнул Гаузен и спросил:
— А если глухой попадется?
— Глухих придется бесплатно отпускать, — пояснил Шанто. — Я ведь честный погром.
— Так в скором времени каждый будет утверждать, что он глухой, дуралей ты набитый! — не выдержал Гаузен. — Не удивлюсь, если рядом с тобой табличку поставят: «Говорите погрому, что ничего не слышите».
— Ну тогда… Тогда я не знаю, что делать дальше… — расстроился незадачливый коммерсант. — Все планы насмарку.
— Смотри, как ты расстроил человека… то есть Шанто, — возмутился суровой критикой Гаузена Ленон. — Ты заставил его чувствовать себя ужасно! И это твоя благодарность?
— Этот твой Филимон, — пришло в голову Гаузену. — Людоед еще тот, и тоже был коммерсантом.
— Он же исправился! — напомнил Ленон.
— А надолго ли? — усомнился Гаузен.
— А я ведь не просто погром! Я ученый. Точнее, недоученный, — продолжал сокрушаться Шанто.
— Ну и что? — пожал плечами Гаузен, который не считал ученость за достоинство. — Я тоже выпускник многих монастырей и школ. Иногда выпускали пинком под зад. Иногда сам сбегал… А один раз даже ушел от того, что школа сгорела. Что ты так смотришь? — обратился Гаузен к Ленону, который сделал испуганные глаза. — Я тут ни при чем! Я в своей жизни ничего крупнее пары поленьев не поджигал. Но не скажу, что все были плохие… — продолжил вспоминать учебные заведения велит. — В Хаслинии, например, неплохо учили бою на мечах, да и вообще разным боевым искусствам…
— Вы такие умные, — восхищенно прервал Гаузена погром. — Если бы я был таким умным! Мое обучение кончилось тем, что я никак не мог понять, почему в трехэтажном доме этажа три, а лестницы — две.
Услышав это, Гаузен чуть было не покатился от смеха.
— Ну, как же такое не понять?! Это проще простого! Вот… значит… потому… что… кхм… гм… — пытаясь разобраться, Гаузен начал было загибать то один, то другой палец, но скоро сдался и решил передать очередь Ленону, который за это время успел подумать как следует.