Ленон и Гаузен: Два клевых чужака
Шрифт:
— А тебе не жалко? — переспросил Ленон, растроганный подобным жестом.
— Добрый хозяин для своего слуги ничего не пожалеет, — ответственно заявил велит.
— Нет, на таких условиях я брать подарки отказываюсь! — воспротивился юноша.
— Ну, как хочешь, одну бы я тебе подарил бы, а вторую ты бы, может, где-то нашел. И было бы у тебя две перчатки, а так ни одной.
Тут Гаузен заметил, что костер начинает потихоньку затухать.
— Смотри, Ленон. Ночь предстоит длинная, а костер может скоро потухнуть. Сиди тут и не уходи далеко.
После ухода Гаузена Ленону приспичило отлучиться, и он решил отойти без спросу. Ведь дождись он Гаузена и отпросись, это еще больше подчеркнуло бы его несостоятельность в сложившейся обстановке незнакомого мира. Вернувшись, Гаузен вновь застал Ленона спокойно сидящим на своем месте.
— Так вот, я насчет того, чтобы ты… — вернулся к разговору Гаузен, подумав, что если сказать «выполнял», то это будет звучать слишком обременительно, и перефразировал, — играл роль слуги.
— Так и не тяжело вовсе получается, — подумал Гаузен.
— Я согласен, — ответил Ленон, равнодушно повернув голову в сторону Гаузена. — А что надо делать?
— Ну, натаскай еще хвороста. Там недалеко, — неуверенно попросил Гаузен, не ожидавший столь быстрого согласия.
Ленон тут же поднялся и исчез в чаще. Но скоро тот вернулся с пустыми руками.
— Ленон, я разве тебе не говорил сходить за хворостом? — повторил Гаузен.
— Нет, не говорил, — произнес Ленон как ни в чем не бывало.
— Ну вот, иноземцы, — раздраженно подумал Гаузен. — Только договоришься с ними, и они тут же расторгнут соглашение в одностороннем порядке.
— Ты же сам вызвался! — возмущенно напомнил Гаузен.
— Не припоминаю такого, — немного поразмыслив, удивился Ленон.
— Ненавижу, когда надо мной издеваются, — подумал Гаузен, вспомнив свою работу на Леканта. И наполовину осознанно, наполовину рефлекторно схватил одну из притащенных палок и закричал:
— Я тут надрывался, а ты из меня дурака делаешь?! А ну бегом в лес и насобирал хворосту для костра!!!
Ленон, напуганный вспышкой ярости Гаузена, тут же юркнул в чащобу.
Гаузену стало немного стыдно за эту сцену, но он быстро справился с этим чувством.
— Ничего, на людях придется часто изображать что-то подобное. А не то возникнут вопросы. И все-таки… Наконец-то слуга не я, а кто-то другой, — от этой мысли у Гаузена появилось чувство, будто он чего-то достиг в своей жизни. Но его приятные мысли прервал Ленон, который притащил хворост и вывалил рядом с костром.
— Так быстро? — удивился Гаузен. — А ты молодец! И прости, что я накричал.
— Ничего страшного, — безразлично произнес Ленон, будто ничего не произошло. — А куда мы направляемся?
Гаузен, подивившись забывчивости своего спутника, снова начал объяснять, что им надо добраться до ближайшего селения, где они и остановятся.
— Тогда я схожу разведаю дорогу, — предложил Ленон.
— Ладно, — удивился неожиданно открывшимся способностям своего попутчика Гаузен. — Только не уходи далеко, не видно же ни зги.
Согласившись, Ленон ушел в чащу, но скоро вернулся. Снова с дровами.
— Ну, спасибо, — поблагодарил Гаузен, ошарашенный расторопностью Ленона. — Вообще-то и тех, что есть, пока хватает…
— Да? А кто кричал? Кто угрожал? Кто ругался? — снова обиделся Ленон.
— Ну, когда это было, — отмахнулся Гаузен. — А ты вроде хотел нам путь разведать?
— Да нет, не хотел, — озадаченно проговорил Ленон. Гаузен удивился очередному провалу в памяти напарника, но тут в его голову закралось нехорошее подозрение.
— Сиди здесь, — бросил Гаузен и ушел в чащу в том направлении, куда в последний раз отправлялся Ленон.
Не найдя ничего подозрительного, Гаузен вскорости вернулся, но то, что он увидел, встревожило его не на шутку. У костра стояли два Ленона и смотрели друг на друга. Один из них тыкал в двойника пальцем и, заикаясь от испуга, бормотал что-то невнятное. Или не от испуга, а на своем непонятном языке. Гаузен, долго не думая, дал одному из Ленонов в ухо.
— За что?! — громко обиделся Ленон.
— Ага, — отозвался Гаузен. До этого он успел бросить в огонь монетку, а теперь, взяв ее перчаткой, влепил ее в лоб другого Ленона. Самозванец от боли зашипел и у него стало расползаться лицо. Не выдержав, двойник убежал куда-то в лес.
— Гаузен, почему ты меня ударил? — чуть не плача продолжал возмущаться Ленон.
— Ну, ты же спросил: «За что?» А если бы я ударил другого тебя, то он бы так не сказал, потому что знал бы, за что я его бью, — успокаивающе объяснил Гаузен.
— А если бы ты ударил его, и он спросил бы «За что?» — не отступал Ленон.
— Тогда я засветил бы тебе в лоб горячей монетой. И ты бы закричал, но не начал бы плавиться. Тебе какой из вариантов больше по душе?
Ленон хотел сказать, что ему оба не нравятся, но так как выбора ему уже после всех событий не оставалось, то вместо этого он спросил:
— А монета серебряная? — вспомнил про оборотней Ленон.
— А то как же, — соврал Гаузен. — Кстати, ты мне ее должен.
— За что? — снова спросил Ленон, но в его тоне была уже не отчаянная обида, а недоумение.
— За спасение жизни, — пояснил Гаузен, увидев, что Ленон начал судорожно соображать и что-то пересчитывать.
— А сколько это в рублях? — осведомился Ленон, пытаясь прикинуть сумму задолженности.
— Да ладно, расслабься. Отдашь, когда сможешь. Я ж тебе не хаслинский ростовщик, — успокоил его спутник.
— Гаузен, а кто это был? — вспомнил про незваного гостя юноша.
— Это, Ленон, шиворотень, — коротко объяснил Гаузен.
— Оборотень? — переспросил юноша.
— Я что, невнятно выражаюсь? Ши-во-ро-тень. Он умеет буквально выворачиваться шиворот-навыворот и быстро принимать различные формы, — поделился Гаузен подробностями.