Лента Мёбиуса

Клюканов Игорь

«Не начинай писать с последней строчки…»

Не начинай писать с последней строчки –Пускай размер строки уже отмерен;Не унывай, бери пример с верлибра,Живи как он – и рифму не ищи;На свете счастья нет, но есть свободаСудьбу исполнить так, а не иначе,Так, как исполнить можешь только ты;И не ищи какой-то тайный метод,Безумие – искать какой-то метод,Ведь он есть путь, которым ты идешь.

«Зачем откладывать на завтра то…»

Зачем откладывать на завтра то,Что

ты не сделал ни вчера, ни поза-,Что кануло уже сквозь решетоБыстрей и легче, чем крупица проса?!Миг, как любой из нас, неповторим:И создается ткань тысячелетийЗа мигом миг, за мигом миг; и РимОдин лишь есть, а не второй, не третий;И чтоб не прекратилась эта связь,Чтоб ткань ткалась как бы сама собою,Живи не медля и не торопясь –Как ровный плеск прибоя и отбоя;Когда твое дыханье совпадетСо временем – оно не прекратится:Оно исчезнет, но не пропадет,А в облако, а в птицу превратится.

«Это – интонация, тональность…»

Это – интонация, тональность,Как не говорится – интональность,Жизни разноцветная канва:Близость, дальность, разная модальность;Зазеркальность, музыкальность и хрустальность;Остальное все – слова, слова, слова.

«Вечная охота к перемене…»

Вечная охота к перемене –Ничего нам не поделать с ней;Потому что есть лишь светотени,То есть нет ни света, ни теней;Даже строки на бумаге белой –Типографских знаков черный ряд –Как ни изощряйся, что ни делай,Не известно, что в себе таят;Тихо манят, гранями играют,А однажды, вовсе осмелев,Со страницы тихо исчезают,Вписываются в рельеф.

«Пусть утро может быть любым…»

Пусть утро может быть любым:Туманным, неопределенным,Стеклом как будто тусклым застекленнымИ обволакивающим, как дым;Каким угодно – только не седым.Ведь даже день еще не занималсяПочти ничем; а только собиралсяЗакончив завтрак, встать из-за стола,Взять некий курс и взяться за дела –Те, за которые еще никто не брался;Еще сирень в саду не зацвела,И Вертер не прочитан, и страница,Как камень неподъемный, тяжела;А главное – еще душа, как птица,За горизонт готова устремитьсяТуда, где нет ни слова, ни числа.

«О весне печалиться нет смысла…»

О весне печалиться нет смысла,Разве – только капельку одну,Что на ветке за окном повислаИ дрожит подобно сну.Я к стеклу оконному прильну,Постараюсь не пошевелиться,Чтобы до конца сумел доснитьсяЭтот чудный, этот сладкий сон.А потом – пускай другой сезонИ другие за окном стихииЧто-нибудь пусть настихотворят;Сад уже готовит свой наряд,Скоро листья вновь зашелестят,И не спится, и глаза сухие.

«Как хорошо, наверное, в горах…»

Как хорошо, наверное, в горах,В которых по-другому все, в которыхТак дует ветер, что и жизни крахПроизведет не более, чем шорох.А, впрочем, это все – вопрос шкалы:Любые звуки ведь по сути – шкалы;И велики они или малы,Не мы решаем, а решают скалы.Все дело в том, как слушать, как смотреть;И жизни крах бывает у кого-тоНеполным: например, всего на треть –Как будто есть на то какая квота.А у других – не может быть полней;И звук крушенья этого, быть может,Безмолвие каких-нибудь камнейВ каком-нибудь ущелии встревожит.

«Все твердит у уха моего…»

Все твердит у уха моегоКто-то, а, быть может, некто,Что осталось-то всего-то ничего –Два притопа, три прихлопа и два-три проекта;Что закат какой-то неземнойПо углам как будто заметает;И что никакой уже портнойДыр в судьбе не залатает.Впрочем, эта песня не нова;Не имеют никакого смыслаНи, во-первых, никакие ни словаА тем более, и во-вторых, ни числа.Будущее ведь и тот, и тотДо известной лишь черты предскажет;Ну а там – как мышка хвостиком вильнетИ как ночь на землю ляжет.

«От моря не хочется уходить дальше, чем морская прохлада…»

От моря не хочется уходить дальше, чем морская прохлада;Впрочем, удаляться так далеко и не надо;Какие там за невиданные за виды –Завидования? Мелочные обиды?Пыль от машин? От метафоры стертой?Воздух украденный, то есть спертый?Здесь же песочные пляжи и скалы,Которые стоят, как аксакалы;И можно жить просто, как вдох и выдох,Не говоря ни о чем – тем более видах.

«Весна приходит, а не наступает…»

Весна приходит, а не наступает;Иначе в слоге слышится свинецИ дух милитаристский в воздухе летает –Несовершенство языка обидно, наконец!Становится светлее и светлее,И мир промыт, как тонкое стекло;«Ты счастлив?» – «Холодно».«Ты счастлив ведь?» – «Теплее».«Смотри, как солнце к тебе тянется!» – «Совсем тепло».И мы уже в полшаге от ответа;А, впрочем, что ни скажешь – все не то;Зато так радостно идти навстречу свету,Распахивая душу нараспашку, как пальто!

«Пока мы жили с тобою, слово на льдине…»

Пока мы жили с тобою, слово на льдине,Не жировали, но и не горевали –Многие улицы переименовали,А некоторых уже нет и в помине;И кажется, что отнынеТо, что мы с глазами закрытыми узнавали,Уже никогда не вернется;И о собаке, что жила в соседнем подвале,Которой мы каждый день давалиКорку хлеба, кость – что придется –Все язык никак не повернется,Чтобы спросить у кого-то – жива ли.